Перечислить даже в сжатой форме все, что за эти годы было создано, придумано, сотворено, часто впервые в истории здешней рок-музыки и шоу-бизнеса, – большая проблема. Первая советская частная телекомпания с культовыми проектами «Желтая подводная лодка», «Классика Голливуда» и др. Первая частная радиостанция SNC, которая взорвала советский эфир живым вещанием без цензуры. Первая частная фирма грамзаписи SNC Records, сломавшая монополию фирмы «Мелодия» и выпустившая всех, кого можно и даже кого нельзя было в годы еще существовавшей, хотя и из последних сил, советской цензуры. «Мы выпускали не только музыкантов нашего Центра, но и всех, кто был запрещен и в этом нуждался. Мне позвонил Боря Гребенщиков: – Выпустишь нашу пластинку? – Конечно да!» – вспоминает Стас Намин.
Конец 80-х годов прошлого века был бурным временем в истории страны и, разумеется, в истории ее рок-музыки, которая в советские времена всегда существовала как самый сладкий плод – на грани разрешенного и запретного. При этом к 1987-88 годам Стас Намин был далеко не новичком в жанре – его группа «Цветы» уже больше десяти лет пробивалась сквозь бетонные стены официальной культурной политики и добилась-таки на тернистом пути завидных по тем временам результатов.
При том, что их песни были запрещены на радио и телевидении, единственная в стране государственная фирма грамзаписи «Мелодия», однако, снизошла до выпуска нескольких маленьких пластинок-миньонов и продала их миллионными тиражами. Исполнителям, правда, не платила, а в конце 1970-х, когда название «Цветы» было запрещено (из-за прямой ассоциации с «поколением цветов» хиппи), чтобы не потерять прибыль, разместила на обложке очередной пластинки вместо официально разрешенного пресного термина «вокально-инструментальный ансамбль» забористое словечко «группа», считавшееся тоже подозрительным и совсем не советским. Но без «Цветов». Просто «Группа Стаса Намина». Или был еще «Ансамбль под управлением Андрея Макаревича» и пр.– так вот изгалялись тогда цензурные хомячки… Но термин «группа» на людей тоже действовал завораживающе.
В 1989 году под эгидой уже созданного им Центра Стасу Намину удалось провести в Москве грандиозный Фестиваль мира на стадионе в Лужниках с участием крупнейших западных рок-групп. Еще годом ранее о таком даже невозможно было мечтать. Но в перестройку все менялось очень быстро, и этот прорыв тоже знаменовал новую эру свободы в стране. Фестиваль прозвали «советским Вудстоком», он стал не только уникальным и крупнейшим за всю историю СССР, но и сенсацией мирового масштаба, номинированной на «Событие года» даже в США. Недавно американский журнал Rolling Stone посвятил этому историческому событию большую статью, взяв интервью у всех его звездных участников.
В юбилейное для Стаса Намина время мы тоже решили повспоминать с мэтром былое, тем более что многие вехи «славного пути» впервые отражались тогда именно в публикациях «Звуковой дорожки» и других рубриках «МК». Начали с того, что в те бурные и романтические годы многое происходило не благодаря, а вопреки…
Прорыв в свободу
– Вообще-то история с Центром началась с того, что после долгих запретов «Цветы» на волне перестройки все-таки выехали в 1986 году в тур по США, причем после очередного конфликта с Министерством культуры СССР, как это ни удивительно и даже смешно. После Фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1985 году, на котором мы выступали полулегально, да еще и без разрешения министерства и КГБ общались с иностранцами, по нашему поводу была созвана специальная коллегия Министерства культуры. Она обвинила нас в пропаганде американской военщины. Аргументом послужил лейбл Montana на рубашке нашего барабанщика Саши Крюкова, а Montana, по мнению Министерства культуры, финансировала Пентагон. В общем, в очередной раз нас отовсюду выгнали, и не было даже репетиционной базы. Именно тогда я случайно встретил моего старого знакомого Павла Юрьевича Киселева, директора ЦПКиО им. Горького, как он официально тогда назывался. В начале 1970-х, когда он еще был директором ДК Бауманского института, он был единственным в Москве, кто не боялся проводить у себя концерты запрещенных исполнителей – группы «Цветы» и Владимира Высоцкого. Узнав, что мы бездомные, он предложил нам две комнатки в Зеленом театре.
– Смелый человек!
– Да, тогда это был серьезный поступок. В тюрьму бы за это не посадили, конечно, но снять с работы могли. Это был 1985 год.
– Удивительно, как история порой совершает циклические круги, и некоторые вещи снова обретают акутальность…
– Это тема, пожалуй, для другого разговора, а в то время перестройкой еще и не пахло. Разговоры о ней начались где-то в 1987–88-м… В общем, «Цветы» начали репетировать в Зеленом театре Парка Горького. А иностранцы, с которыми мы общались и работали во время фестиваля, и за «связи» с которыми без разрешительной «санкции» нас так шельмовали, – это Микис Теодоракис (греческий композитор, коммунист), Мишель Легран (французский композитор), Удо Линденберг (западногерманский рок-музыкант), Дэвид Вулкомб (американский продюсер) с детским хором «Дитя мира». Тогда мы с Дэвидом развили идею детского хора, придумав совместный российско-американский проект, а осенью 1985, уже после фестиваля и той коллегии министерства, организовали российско-американский телемост в прямом эфире. Для советского телевидения это было революционным прорывом. Ведущим с нашей стороны был Володя Познер, у которого это были первые эфиры на советском телевидении, а с той – кажется, Джон Денвер. Телемост назывался «Мы желаем счастья вам» – по названию моей песни, которую дети исполняли на двух языках – русском и английском. Еще мы с Дэвидом придумали сумасшедший проект совместного тура со спектаклем «Дитя мира» и группы «Цветы» по СССР и США. Тогда был самый разгар холодной войны, и ни Большой театр, ни кто-то другой даже не могли и помыслить о гастролях в Америке. Но мы были далеки от политики и подумали, а почему бы и нет? Ну не пустят и не пустят. Но предложить красивый проект ведь имеем право! С музыкантами, которые приезжали на фестиваль, мы играли на этом телемосту джем-сейшн, а сигнал шел через океан с полуторасекундной задержкой. Странная ситуация для живого исполнения, но сыграли вроде неплохо! Дети встретились, плакали, все было трогательно.
