Наш министр поделился с лауреатом впечатлениями о своей поездке в Италию к Андрею Кончаловскому, приступившему там к съемкам нового фильма о Микеланджело. Картину «Поезд-беглец» он не видел. А для Эрика Робертса она особенная. Благодаря ей он был номинирован на премию «Оскар» за роль второго плана, а потом и на «Золотой глобус». Снимался он не только у Кончаловского, но и у Родиона Нахапетова в фильмах «Русские в городе ангелов», «Пограничный блюз», «Заражение». С Дмитрием Харатьяном встретился в украинском фильме «Аврора» Оксаны Байрак в 2006 году. У Эрика столько фильмов, что в дни его пребывания в Петербурге родилась шутка: по дороге из аэропорта в отель Робертс снялся в четырех картинах.
В жизни он оказался веселым и доброжелательным собеседником, но, как выяснилось, жесткости ему не занимать. Эрик резко прервал одно интервью, сказав журналистке, что она не подготовилась к уроку. Перед началом нашего интервью он сжал руку в кулак, попросил следовать его примеру, чтобы потом поприветствовать друг друга двойным ударом. На кулаках мы расставались и после беседы.
В 2002 году мы уже встречались с Робертсом на кинофестивале в Сочи, где он вручал награду молоденькой Чулпан Хаматовой. Там же случилось недоразумение. После того как ему задали вопрос о его младшей сестре — актрисе Джулии Робертс, он резко на него отреагировал. С тех пор на встречах с Эриком русских журналистов строго предупреждают: «Никаких вопросов про Джулию». Но эти установки оказались напрасными. Эрик сам заговорил про Джулию и удивился тому, что в России сложилось такое мнение об их взаимоотношениях. В Петербург Эрик приехал без жены, но благодаря Интернету она знала обо всем, что происходит в Петербурге. Создавалось ощущение, что она осталась в номере отеля, просто не спустилась в холл, где мы и разговаривали с Эриком.
«Кончаловский ведет себя с актерами так же строго, как мать по отношению к ребенку»
— Вы не раз приезжали в Россию. Многие ваши коллеги никогда здесь не были и не переживают по этому поводу. Кто зародил интерес к нашей стране?
— Сама Россия. Мне рассказывали, сколько фильмов с моим участием было здесь показано, сколько кассет продано. Я снимался где-то в 2–3 фильмах в России. Впервые я приехал в вашу страну в 1993 году, когда независимые русские продюсеры предложили мне большие деньги за участие в их картине. А дальше произошла забавная история. Предложение казалось заманчивым в смысле денег, и я согласился. Были, конечно, какие-то странности. Мой адвокат сказал: «Не надо туда ехать! Они не переведут гонорар на твой счет, перечислят на какой-то третий». На мои возражения: «Но я хочу Россию посмотреть, хочу работать там. Мне всегда нравились русские актеры», — он ответил: «Хорошо. Но помни — я тебя предупредил». Приезжаю в Москву. Первую неделю мне не платят, потом вторую и третью. На четвертой к моему трейлеру подъезжает продюсер на лимузине, выходит и говорит: «Эрик, твои деньги в машине». «Что?» — переспрашиваю я. «Деньги, которые я тебе должен, они в машине», — повторяет он. Там действительно были две огромные суммы наличных. «Но как мне с ними быть? Мне же надо ехать дальше», — спрашивал я. «Мы откроем тебе счет», — сказал продюсер. Я не открыл, конечно, офшорный счет, как он мне советовал. В таком образе предстала передо мной киноиндустрия России в 1993 году. Все было как на Диком Западе.
— Это говорит о том, что вы рисковый человек, вас трудно испугать.
— Времени нет пугаться. Слишком много всего интересного происходит. Ну а то, что произошло в 90-е, это даже весело.
— Чем вас заманили на этот фестиваль?
