Благороднейшая Вера Кузьминична Васильева, конечно, сразу понимает по какому поводу мы ее беспокоим:
— Да уж какое тут беспокойство, — говорит она, — так важно еще раз вспомнить об этом удивительном, светлом человеке...
— И столько лет вы на одной сцене...
— Горе очень большое. Неожиданное совершенно. Хотя он в последнее время болел и мало был в театре. Но когда приходил, всегда был веселым и очень добрым, очень... успокаивающим. Все же волновались — как он себя чувствует, а он только кивал — всё нормально, всё хорошо. Державин создавал ту атмосферу возле себя, когда веришь только в хорошее.
— Атмосферу уюта...
— Конечно, потому что был очень позитивным. Дарил радость. Радость таланта. Радость доброй души. Радость шла от его ума и юмора. От его красоты. Я, кроме самых теплых чувств, никогда в жизни ничего к нему не испытывала. Ни раздражения, ни злобливости...
— Хотя казалось бы — театр есть театр.
— Нет-нет, в репетициях — чуткий к партнеру, человек-очарование. Потому что сам испытывал радость от жизни. Это огромная потеря. Нас осталось очень немного. Тех, кто был в момент создания той самой «Сатиры» — с ее трудностями, с невзгодами, но всё это Державин переносил всегда с терпением и с юмором. Я вообще его не видела раздраженным. Или сердитым. Никогда в жизни. Нес только улыбку, обаяние.
— И такой дуэт с Ширвиндтом у них сложился — словно дополняли друг друга...
— Не знаю — вдруг или не вдруг он сложился, но они были бесподобны на сцене, это огромным наслаждением было видеть этот дуэт — их совместный талант так много давал зрителю... Нет, Державин — прелестный, побольше бы таких. А его кино- и телероли — и «Кабачок», и симпатичный образ в фильме «Трое в одной лодке». И на эстраде они работали с Ширвиндтом, но это даже не столько работа, сколько существование, совместная радость с товарищами... безотказный — выступал у друзей на юбилеях. Он был цельным — его роли были окрашены его добротой и собственным юмором. От него становилось хорошо всем.
— И он состоялся в «золотую эру» Сатиры...
— Да, у нас был роскошный состав артистов, очень многих уже нет. Но это важно, что он был не только блистательным артистом, но и чудесным в жизни... вот мы эту радость потеряли. Даже когда болел, заходил в театр и всех успокаивал — ничего, ничего, всё идет своим чередом... не вызывал излишней жалости к себе, наоборот, этого не хотел. Да болел, да не играл года два, но не надо жалости! Не хотел быть обузой.
— Какая колоссальная жизненная сила у артистов театра Сатиры. Достойно подражания.
- Мы его очень любили. Родной человек. Виделись редко уже. Мы спрашивали у Роксаны (Бабаян - «МК»), его жены — она старалась нас успокоить: когда становится хуже — принимаем меры, а в общем — нормально... и как-то мы были спокойны, что ничего катастрофического нет. Но ведь смерть... это такое дело. Неожиданное всегда. Мы так надеялись, что он еще поживет. Но... это уже судьба. Солнышко наше.
Читайте материал: «Стали известны подробности смерти Михаила Державина: все началось с инфаркта»