– Помню этот телемост! Впечатление от джем-сейшена даже трудно объяснить нынешним молодым, поскольку картинка и эстетика музыкантов, принимающих героические стойки с электрогитарами наперевес, на советском ТВ воспринималась сродни пришествию инопланетян. Форменный шок!
– Сразу после телемоста я предложил проект «Дитя мира» разным советским организациям – Министерству культуры, Обществу дружбы, комсомолу и другим. Естестественно, никто не отреагировал. Но мы с Дэвидом начали работать. Он организовывал тур в Америке, а я в СССР. Получалась смешная ситуация: никто мне не ответил на мои письма, но и официально не запретил. Поэтому я решил, что если они не хотят участвовать в организации проекта, то мы сделаем его сами. И мы запланировали тур по России на август 1986-го, а с 1 сентября по 15 октября 1986 года – тур по крупнейшим городам Америки с заездом в Канаду. Чтобы не рассказывать всю эту длинную историю, скажу только, что в последние два месяца перед туром скандал все-таки разразился. Замминистра культуры Иванов с комиссией пришел посмотреть нашу программу и сказал, что это непрофессионально, идеологически не выдержано и ни в коем случае не должно попасть за рубеж, тем более в США. У меня брали интервью самые известные программы национального американского телевидения – Good Morning America, Entertainment Tonight, 60 Minutes и др. Журнал People выпустил статью про меня на нескольких разворотах. При этом во всех интервью я говорил, что мы готовы ехать, что, собственно, было правдой. Мы-то были готовы, но власти были не готовы нас отправлять, даже документы никто не оформлял, а правила требовали оформления за 45 дней до поездки. Я понимал, что проект, конечно, сорвется и относился к этому спокойно, так как в принципе не рассчитывал, что нас вдруг выпустят. Ведь я был запрещен всю мою жизнь, до 35 лет! В Америке была сделана большая рекламная кампания, все билеты проданы и, наверное, наверху решили, что отмена тура может навредить имиджу перестройки. Дней за десять до вылета к нам на репетицию пришел человек в штатском, и произошел такой разговор: «У вас завтра партком». – «На какую тему?» – «Вы же собираетесь выезжать?» – «Собираемся или не собираемся, а партком тут при чем?» – «Так надо оформляться!» – «Мы не пойдем никуда оформляться!» – «Тогда вы никуда не поедете!» – «Ну и не поедем! Не очень-то и хотелось! Думаете, мы очень туда рвемся?»
– Какой милый диалог! А ты, конечно, мастер интриги!
– Это была не интрига, а принципиальная позиция и абсолютная правда. Мы действительно не в Америку рвались, а хотели сделать красивый творческий проект. Это были прежде всего творческие амбиции… Человек в штатском ушел растерянный. На следующий день вернулся: «Хотя бы фотографии на паспорт дадите?» Это уже совсем другой разговор! Я понял, что лед сломался. Мы дали фотографии, нас оформили, и 1 сентября, без принятого тогда длительного оформления документов и прохождения парткомов,мы улетели в полуторамесячный тур по США и Канаде в составе: четыре Саши: Саша Лосев (вокал), Саша Малинин (вокал, акуст. гитара), Саша Солич (ф-но, гитара, бас), Саша Крюков (ударные) и Юра Горьков (бас), Сережа Воронов (соло-гитара). Ну и, конечно, советские и американские дети. На клавишах у нас играл известный музыкант из Сан-Франциско Стив Рифкин, так как нашего Влада Петровского почему-то не выпустили.
– В Америке тогда все русское шло на ура, не то что сейчас…
– После многолетнего бойкота, «холодной войны» интерес, конечно, был.
– Неожиданная Perestroyka стала модной темой и трендом, породив массу надежд и небывало позитивного интереса к России…
– Причем мы там выступали только для американской аудитории. Русских тогда и не было в таком количестве, они жили в основном на Брайтон Бич, в своем маленьком изолированном мирке. Еще не было повальной эмиграции девяностых. В каждом городе было по два мероприятия: одно – детский мюзикл «Дитя мира» с участием группы «Цветы», второе – рок-концерт «Цветов». Для меня было удивительно, что не только мюзикл, но и рок-концерты проходили с огромным успехом. Тут был психологический момент. Мы в Советском Союзе, в полном отрыве от цивилизованного мира, конечно, слушали «из-под полы» и Rolling Stones, и The Beatles, и Джимми Хендрикса. И даже сами вроде были очень неплохими музыкантами по местным меркам. Но нам даже в голову не могло прийти сравнивать себя с ними, они были для нас высшими существами с другой планеты. Поэтому, вылетая в США, мы никак не ожидали такой реакции американской публики и рок-звезд, с которыми мы там вместе играли. Мы вдруг осознали, что по мастерству, профессионализму не так уж и далеки от наших кумиров, и, что, может быть, самое главное, мы одинаково понимаем и чувствуем музыку и разговариваем на одном языке.
– И тебя как человека со стратегическим мышлением осенило…
– Я подумал, что если такой уж непроходимой пропасти между нами нет, то есть теоретическая возможность попробовать сломать еще и «железный занавес» американского шоу-бизнеса! В Америку же вообще мало кто из внешнего мира пробивался – даже в музыке. В основном экспансия идет от них. В рок-музыке двери тогда открывались для Англии и чуть-чуть для Австралии. Европейских звезд там практически нет и не было. За полвека можно сосчитать на пальцах одной руки – ABBA, Scorpions, ну, и, может, еще пара имен. А тут мы из «Монголии» и хотим сразу покорить Америку! Я прекрасно понимал, что настоящий успех должен приходить через песни группы, которые крутятся по радио и телевидению, и пластинки, которые становятся популярными. Это очень сложный путь, практически невозможный, но я решил попробовать. Я также понимал, что это должна быть англоязычная группа, специально созданная для западной аудитории.
Серпом и молотом – по железному занавесу
– Идея покорять Америку с новой группой возникла сразу или поначалу ты думал о «переформатировании» «Цветов»?
