- Игорь Яковлевич, вы были близким друзьями с Дмитрием Хворостовским. Наверняка знали о его состоянии больше, чем было известно публично. Это, ведь, очень тяжело – знать, что близкий тебе человек уходит и нет надежды на счастливый исход…
- Конечно, это тяжело и это несправедливо. Несправедливо прежде всего потому, что он молодой красивый человек огромного таланта. На самом деле американские врачи давали ему 18 месяцев, полтора года, когда стал известен диагноз. Сказали это категорично. Но у него был мощнейший организм, он практически на год пережил отведенное врачами время. Год сумел украсть у смерти за счет своей спортивности, своей веры.
- Это и дало многим надежду…
- На самом деле не было никакой надежды. Он, конечно, жил надеждой, но все-таки понимал, что происходит. В прошлом году, когда он был на моем творческом вечере на «Новой волне», куда я его упросил в принципе приехать, он сказал, что очень благодарен за то, что я заставил его это сделать – таким, говорит, я запомнюсь.
- Концерт был тогда эмоциональным, очень волнительным. Он выглядел бодро. Помню, как встречал его зал – стоя, и люди действительно тогда поверили в чудо и радовались…
- Да, мы готовились, все было непросто. Ему было тяжело – и морально, потому что он понимал, что происходит с ним, и физически, конечно. Если ты умираешь в полном сознании, это же ужасно. Потом у него все-таки четверо детей и все они не взрослые, старшим – по двадцатке, Максиму – четырнадцать, а Ниночке вообще девять.
- Вы оба держались уверенно, излучали оптимизм, это казалось очень вдохновляющим…
- Был невероятно эмоциональный момент, когда он вышел к залу. Ты помнишь, как его встречали - он долго не мог начать петь из-за этой овации.
- Ваш совместный альбом «Дежавю» имел ремарку «Часть первая». Над второй частью вы и так и не успели начать работать?
- Увы. Хотя он постоянно говорил, что хочет записывать новый материал. Его голос все это время звучал очень уверенно, мощно, только буквально в последние несколько месяцев он перестал петь. В октябре ему исполнилось 55, я был как раз на фестивале молодежи и студентов в Сочи, мы созвонились. Тогда журналисты запустили «утку», что он умер. Он смеялся. Но у него уже немножко была нарушена речь… Просто надо понимать, что он старался не дергать никого.
- Этот альбом был в некотором смысле экстраординарным в контексте и вашего творчества и его амплуа как классического артиста. Понимаю, что там каждая песня – жемчужина. Есть, наверное, и какая-то самая любимая для вас?
- Скорее всего «Дежавю», композиция, которая и дала название всему альбому… К сожалению, уже ничего не изменить…