— Я снимался в Африке, когда позвонила жена, которая одновременно является моим менеджером, и сказала, что надо срочно ехать в Петербург: «Тебе там дадут приз. Собирайся». Я ей сказал: «Мне не во что одеться». У меня действительно ничего не было с собой, кроме джинсов и рубашек. Но она заверила: «В Петербурге тебя оденут. Поезжай!» (Но Эрику все же пришлось выходить на сцену в собственных джинсах и рубашке в полоску. — Прим. авт.) Американские актеры, особенно звезды, — большие снобы. Они слишком много слушают своих агентов. Вообще надо поменьше всех слушать и расслабиться.
— Вы снимались в «Поезде-беглеце», сыграли Эвримаха в «Одиссее» Кончаловского. Мы-то его считаем западным человеком, а вы наверняка воспринимаете как русского.
— Андрей Кончаловский — один из самых любимых моих режиссеров. В нем много жизни. Он — умный, серьезный и страстный. Но, пожалуй, лучше не стоять на его пути. Может не поздоровиться. Надо действовать соответствующим образом, слушаться его. Он любит своих актеров, а это необычно для режиссера. Знает, как разговаривать с ними, как вести себя, знает все наши страхи. У него есть стержень. Он ведет себя по отношению к актерам так же строго, как мать по отношению к ребенку.
С конца января до начала февраля мы снимали «Поезд-беглец» в штате Монтана. Приехали туда — была неделя на подготовку. Вдруг с ужасом видим, что снег тает. Продюсер Менахем Голан удивился: «Что происходит? Это Монтана? Разве нет? Едем в Аляску». Нас собрали и отправили на Аляску, где мы и снимали в страшных условиях. Опять неделя подготовки, арендованы 25 км неиспользованного железнодорожного пути. Всегда вспоминаю эти съемки — смешные и тяжелые. Нас поднимали в пять утра, потом мы ехали час до съемочной площадки, где до шести вечера нас возили по этому участку железной дороги. И я не возникал, потому что там был Джон Войт, который с утра до ночи возникал. Он ругался так, что мне ничего уже делать было не надо. Он это сделал за меня. Мы снялись, и тут приезжает Ребекка Де Морнэй, только что снимавшаяся с Томом Крузом. Девушка на вершине славы, невероятно красивая, прямо из Голливуда. Кончаловский спросил: «Это кто? Кто привез эту ряженую куклу?». Ребекка заплакала и уехала, а через три часа вернулась похожая на оборванку. Кончаловский сказал: «То, что мне нужно. Будешь так себя вести, я из тебя сделаю настоящую актрису». Он смешной. Видимо, хотел себя поставить, поэтому кричал: «Я — режиссер! Я здесь решаю!» «Хочешь — решай!» — равнодушно говорили мы. Среди моих 300 картин самыми сложными были 3–4, и «Поезд-беглец» — одна из них. Тяжелая была работа, но я ею горжусь.
«Для того чтобы купить еду и прокормить нас, отец продавал пылесосы»
— Кино многое вам дало, но, наверное, не все, о чем вы мечтали?
— Кино спасло мою жизнь. Если бы этого не было, не знаю, что стало бы со мной. Жизнь не была бы такой прекрасной. Уверен в этом. Кино — часть меня. Иногда снимаюсь по двести дней в году, езжу по всему миру. Стараюсь привнести что-то особенное во все, что делаю, и горжусь этим. Что это? Любовная связь? Что-то эмоциональное, что меня переполняет? То, чему не научило кино, тому научила меня жена. Как поют «Битлз»: «Все, что вам нужно, — это любовь». Если она есть, то вы сможете пройти через все трудности. Я смог этому научиться благодаря моей любви к кино и жене. Вот две мои серьезные любовные связи. А самый важный урок, который я получил, таков: от злости и ярости прийти к любви.
— Стала ли актерская профессия постоянным преодолением каких-то препятствий?
— Да, конечно. Каждый серьезный артист немного сломленный, покусанный. Он может чего-то бояться, пытается уйти от своих страхов, погружаясь в искусство. И я так делал, и теперь счастлив, что не потерял рассудка в какие-то моменты жизни, а с другой стороны, был очень вовлечен в кино, выкладывался по полной. Если делать это в такой степени, как делал это я, то действительно можно сойти с ума.