– Я сразу, конечно, подумал о новой группе, но планировал ее собрать из «Цветов», так как все, кто там когда-либо играл, были музыкантами мирового класса. Идея названия пришла мне в голову совершенно случайно. Йоко Оно пришла со своим сыном Шоном Ленноном к нам на пресс-конференцию в Hard Rock Cafe в Нью-Йорке и пригласила меня к себе домой, в знаменитую Дакоту, где они жили с Джоном Ленноном. Мы просидели там у нее целый день, говорили обо всем и о разном, а ночью она водила меня по клубам, где играли интересные команды. Она мне много интересного рассказала про их жизнь и про Джона, который был и остается для меня кумиром, и подарила книгу «Полярная звезда» Мартина Круза Смита – автора знаменитого романа «Парк Горького», по которому был снят блокбастер. В «Полярной звезде» у девочки на стене висели портреты Мика Джаггера и… Стаса Намина. Я был, конечно, удивлен такому соседству, ведь ни о Смите, ни о его романах я никогда раньше не слышал. Вот тогда мне и пришло в голову, что «Парк Горького» может стать названием моей новой группы. Все сходилось: с одной стороны, это наш адрес в Москве, с другой – известный в мире бренд. Я рассказал Йоко о своей идее, и ей понравились и проект, и название.
- Такая крестная мать, однако!
- Получается – да… Я поделился своей идеей и с ребятами из «Цветов», и с моими американским друзьями – Дэвидом Вулкомбом, Стивом Рифкином (из проекта «Дитя мира) и Денисом Берарди, моим новым другом, президентом гитарной компании Kramer. Все согласились с тем, что название удачное. Я начал думать, каких музыкантов пригласить в проект, какое у него должно быть музыкальное направление. Первым музыкантом, кого я предполагал, еще Америке, для участия в проекте, был бас-гитарист «Цветов» Александр Солич. Вернувшись в Москву, я встретился с дизайнером-графиком Павлом Шегеряном, который еще в семидесятых делал рекламу для «Цветов» и других моих проектов. Мы с ним придумали логотип группы – GP – по первым буквам названия в виде серпа и молота.
– И после двадцати лет запретов началась свободная жизнь! Вы еще и в Японию тогда слетали…
– Да, сразу после Америки в декабре 1986-го по приглашению Питера Гэбриэла мы поехали в Японию. В Токио был огромный фестиваль на стадионе. Как-то он зашел ко мне поздним вечером, и мы с ним проговорили полночи. Он рассказал мне, что собирается создать фирму грамзаписи Real World, которая будет заниматься этническими музыкантами со всего мира. Тогда же на фестиваль он пригласил Йуссу Н'Дура, сенегальского певца, который был одной из первых его находок. Я вспомнил про уникального армянского дудукиста Дживана Гаспаряна и предложил Питеру обратить на него внимание. В результате Гэбриэл выпустил пластинку Дживана, и Дживан написал знаменитый саундтрэк к фильму «Гладиатор». Я рассказал Гэбриэлу про свою идею новой группы. Ему тоже понравились и проект, и название. Тогда же я подумал, по аналогии с идеей Питера о фирме грамзаписи, что если уж я буду делать новую группу, то почему бы не сделать продюсерский центр, где смогут развиваться новые таланты. Именно тогда, в декабре 1986 года, мне и пришла в голову идея создания продюсерского центра на базе «Цветов».
– И «Парк Горького» стал флагманским проектом?
– Это было мое детище, и я тратил на него больше всего времени и сил, потому что планировал для него глобальную карьеру. Но с музыкальной точки зрения «Парк Горького» не был самым интересным проектом Центра. У нас тогда собрались потрясающие музыканты. Все разные, но очень яркие и талантливые. Всего было около пятидесяти разных групп. Среди них уникальная команда «Бригада С» с потрясающими Гариком Сукачевым, Сережей Галаниным и другими очень интересными музыкантами и, кстати, первые в стране настоящие рок-н-рольные дудки. Директором «Бригады» я поставил молодого и очень талантливого менеджера Диму Гройсмана, который сегодня один из крупнейших деятелей шоу-бизнеса и директор группы «ЧайФ». К «Бригаде» я тоже относился очень серьезно. Собственно, как и к Диме Ревякину, и к «Кодексу», и, скажем, еще к трем-четырем самым ярким командам Центра. Гарик писал ни на что не похожие сюровые песни и исполнял их так эсцентрично и выразительно, что публика вставала на уши.
– Помню, как визжала публика, когда в Зеленом театре он пел «Маленькую бэйби» и «Сантехника на крыше»… Не только западные, но и местные музыканты открывали совершенно невиданную прежде эстетику, новаторское содержание…
– Но они, как и остальные, кто пришел к нам в Центр, были запрещены в Советском Союзе и выступали в основном только у нас. В Зеленом театре Парка Горького была как бы страна в стране, со своими законами и своей цензурой.
– Своей цензурой?! Мы же так от нее тогда мечтали избавиться…
– Ее критериями, наверно, были рок-н-ролл и хороший вкус – не больше, но и не меньше. Горбачев тогда как-то сказал «Что не запрещено законом, то разрешено», и это я воспринял как руководство к действию. Сам Центр был создан по началу без всяких юридических документов, так как частных структур тогда просто не существовало в стране. А мы тогда еще и вопреки всем советским правилам начали самостоятельно приглашать западных звезд, и они выступали на наших фестивалях. Английская группа «Биг Кантри», Ховард Джонс, легендарная Мелани – участница Вудстока и другие выступали вместе с нашими рок-командами. В Центре тогда создалась удивительная группа «Моральный кодекс». Удивительная потому, что Паша Жагун придумал образ и стиль, не похожий ни на кого в мире и собрал музыкантов мирового уровня, которые смогли этот образ так полноценно и суперпрофессионально воплотить. Лидер-вокалист и саксофонист Сергей Мазаев был и до этого очень известным музыкантом в московской тусовке. На бас-гитару он пригласил Сашу Солича, который одновременно играл и в «Цветах», и в «Кодексе»; на гитару – самого, наверное, прогрессивного и стильного гитариста в стране Колю Девлет-Кильдеева. Главное, что при потрясающем профессионализме «Кодекс» нашел такой стиль, который мог бы быть востребован на мировом уровне. Из Сибири к нам приехал удивительный музыкант и поэт – Дима Ревякин со своей командой «Калинов мост». Он был настолько своеобразен и поэтичен в стихах, музыке, исполнении, что не оставлял равнодушных ни среди публики, ни среди музыкантов. Это был настоящий русский рок. Думаю, и по сей день это единственное в своем роде явление у нас в стране… Позже, в девяностых, к нам пришел петербуржский «Сплин» с Сашей Васильевым, он тогда только начинал, но в результате стал одним из немногих настоящих поэтов в отечественной рок-музыке.
