«Бродвейский театр — это шоу-бизнес, не имеющий отношения к искусству»
Бродвей сам виноват, что высоколобые критики не относятся к нему как к серьезному театру. Во-первых, потому, что тамошние продюсеры не стесняются зарабатывать деньги. Во-вторых, потому, что сами они квалифицируют свой род деятельности как entertainment, что означает «развлечение». В-третьих, потому, что спектакли на Бродвее называются «шоу». И как-то обидно с нашим культурным бэкграундом, в котором Островский и Чехов, Вахтангов и другой Чехов (впрочем, он не совсем наш, но все-таки), расстрелянный новатор Мейерхольд и канонизированная система Станиславского, принять какие-то коммерческие развлекательные шоу в сонм высокого театрального искусства.
Но это миф. Шоу на Бродвее — гораздо больше, чем шоу. Не набор трюков, не праздничное ревю, не летящие под потолок конфетти и шарики, не безумная игра света, не мелькание немыслимых видеопроекций, не парад фокусов и иллюзий, не чередование шлягеров, а настоящий спектакль, в котором есть цепляющая, трогающая душу история, внятный сюжет, серьезное или веселое послание, важная и актуальная тема. Короче, СОДЕРЖАНИЕ. Да-да! Бродвей — место истинного художественного высказывания, где поднимаются важные и насущные человеческие проблемы: любовь, семья, дружба, отношения, предательство, верность, патриотизм, гуманизм, сложности общения, психологические комплексы. В современном мюзикле главное — ПРО ЧТО и ЗАЧЕМ. И затем уже — КАК. Поэтому даже композитор следует за драматургом. Режиссер в творческой команде не рвется в одиозные авторы спектакля, он первый среди равных. Как Харольд «Хал» Принс — человек-легенда, обладатель 21 (!!!) премии «Тони», ко-продюсер «Вестсайдской истории», поставивший самые культовые бродвейские мюзиклы: «Скрипач на крыше», «Кабаре», «Призрак оперы», «Эвита», «Поцелуй женщины-паука», «Компания», «Плавучий театр» и еще многое другое. В январе Халу исполнится 90 лет. А потому на сцене Manhattan Theatre Club с огромным успехом идет шоу, состоящее из фрагментов поставленных им мюзиклов. «Принц Бродвея» называется этот спектакль — посвящение, в котором режиссер предъявляет виртуозное владение профессией, в том числе подробнейшую работу с артистами — по системе Станиславского.
Деньги, без которых Бродвей не Бродвей
Платить американский народ готов — напомню, что публика Бродвея на 80% состоит из американцев. Билеты дорогие. Чем популярнее шоу, тем они, естественно, дороже. Неделю назад получила информацию с американского ресурса, реализующего билеты в режиме online: открыта продажа билетов на блок март—август 2018 года на суперпопулярное шоу Hamilton. Оно идет уже два года с аншлагами, попасть туда невозможно. До марта все билеты проданы. Минимальная цена — 380 долларов. Максимальная — под тысячу. На сегодняшний день билеты на этот блок почти полностью раскуплены. Спектакль этого сезона Dear Evan Hansen, лауреат премии «Тони» в множестве номинаций, в том числе «Лучший мюзикл», «Лучшее либретто», «Лучшая партитура» и «Лучший исполнитель главной роли», тоже в лидерах продаж. Мне с трудом удалось купить на него билет за $250 в бельэтаж. Места в партере стоимостью 400–500 долларов были раскуплены.
Вкладываться в создание качественного продукта, на который потом зрители будут покупать дорогие билеты, готовы и инвесторы. Бюджет бродвейского шоу в среднем от 10 до 15 миллионов долларов. Есть малобюджетные — 7–8 млн. Есть дорогие — 20–25 млн. На самом Бродвее окупаются не более 20% спектаклей. Это занимает минимум полгода (в случае абсолютной успешности), но может затянуться и на сезон-другой. В основном шоу окупается в американском туре, который обычно следует за прокатом на Бродвее. Некоторые шоу передаются по лицензии в Европу и Азию. Есть и такие, которые, так и не раскрутившись, закрываются, принеся своим продюсерам долговые обязательства. Но зато нет и соблазнов: расскажите им о том, что в последнее время стало неотъемлемой темой при обсуждении высокой миссии русского репертуарного театра — об откатах, об обналичивании бюджетных денег, о нецелевом расходовании средств, — пожалуй, удивятся.
Плохой хороший мюзикл
Критики предрекали этому спектаклю провал. Но он получил премии «Тони» и вот уже много лет с аншлагами идет на Бродвее, окупившись меньше чем за два года. Шоу Стивена Шварца Wicked («Злая») создано на основе романа Грегори Магвайра «Злая: время и жизнь Злой Западной Ведьмы». Это мидквел «Волшебника страны Оз» — история Изумрудного города, по-своему рассказанная феей Глиндой. В интерпретации этой манерной блондинки, выдающей себя за добрую волшебницу, события с летающим домиком, говорящей собачкой и великим и ужасным волшебником трансформированы в хоррор. Тема «изумрудности» повлияла на цвет кожи главной героини, ведьмы Элфабы, которая родилась зеленой, потому что ее мать принимала волшебный эликсир, навязанный ей ее любовником. В Железного Дровосека в качестве наказания превращается юноша Бок, влюбленный в Глинду, но имитирующий чувство к сестре Элфабы Нессароуз, которая, в свою очередь, прикована к инвалидной коляске. Ну а тема говорящего песика Тото и вовсе выросла до масштабов политического памфлета. Подлюка-волшебник решил запретить зверям разговаривать. И более того, всех говорящих зверей арестовать. В том числе и ученого Козла, который преподает в колледже историю. Элфаба разгневана и готова бороться за Козла до последней капли изумрудной крови. Ну а чего можно ожидать от разгневанной ведьмы? Верно. Полета на метле. По законам бродвейских шоу в финале второго акта непременно должен быть ошеломляющий трюк. И он есть. Взлет Элфабы под потолок немаленького Gershwin Theatre заставляет тысячный зал вскричать «Ууух!». И так происходит каждый день в течение 14 лет.