— Что за атмосфера царила в семье ваших родителей, если все дети стали актерами?
— Ничего особенного не было. Мы жили в настоящей бедности. Для того чтобы купить еду и прокормить нас, отец продавал пылесосы. Когда я сказал, что хочу стать киноактером, он переспросил: «Как? Что произошло?». Тогда и представить было невозможно, что я стану известным актером. Но я оказался счастливчиком. Наверное, потому что погружался во все фильмы, все так хорошо сложилось. Моя сестра Джулия после фильма «Красотка» стала невероятно знаменитой. Где-то на протяжении десяти лет она была первой звездой в мировом кинематографе. Отец, наша тетя тоже были связаны с актерской профессией. Теперь моя дочь Эмма продолжает актерскую династию. Ее фамилия Робертс. Такова жизнь, и это прекрасно для моей семьи.
— У вас ведь есть еще сестра помимо Джулии? Она тоже актриса?
— Да, Лиза — тоже актриса, работает в театре в Нью-Йорке. У меня и Джулии — такая прекрасная карьера. У Лизы все сложнее, но нет зависти. Она постоянно работает и ни о чем не сожалеет. Из нас троих Лиза — лучшая, самая добрая, просто классная.
— Работая столько лет в кино, имеете теперь право выбора? Да и есть ли из чего выбирать?
— Думаю, вам понравится то, что я сейчас скажу. Всегда выбирал роли с большим трудом, с сомнениями. Мне это тяжело давалось. А теперь выбираю так. Где съемки? В России? Мне нравится там сниматься. Поеду в Россию. 14 костюмов будут сшиты специально для меня по моим меркам? Можно их после съемок забрать? Прекрасно! Я согласен. Все должно быть артистично и весело, а работа должна быть удовольствием и одновременно бонусом для моей семьи. Когда все сходится — соглашаюсь. Надо поехать в темные ночи в Болгарию? Пожалуйста, я готов. Мне нравится быть актером, получать приглашения и сниматься по всему миру. Лучшего не пожелать.
— Что еще необходимо, помимо таланта? Трудоспособность, дисциплинированность, везение?
— Я работал с самыми крупными агентствами. С одним из них недавно разорвал отношения, потому что там мне не сообщали о возможности работать в небольших фильмах, где не в состоянии заплатить. Я уволил их и сделал жену своим боссом. Она, может быть, и не самый крупный агент, но находит по всему миру тех, кто хочет со мной работать. А таких людей, оказывается, много. И мы с женой путешествуем по миру бесплатно, таким образом, делаем счастливыми большое количество людей. Это доставляет нам только удовольствие и радость.
— Вы действительно снимаетесь сейчас в российско-американском проекте?
— Да, это российский проект, но не могу о нем распространяться. Я также снимаюсь на Ближнем Востоке, в Катаре, в картине «Медина». Поучаствовал в фильме о людях, попавших в автокатастрофу, оказавшихся в пустыне и открывших для себя новый мир, о котором прежде не имели представления. В общем, я что-то всегда делаю.
— Вы восхищаетесь русскими актерами, а учились когда-то в британской и американской школах. В чем тут разница?
— Станиславский стал моим любимым учителем. У него было свое видение и метод. Во всех актерских школах имеются плюсы и минусы, что-то работает, а что-то нет. Надо взять все приемы, положить в карман и использовать по мере необходимости. К Станиславскому я не раз обращался в своей работе наряду с классическими английскими методами. Я их объединил, переплел. Но лучший метод актерской игры зародился все-таки в России, и мне это нравится.
— Нужен ли Станиславский на Бродвее?
— Конечно, нужен, но использовать его надо тихо. Если ты умеешь петь и танцевать, то тебе туда и дорога — на Бродвей. Для других это место закрыто. Мне бы хотелось иметь такие таланты, хорошо петь и танцевать. Но я не особенно в этом преуспел, поэтому занимаюсь другим.