– Их первое крещение большой сценой произошло, кажется, в туре «Голосуй или проиграешь», который ты организовал в 1996-м? Все недоумевали, кто это выступает рядом с Гребенщиковым, Сукачевым, Макаревичем и Кинчевым?
– У нас были ярчайшие личности, например альтернативные, стебные и одновременно поэтичные Вася Шумов со своей группой «Центр», Леша Борисов с «Ночным проспектом», Юра Орлов с «Николаем Коперником», Коля Арутюнов с «Лигой блюза» и «Кроссроудз» с Сережей Вороновым, который сегодня стал лучшим блюзовым музыкантов страны. Хевиметальный отмороженный Паук с «Коррозией металла», выступления которых всегда были за гранью добра и зла, очень симпатичный парень Толя Крупнов с группой «Черный обелиск», который был еще и байкером, и попросил меня приютить бездомных «Ночных волков», которые вели себя довольно странно и долго у нас не продержались. Еще одна хевиметальная группа «Шах» Антона Гарсии. Ретроспективный «Мегаполис» с Олегом Нестеровым, супергитарист-виртуоз Паша Титовец с «Нюансом». Рома Суслов с группой «Вежливый отказ», группа «Альянс». Саша Минаев и Паша Молчанов с веселым «Тайм Аутом». Они, кстати, потом работали на моей радиостанции и были одними из самых ярких и прогрессивных ведущих в стране. Саша Скляр, который, окончив МГИМО, оказался классным рок-вокалистом. Когда я сделал телекомпанию, он вел программу «Желтая подводная лодка», иногда меняясь с Ксенией Кулешовой-Перельма, известным сегодня психологом и автором собственной передачи на телевидении. А нашу передачу «Классика Голливуда» я пригласил вести молодого Давида Шнейдерова, сегодня – известного кинокритика. Из уже известных команд у нас работала легендарная «Воскресение СВ» с Лешей Романовым, Саша Иванов с группой «Рондо», они и сейчас очень известны. В наших концертах, фестивалях и тусовках участвовали и «Аукцыон» с Леней Федоровым и Олегом Гаркушей, и «Звуки Му» с Петром Мамоновым и Сашей Липницким… Практически весь советский рок-н-ролл тогда сплотился вокруг нашего Центра. Очень часто приезжал Юра Шевчук, и мы выпускали все его первые альбомы.
Мы также, вопреки монополии и цензуре Госконцерта, организовывали зарубежные гастроли нашим молодым группам, которые даже у нас в стране были еще запрещены. «Бригаду С» в Германию и США, «Рондо» – в США и Японию. «Ночной проспект» и другие альтернативные команды – по клубам Европы, «Нюанс», «Аукцыон», «Бригада С» – в Париж и т.д.
Трудно себе тогда было даже представить что мы сами оформляли и визы американцам, и наших ребят сами оформляли через МИД без советских организаций и парткомов и сами оплачивали все билеты и гостиницы. Причем работали со мной не так много людей. Прежде всего это Аня Исаева, которая уже 30 лет директор Центра, а теперь и Театра, и без которой я не могу сделать и шага, Наташа Иванова, которая начинала в нашей фирме грамзаписи и уже более 25 лет мне помогает. В самом начале я взял помошником девочку Катю Мочагину, которая была крановщицей, но она оказалась на столько неординарной и умной, что стала незаменимой в команде. Уже 15 лет работает потрясающе талантливая Ангелина Рязапова, и вообще у нас в руководстве Центра сложились настоящие семейные отношения. Творческая обстановка и уважительное отношение ко всем молодым творческим людям в Центре всегда зависели не только от меня но во многом и от тех, кто со мной все организовывал.
– Многие этого не забыли, кстати. Жанна Агузарова тоже вспоминала. На страничке «ЧайФа» в Фейсбуке видел поздравления с юбилеем и благодарность за «два особенных для творчества ЧАЙФа альбома «Дети Гор» и «Пусть все будет так, как ты захочешь», которые в итоге вошли в золотой фонд российской рок-музыки, как и за первые FM-эфиры их песен именно на радио SNC…
– При том что они и многие другие не были музыкантами нашего Центра. У нас не было деления на «наш – не наш». Все настоящие были НАШИ, и даже если для кого-то не хватало места для репетиций или аппаратуры и инструментов, или они жили в другом городе, но хотели быть с нами, то мы помогали всем, чем могли… Почти все, кто репетировал в Центре, использовали помещения, оборудование и инструменты «Цветов». После наших гастролей по США мне для Центра безвозмездно дали гитары фирма Kramer и бас-гитары Warwick. Молодые и запрещенные музыканты были, естественно, никому не известны, а «Цветы» тогда были суперпопулярны. После Америки давление на нас ослабло и вырвавшись из запретов после своих первых зарубежных поездок, мы наконец получили разрешение выступить в Москве. Раньше нас не пускали работать в больших городах. Мы сыграли, кажется, 15 концертов подряд во Дворце спорта Лужники с битковыми аншлагами. А в гастроли для работы в первом отделении мы с собой брали молодых музыкантов и представляли их широкой публике. Всем официальным советским ВИА (т.н. «вокально-интсрументальным ансамблям» при госфилармониях, – прим. ред.) государство покупало и валютное оборудование, и инструменты. А у нас, или у «Машины времени», естественно, ничего подобного не было и мы, как и другие рок-группы, пользовались альтернативным вариантом. При том что бизнес в стране был запрещен, но были ребята, которые нелегально им занимались на поприще музыкального оборудования и инструментов.