И снова миф
Dear Evan Hansen («Дорогой Эван Хэнсен») можно назвать антишоу. Совершенно новое понимание жанра мюзикла, которому сегодня доступно все: психологизм, сложные развивающиеся характеры, неординарные сюжеты, неоднозначность месседжа. Здесь никто не танцует, нет трюков, волшебных превращений, эффектных сценографических конструкций. Иногда вообще забываешь, что это мюзикл, хотя великолепная музыка Бенджа Пасека и Джастина Пауля (они же авторы текстов музыкальных номеров), современная, при этом заставляющая вспомнить лучшие образцы камерного симфорока 70–80-х годов, очень важна.
Действие статично. Актеры почти все время стоят в окружении видеопроекций с изображением мелькающих страниц социальных сетей: статусы, посты, комментарии… Герои почти не говорят друг с другом непосредственно: их диалоги — телефонные звонки, общение по Скайпу, обмен электронными письмами. Но и здесь в одну секунду на сцене вдруг оказывается интерьер спальни, гостиная, коридор колледжа — очень лаконично, скупо, но, как это любят делать на Бродвее, с кинематографической буквальностью.
Герой спектакля Эван Хэнсен — 17 летний ученик колледжа. Есть проблемы с общением, есть комплексы. Мама, работающая на двух работах, — ей не до него. Папа, ушедший из семьи, когда герою было 7. По рекомендации психолога он пишет сам себе письма, которые начинаются словами «Дорогой Эван Хэнсен». И есть другой юноша Коннор, тоже непопулярный среди одноклассников — то ли фрик, то ли гот, с черными крашеными ногтями и немытыми длинными волосами. Они столкнулись лишь один раз — когда Коннор случайно вынул из принтера письмо Эвана. В тот же день Коннор покончил с собой. А его родители, найдя письмо со словами «Дорогой Эван Хэнсен», решили, что мальчики были друзьями. С этого момента, собственно, и начинается развитие невероятного сюжета, вполне уместного в психологической кинодраме, но совершенно удивительного для мюзикла. Не в силах разочаровать несчастных родителей погибшего парня, Эван громоздит целую пирамиду лжи о Конноре, его увлечениях, его личности, их не существовавшей в реальности дружбе. Предприимчивая одноклассница Эвана Алана создает на этой основе сетевой Connor Project, получающий невероятную популярность в Интернете. Виртуальное сommunity, организованное в поддержку «таких, как Коннор» — одиноких, непонятых изгоев, склонных к суициду, — растет в геометрической прогрессии, а Эван приобретает популярность. На наших глазах происходит создание мифа, основанного одновременно на вранье и гуманности, на жалости и амбициях, на желании помочь и страхе разоблачения. Это тот спектакль, на котором плачут все — женщины и мужчины, взрослые и молодые. Неудивительно, что этот спектакль стал фаворитом текущего сезона и получил престижные премии «Тони» и «Драма Деск».
Почему улетела Большая комета
Ну и в качестве финала — об этических нормах бродвейского профессионального сообщества. Мюзикл Natasha, Pierre & Great Comet of 1812 по роману Льва Толстого «Война и мир», который стал хитом прошлого сезона, собирал большую аудиторию, получил всякие театральные премии, 3 сентября закрывается. Роль Пьера Безухова играл Джош Гробан, звезда американского театра. Сроки его контракта подошли к концу. Тогда продюсеры решили пригласить афроамериканца по имени Okieriete «Oak» Onaodowan (это имя я не возьмусь перевести в русскую транскрипцию), игравшего роли второго плана в знаменитом «Гамильтоне». Так к чернокожей Наташе Ростовой (Дэни Бентон) присоединился чернокожий Пьер. Но что-то пошло не так. Публика не оценила эту замену, и поток зрителей ослабел. Тогда продюсер позвал на роль Пьера мегазвезду, 64-летнего Мэнди Патинкина, театрального актера, много снимавшегося в кино, в том числе в «Рэгтайме» Милоша Формана. Патинкин поначалу согласился. Однако, когда узнал, что его ввод в шоу будет означать разрыв контракта с другим артистом, категорически отказался, несмотря на весьма выгодные условия контракта. В свою очередь и Oak, узнав об этой некрасивой интриге, заявил о своем уходе из проекта. И вот шоу, которое обещало быть вполне долгоиграющим, сходит со сцены, да еще и с изрядно испорченной репутацией продюсера. Таков Бродвей.
