Возмущению уважаемого всеми человека нет предела, и его можно понять. Он один из немногих, кто охотно идет на контакт с прессой, доверяет журналистам, а тут…
— Мне позвонили и предложили ответить на вопросы о моей семье, — рассказывает «МК» Владимир Сергеевич. — Вопросы были вполне благопристойные, но почему-то корреспондент периодически пытался меня вывести на тему гомосексуализма в искусстве. Я ответил, что это не моя тема, говорить об этом не хочу и не буду.
— Но, может быть, вас ввели в заблуждение и вы попали в ловушку? Могли не запомнить, что сказали?
— Я прекрасно все помню. Когда речь зашла о Чайковском, я сказал, что это тот случай, когда все ясно, но что великий композитор обладал высочайшим эстетическим чувством. Но ни Евгения Миронова, ни Олега Меньшикова я не упоминал — с какой стати? Я прекрасно знаю этих актеров, Женя Миронов 14 лет играл в «Табакерке» в спектакле «Бумбараш», для которого я написал музыку, и это, с моей точки зрения, вершина среди его работ. То же самое могу сказать и об Олеге Меньшикове — он потрясающий артист, отлично играл в фильме «Капитан Фракасс», для которого я также писал музыку.
— Поскольку, к сожалению, имена этих актеров упомянуты в этом пресловутом интервью — с их стороны последовала какая-то реакция?
— От Жени Миронова — нет, а с Олегом Меньшиковым по телефону говорила моя дочь. Он сказал, что давно уже не обращает внимания на подобные сплетни и гадости относительно себя. Но все равно мне чрезвычайно неприятно. Я считаю русских актеров самыми талантливыми, самыми достойными представителями мирового актерского цеха. Я счастлив, когда общаюсь с ними, и много музыки мне подсказали именно они — Золотухин в «Бумбараше», Евстигнеев в «Собачьем сердце», Ливанов и Соломин в «Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне». Этот список можно продлить как угодно широко.
Я хочу сказать, что никогда не позволял себе заниматься гнусными измышлениями о личной жизни актеров. Это не моя тема, и никогда она моей не будет. О тех инсинуациях от моего имени в адрес двух гениальных актеров, о которых с недоумением и отвращением прочел в Интернете, скажу четко: ничего подобного не говорил, интервью я не визировал, не подписывал и считаю его личным оскорблением. Но главное — я никогда так не думал. Я ненавижу грязные закулисные сплетни не только потому, что знаю цену нашего труда, а просто ненавижу, и все.
— Этот опыт вас, наверное, заставит теперь изменить своим правилам — вы не станете разговаривать с журналистами по телефону?
— Почему, буду обязательно. Я же понимаю, что от негодяев не убережешься. У меня много друзей среди журналистов, и я не буду отказываться от людей, чью работу бесконечно уважаю.
— Намерены ли вы обратиться в суд?
— Понимаешь, надо смотреть правде в глаза: мне 84 года, а суды — это обязательно нервы, силы, в моем возрасте это тяжело. Но я не исключаю, что, возможно, прибегну к суду.