– Эти тонкости для многих сейчас, как китайская грамота…
– Их тогда, как и всех, кто пытался заниматься бизнесом, называли фарцовщиками. Но в действительности они ничем не фарцовали, а или доставали фирменное оборудование, или заказывали самодельное и предоставляли его рок-группам. Они не просто были коммерсантами, они, несомненно, любили музыку. В «Машине времени» был Ованес Мелик-Пашаев. В «Цветах» долгие годы работал и помогал с оборудованием и инструментами Валерий Спиртус, потом пришел и Женя Дроздов. Свет в «Цветах» ставили Коля Зиновенко и Володя Фоломкин, которые сейчас лидеры в этой области в стране. Когда я начал создавать Центр, то пригласил Виталия Богданова, и он помог мне в студию поставить звукозаписывающее оборудование, так как и для «Парка», и для других группп необходима была студия звукозаписи. Богданов тоже был не только бизнесменом, но и фанатиком рок-музыки, и его очень заинтересовал мой экспортный проект. Если бы он удался, то это было бы окном в мир не только для группы, но и для тех, кто работал с этим проектом. Но в какой-то момент, когда у меня долго ничего не получалось с продвижением в Америку «Парка Горького», он не смог больше ждать и, предупредив меня заране, забрал оборудование. Тогда я сам собрал студию, а Фрэнк Заппа привез нам свой микшерский пульт. Кстати, Дима Ревякин лично, со своими музыкантами, тащил его в студию под трибунами. Первым, потрясающе талантливым звукорежиссером, который писал все рок-команды Центра, был Олег Сальхов. После него звукорежиссером стал не менее талантливый Женя Трушин, который записывал и группы Центра, и другие российские команды. Затем студию возглавил уникальный продюсер и звукорежиссер Игорь Клименков. Он работает в Центре уже более 20-ти лет. За сделанные им на студии Abbey Road записи группы «Цветы» он был признан профессионалом мирового класса.
Откуда ни возьмись в России появился секс…
– Талант на таланте, уникум на уникуме, однако, и все собирались под одной крышей …
– Не знаю, как это получилось, но именно так и было. Мы с Сашей Абдуловым и Федей Бондарчуком тогда придумывали там, у нас, в Зеленом театре, разные фестивали – «Единый мир» и другие. Тогда же Федя создал свою фирму Art Pictures и фестиваль видеоклипов «Поколение».
В 1991 году Центр сделал первое в истории частное мероприятие в Кремлевском Дворце съездов – «Рок из Кремля». Мы собрали всех самых крутых запрещенных раньше музыкантов в стране, и они выступали на той сцене, где сидели раньше только члены Политбюро. В зале мы сняли партер, и публика чувствовала себя как на том фестивале в Лужниках.
У нас в Центре тогда даже появился театр моды с молодым модельером Юлей Далакян, которая сегодня уже классика.
Было даже небольшое модельное агентство, откуда появилась знаменитая супермодель Татьяна Сорока. Кстати, недавно журнал Vanity Fair назвал ее одной из ста лучших мировых супермоделей за всю историю модельного бизнеса. Там были еще несколько ярких и талантливых девушек – Лариса Гришунькина и Лена Цветкова (уже тогда «Мисс Сибирь»), но они не захотели строить модельную карьеру. Первый конкурс «Мисс Москва», на котором победила Маша Калинина, тоже проходил у нас в Зеленом театре. В конце 90-х я договорился с крупнейшим американским агентством Ford, что они начнут работать с Россией. Я предложил Елене Ермолаевой стать их партнером с российской стороны. Тогда в России появился конкурс «Супермодель мира», а в 2000-м мы отправили юную русскую красавицу Маргариту Бабину в США на конкурс «Мисс Вселенная», и она заняла первое место.
Вообще, я тогда по появившемуся перестроечному куражу свободы ввязывался в довольно неожиданные для себя проекты. Мы дружили со Славой Фетисовым, и он часто бывал у нас в Центре. Однажды мне пришло в голову попробовать его как звезду мирового хоккея отправить в Америку по контракту. Это было тогда так же нереально, как и сделать группу «Парк Горького». В результате я привез в Москву своего товарища, менеджера New Jersey Devils Лу Ламорелло, причем без визы, на одну ночь, и мы, просидев у меня в театре целую ночь, обо всем договорились и подписали контракт. Потом я поехал к Тихонову, но тот не согласился ни в какую, и начался скандал, в результате которого мы все-таки разбили монополию Гокомспорта, и Слава все равно уехал. Сразу же вслед за ним ко мне приехал Касатонов с просьбой его тоже отправить вслед за Фетисовым. Я уже был опытный и никого не спрашивал, а просто подписал прямой контракт с Касатоновым и Лу Ламорелло. В России узнали, что Касатонов играет в Америке, только из новостей. Примерно то же мы организовали и с Чесноковым, который был тогда российской звездой мирового тенниса и он первый начал рабатать на прямых контрактах.
Мы тогда не только сами начали привозить западных звезд в Россию, но и без госконцерта, напрямую, организовывали гастроли по миру легендарных хора Советской Армии им. Александрова, ансамбля «Березка» и др.
В конце восьмидесятых мы создали Московский симфонический оркестр и сделали его совместное турне с Electric Light Orchestra по Великобритании. А потом создали шоу балет-на-льду Moscow-on-Ice и cделали ему гастроли по США и другим странам.
Из нашего андеграунда действительно выросли потрясающе яркие таланты в разных направлениях. Музыканты, художники, фотографы, поэты и даже бизнесмены. Тот же Виталик Богданов стал позже банкиром, а потом и сенатором, но любовь к музыке осталась – от этого не излечиваются. Он потом создал «Наше радио», Rock FM, «Радио Jazz», Best FM. Кстати, он также собрал лучшую в стране коллекцию антикварного оборудования и инструментов. Аркаша Новиков начинал свою карьеру в нашем рок-кафе в Зеленом театре. Сегодня он крупнейший ресторатор страны, но любовь к искусству и у него тоже осталась на всю жизнь. Он очень интересно рисует, и все его рестораны отличаются особым образным дизайном. Юристом начинал у нас известный сегодня бизнесмен Александр Мамут, который тоже на всю жизнь сохранил любовь к искусству и по сей день поддерживает таланты на музыкальном и театральном поприще. Кстати, он и сам имеет незаурядный актерский талант.
На фирме грамзаписи у меня начинал Саша Морозов, который потом создал Moroz Records. Затем работали Леша Угринович и Сережа Шкодин.
На радиостанции SNC диджеями работали Эркин Тузмухамедов, Настя Рахлина (вдова Егора Башлачева), Мичислав Юзовский, Кирилл Немоляев и другие очень интересные личности, которым я доверил бесцензурный прямой эфир, рассчитывая на их внутреннюю культуру и вкус. У нас появилась первая студия современного дизайна. Я познакомился у Павла Шегеряна с молодым и никому еще неизвестным художником Юрой Балашовым. Он показался мне очень интересным, и я предоставил ему помещение для студии, где он фактически жил. Очень талантливый человек с потрясающим своеобразием художественого виденья. Он сделал первые рекламные плакаты всем нашим рок-группам, включая и «Парк Горького», взяв за основу созданный Шегеряном логотип. Потом я его отправил в Штаты, и он там оформил альбом моему другу Фрэнку Заппе. Еще одним художником в нашей студии был Саша Холоденко, а его жена Ася Николаева начала в наших стенах новое направление – студию керамики, где были и гончарный круг, и печь для обжига. Оба они были очень яркие художники. Помню, когда я привел Роберта Де Ниро в студию к Асе, он скупил у нее половину работ. А Саша Холоденко дружил с Виктором Пелевиным, который в одно лето жил в вигваме на территории Зеленого театра.
– Нет, на этом месте надо просто сделать выдох – жилой вигвам в центре Москвы с квартирантом Пелевиным! Форменный сюрреализм на фоне постсоциалистического реализма…
– Саша оформил первое издание книги Пелевина Generation P. Потом дизайн-студия превратилась в серьезную фирму – Just Design, ее создали Андрей Гельмиза и Сергей Монгайт. Она и сегодня одна из лучших в Москве и существует самостоятельно. Вообще у нас были там совершенно неожиданные потрясающие личности. Очень интересный альтернативный поэт Алексей Чуланский, который в девяностых вдруг написал несколько песен с Колей Носковым. Эрудит, полиглот, интеллектуал Гарик Осипов, который позже, когда я сделал театр, перевел мюзикл «Волосы» (Hair) на русский язык. Великолепный художник и фотограф Андрей Колосов и получивший позже мировую известность фотограф Андрей Безукладников.
– Наверное, логично, что вышедший как бы из подполья рок-мир собирал вокруг себя еще и андеграундную тусовку?
– Да, были уникальные персонажи. Саша Петлюра с пани Броней, Катя Рыжикова и Саша Логинов с группой «Север». Молодой, тогда еще начинающий альтернативный режиссер Боря Юхананов, с которым мы сделали и показали по телевидению первый фильм о московском андеграунде. Витя Гинзбург, кинорежиссер, которого я выбрал для съемки видеоклипа «Парка Горького» My Generation. Он тогда жил в Америке. Я привез его в Москву, и мы вместе сняли фильм «Нескучный сад» о сексуальной революции в России, который взял множество призов на международных фестивалях. Секса же не было в Советском Союзе, и вдруг появился откуда ни возьмись… У нас завязывались очень интересные творческие связи.
– Не перестаю каждый раз вздрагивать от воспоминаний о советских реалиях – все яркое, неординарное подавлялось, серость и примитив возносились, насаждались, процветали… А кто-то ведь тоскует по тем временам! Не могу взять в толк, что за месиво в их головах?
– Упрощенное, конечно, резюме, но по сути верное. Крутое пение тех же Носкова и Мазаева, то есть по сути просто манера и звукоизвлечение воспринимались как нечто антисоветское. Просто потому что это было стильно и с драйвом. Если бы не эти драйв и стиль Носкова, мне, может быть, не удалось бы сделать «Парк Горького» суперзвездами в мире. Тогда мне было очень важно собрать в группу правильных музыкантов и совсем необязательно, чтобы все были звездами. Главное, чтобы был творческий костяк и правильные направление и имидж.
Личная неприязнь и высший замысел глэм-рока
– Насколько сложно было подобрать состав, который в итоге мы все увидели как «Парк Горького»?
– Когда я думал, из кого лепить «Парк Горького», то представлял музыкантов из «Цветов» в первую очередь, поскольку не очень хорошо знал других музыкантов в Москве. Но в каком стиле должна играть группа, я еще не представлял. Еще на фестивале в Японии помимо Гэбриэла выступали много великолепных музыкантов – Лу Рид, Нона Хендрикс, Ховард Джонс, Джексон Браун и др. Среди них был и легендарный Литл Стивен. Когда я почувствовал на концерте его хард-роковый драйв, то понял, что группу на экспорт надо делать в хард-роковом направлении. Есть много разновидностей хард-рока, но самый популярный в Штатах в то время был так называемый глэм-рок – поп-направление в хард-роке. Это и Бон Джови, и Def Leppard, и другие. Это не новый стиль, а уже известный стандарт, где индивидуальность команды зависит прежде всего от индивидуальности вокалиста, а не от своеобразия музыки. Однажды, где-то в 1983 году, Юра Горьков, который был тогда нашим бас-гитаристом, кстати, первый в стране играл в стиле слэп, начал приводить на репетиции своего товарища, гитариста Лешу Белова. Он довольно интересно и профессионально играл на гитаре и неплохо аранжировал. Мы даже использовали его аранжировки в нескольких моих песнях. Он сидел в студии и занимался аранжировками, но на сцене в «Цветах» никогда не работал, так как увлекался новой волной, а мы играли мелодическую музыку. А в группу «Парк Горького», как мне показалось, он мог бы подойти, так как хард-рок он чувствовал и играл очень хорошо. Я предложил ему войти в проект и начал думать про вокалиста. В подобных проектах лидер-вокалист является главным действующим лицом, определяющим индивидуальность группы, так как инструментально глэм-роковые команды мало чем друг от друга отличаются. Я знал только одного вокалиста в стране, который действительно пел на высоком мировом уровне, – Колю Носкова. Он работал в ресторане «Русь». С моей точки зрения, между ним и всеми остальными певцами на тот момент была просто пропасть. Он обладал уникальными вокальными данными и невероятно притягательной личностной энергетикой. Если вдруг Коля Носков почему-то не смог бы, то я планировал пригласить Сережу Мазаева, так как он тоже был уникальный профессиональный вокалист. Но в таком случае я, может быть, взял бы всех музыкантов «Морального кодекса», и тогда группа «Парк Горького» имела бы другой стиль. Честно говоря, стиль «Кодекса», по-моему, более интерен, чем стиль «Парка». Они не пользовались готовым стандартом, а создали свой, ни на кого не похожий.
– Однако это целая шахматная партия – собрать искомый состав!
– Как бы там ни было, сначала так и получилось: я позвонил Коле, и ему очень понравился проект, но узнав, что я уже пригласил Белова, он отказался от участия, сказав, что у него есть опыт совместной работы, и с этим человеком он работать не хочет. Но потом передумал и согласился, что перспективы проекта важнее, чем его личная неприязнь. Володя Белоусов, потрясающий музыкант и аранжировщик, муж известной певицы Татьяны Анциферовой, который раньше тоже работал в «Цветах», в начале восьмидесятых познакомил меня с бас-гитаристом Сашей Миньковым, который великолепно играл и пел в ресторане «Белград» на Смоленской площади. Кстати, Володя сделал ту аранжировку, благодаря которой мою песню «Мы желаем счастья вам» пропустили на телевидение после двухлетнего запрета. Я тогда пригласил Минькова в «Цветы», и он у нас три года очень продуктивно работал. Белоусов опять мне напомнил про Сашу, когда я искал бас-гитариста для «Парка Горького». Он идеально подходил в команду, так как свободно себя чувствовал не только в хард-роке, но практически в любом музыкальном стиле. А по-человечески у меня был положительный опыт трехлетней совместной работы с ним. Я сказал о своем решении Белову и Носкову, а Коля сказал, что он с женой Мариной подумали о нем же. В результате Саша Миньков (Маршал) тоже вошел в группу.
– Вот еще один джокер выпал из колоды! Что ни имя –то целая история…
– Собственно, стержень группы был собран. Второго гитариста и барабанщика найти было очень легко, выбор был довольно большой. На гитару я взял Сашу Яненкова из «Цветов», так как он харошо играл и был очень симпатичный и провереный в работе парень, а на барабаны планировал пригласить Сергея Ефимова из «Круиза». Он, наверно, был тогда самым драйвовым хард-роковым барабанщиком в стране. Но по характеру он был немножко взбаламошным. И когда ко мне подошел звукорежиссер «Цветов» Львов и сказал, что он тоже раньше играл на барабанах, и просил его послушать, то я дал ему пару недель порепетировать, и, услышав, что он действительно неплохо играет, согласился. Так собралась группа «Парк Горького» и начала репетировать, делать демонстрационные записи. Мне очень нравилось то, что происходило на репетициях. Музыканты друг друга идеально чувствовали, и получались очень интересные песни и стиль. Пока они работали, не выходя из студии, порой даже оставаясь там на ночь, я занимался их карьерой. Ездил по америкам и убеждал моих знакомых звезд, промоутеров и продюсеров включиться в мой проект.
– Носков в одном из своих интервью, помнится, неожиданно сравнил тебя с Лениным – по способности вдохновлять всех вокруг, вдохновляться самому и создавать, как он выразился, «великие вещи». Персонаж, конечно, неоднозначный, чтобы хвалиться похожестью на него, но в мифологии о нем присутствует еще и «необычайная скромность»…
– Я старался свой проект не показывать никому до тех пор, пока не будет записан демоматериал. Ты был, кстати, одним из первых, кто знал о них с самого начала и первый написал о них в «Звуковой Дорожке» в 88-м году.
– Тогда о многих, кто сейчас уже в зените славы, впервые появлялись статьи или заметки именно в «ЗД» и «МК». Еще не было полноформатных музыкальных СМИ, радиостанций, телеканалов, не говоря уже об Интернете как универсальной возможности моментальной коммуникации между музыкантами и слушателями, и мы были практически единственной медийной площадкой, где можно было сообщить о появлении чего-то нового в современной музыке… Целый архив таких премьер можно подобрать!..
– Как я и говорил, у меня не сразу получилось найти партнеров в Америке, которые были бы готовы помочь мне в раскрутке «Парка Горького». Я привозил в Москву разных известных промоутеров и продюсеров. Но все они красиво говорили и кайфовали от нашего российского гостеприимства, но реально в проект не включались. А потом, в 1988 году, мне удалось сделать совместные концерты «Парка» со Scorpions. Собственно, концерты были только в Ленинграде, так как в Москву их не пустили. Тогда, несмотря на Горбачева, еще свирепствовал коммунизм, секретарем ЦК КПСС был Егор Лигачев. Питер он как-то упустил из виду, а Москву успел запретить. Я поставил «Парк» играть не как разогрев, а целое первое отделение. Им, конечно, свистели, так как никто их не знал и все пришли на Scorpions, но формально они попали сразу на уровень суперзвезд.
– Тоже помню это пришествие инопланетян! В смысле – первый концерт Scorpions в России. Фанаты кто на чем – на поездах, самолетах, электричках, автостопом – толпой ринулись в Питер из Москвы… А идеей, значит, было не столько подарить страждущим болельщикам впервые в их жизни западную хард-рок-группу, сколько устроить шумную премьеру «Парку Горького»?
– И то, и другое для меня было важно. А то, что первый в жизни концерт «Парка Горького» был освистан, для меня было совсем не важно, учитывая контекст. В конце 88-го я убедил президента фирмы Kramer Дениса Берарди, с которым подружился еще в том туре с «Цветами», помочь мне в раскрутке группы «Парк Горького» и стать их менеджером в США. Он познакомил меня с Бон Джови, и я договорился с ним и Ричардом Самборой, что они помогут в раскрутке моего проекта. Тогда же я предложил Доку Макги, менеджеру Бон Джови, Skid Row и Cinderella, организовать в Москве рок-фестиваль. Затем мы убедили фирму Polygram подписать контракт с группой «Парк Горького». В декабре 1988 года я привез в Москву всю команду Бон Джови и президента фирмы Polygram Дика Эшера. Тогда же, в декабре, мы сделали джем-сейшн в студии нашего Центра. Играли Бон Джови, «Парк Горького», Сережа Воронов, Саша Солич, Юра Горьков и другие музыканты «Цветов». Тогда же в нашем ресторане Дик Эшер подписал контракт с группой. Все наши гости отметили, что еда была потрясающе вкустная – готовил ее Аркаша Новиков. Вообще, Аркаша тогда своим потрясающим кулинарным талантом удивлял всех наших гостей. Ко мне приезжали Pink Floyd, U-2, Анни Леннокс, Куинси Джонс, Scorpions, Motley Crue, Ozzy Oznorne, Iron Maiden и многие другие, и все они восторгались его кухней. Даже Арнольд Шварценеггер попросил Аркашины изыски завернуть ему с собой в гостиницу. А Фрэнк Заппа, с которым мы стали очень близкими друзьями, приезжал несколько раз и даже снял фильм о Центре и всех кто там был.
– Об этом фильме ходят легенды, но я его никогда не видел.
– К сожалению,этот фильм так и не был смонтирован, так как Фрэнк неожиданно очень рано ушел из жизни… В начале 1989 года я отправил группу «Парк Горького» на запись к Денису Берарди в Нью Джерси. Тогда еще на дворе была советская власть, и было не просто оформить выездные документы ведь мы впервые за всю историю СССР делали все частно, без госорганицаций. Нам надо было не только оплатить билеты и проживание, но и обьяснить, зачем и по какому контракту они туда едут так надолго.… Ребята там у Дэниса сначала делали качественные демонстрационные записи, а затем фирма Polygram предоставила им саунд-продюсера Брюса Фабера, и они записали дебютный альбом – Gorky Park. Потом я привез их обратно в Москву для участия в фестивале в Лужниках. Договорился с Доком Макги, чтобы они летели чартерным рейсом со всеми звездами, и они, наверное, тогда впервые в жизни они были реально в компании со звездами.
Предательство и «тоска по родине»
– Маршал описывал свои ощущения от того полета как «прострацию» и до сих пор, кажется, сокрушается что не владел языком в достаточной степени, чтобы пообщаться с такой невероятной компанией, собравшейся на одном борту…
– Фестиваль состоялся 12-13 августа 1989 года. Помимо немецких Scorpions иамериканских Cinderella, Bon Jovi, Mötley Crüe я поставил и своих подопечных – «Парк Горького», «Бригаду С» и «Нюанс». Но так как именно «Парку» я делал суперкарьеру, то договорился, чтобы именно их вместе с мировыми звездами показали по MTV на весь мир. Я бы с радостью всех своих показал, но это стоило очень дорого. Мы так подгадали с Деннисом, что их первый диск вышел на Polygram как раз в это время. И получилась очень мощная рекламная компания, которая сразу же подняла группу на мировой уровень популярности. Главным хитом, который покорил весь мир, была песня Носкова Bang! Собственно, это была первая и последняя песня группы, которая стала глобально известна. Коля Носков подтвердил мои ожидания: он не только поразил мир своим уникальным вокалом, но и написал мирового класса песни. Кроме того, я договорился с Бон Джови, что они напишут песню для «Парка» и споют ее вместе. Это все скопом выстрелило в десятку. И после фестиваля я отправил их в гастроли по Штатам. У меня у самого было столько разных дел и проектов тогда, что я не был с ними все время, а появлялся наездами. В какой-то момент я неожиданно узнал, что в группе происходит революция и Белов с компанией проявил инициативу убежать от меня и от Денниса Берарди. Он нашел там какого-то другого менеджера, который с радостью согласился взять готовую раскрученную группу. Да еще и внутри группы разразился конфликт с Колей Носковым - и по поводу идеи убежать, и по другим причинам, которых так опасался Коля в самом начале и которые, судя по всему, проявились, когда пришла слава.
– Недаром говорят, что огонь и воду пройти трудно, но самое трудное – фанфары славы…
– В результате Коля Носков вернулся в Москву, а остальные остались в Америке и начали новую жизнь, порвав все предыдущие связи и обязательства. Естественно, фирма Polygram остановила проект, узнав о том, что группа фактически развалилась, так как не было ни создателя и продюсера, ни главного солиста, чья песня и голос были лицом группы, сдалав ее популярной в мире. Ну, а дальше меня особенно не интересовала их судьба.
– Сейчас ты говоришь об этом как-то отстраненное, а тогда тебя наверняка душили гнев и бешенство?
– Когда все это произошло, я, конечно, сначала был шокирован, так как не мог себе представить, что можно так откровенно предать, забыв, как ты вдруг попал на вершину славы. Я начал заниматься другими проектами – делать симфонический оркестр, балет-на-льду, радиостанцию, фирму грамзаписи и быстро забыл эту грустную историю. Собственно, я впервые рассказал ее только в прошлом году в связи с тридцатилетием Центра и, соответственно, группы. Хотя, если говорить реально, то мой проект, который я назвал «Парк Горького», существовал всего три с половиной года. А с середине девяностых это уже был другой проект, несмотря на то, что использовалось то же название. Группу без Носкова я считаю неполноценной для карьеры мирового уровня. Если б я не смог тогда его уговорить прийти в проект, я бы лучше начал заниматься «Моральным кодексом» и гарантирую, что результат был бы не меньше.
– Помню, когда побитые судьбой они вернулись в Москву, то объяснили возвращение «тоской по родине»...
– Конечно же, тот, кто заварил кашу и надувал щеки, провалившись, не хочет в этом признаться и делает хорошую мину при плохой игре. Но всем понятно, что от успешной творческой карьеры никто еще сам не отказывался… Как бы там ни было, в Москве реально проявились личность и талант (или его отсутствие) каждого из музыкантов группы. Носков сам своим трудом, без всякой помощи и не пользуясь раскрученным именем, сделал головокружительную карьеру. Он начал писать очень красивые песни, как, собственно, и писал в «Парке Горького», нашел свой собственный русский стиль, ни на кого в мире не похожий и при этом мирового класса. Затем, когда вернулся Маршал, он тоже сумел своим собственным талантом встать на самый верх российского поп-небосклона. То, что он для этого изменил стиль музыки и имидж, лишь подтверждает универсальность его таланта. Мало кто знает, что его и сейчас иногда приглашают в Штаты группа KISS и другие музыканты, он играет с ними на концертах и на записях. За эти годы Саша стал суперпрофессионалом и создал полноценный образ, заняв собственное место на российской сцене, и при этом начал писать профессиональные хитовые песни, а его талант вокалиста, который всегда у него был, проявился в полную силу. Мы все в молодости делаем ошибки, но достоинство в том, чтоб осознать их и быть в результате честным. И Коля, и Саша – уникальные таланты и достойные люди. Я с ними дружу и уважаю их обоих. И вообще мне кажется очень важным, что практически все мы, кто тогда вместе делали культурную революцию, и по сей день, через 30 лет, остаемся друзьями и не потеряли уважения друг к другу.
– Насколько я знаю ты планируешь новые международные проекты. Нынешняя репутация России в мире сильно разнится с тем, что было во времена «Парка Горького». Этот контекст не мешает новым планам?
– Я действительно планирую в этом году начать снимать два художественных российско-американских фильма. Вообще, в любых проектах, которыми я занимаюсь, если есть творческий интерес, политические интриги не имеют значения. Мы давно уже занимаемся только культурологическими проектами, больше 25 лет не проводим коммерческие концерты, не выпускаем диски и т.д. В последние годы сняли несколько документальных фильмов – об Эрнсте Неизвестном, о сегодняшней Кубе, об истории Армении и совместный российско-американский фильм Free to Rock, о том, как рок музыка помогла сломать запреты и остановить холодную войну, который уже завоевал признание в мире.
