Попробуй залезь в голову к современному художнику — обломаешься, никакой стандартный ключ не подойдет. И чтобы написать его портрет, а точнее, коллективный портрет знаковых персон российской арт-сцены, просто описания их выставок или интервью недостаточно. Все это, как правило, оказывается плоским и вялым, не отражает суть, образ жизни и ход мысли этих людей. Неординарных личностей надо крыть их же козырем — определенной мерой безумства, бесстрашия и авантюризма. Надо войти в их же воду, надо дышать одним с ними воздухом, что мы и попытались сотворить, позвонив 15-ти известным деятелям искусства в четыре утра с заготовленными абсурдистскими скетчами. Причем каждому подбирали психологически близкий ему диалог, чтобы человек не швырнул раньше времени трубку. Кто-то повелся, кто-то незаметно раскусил и стал подыгрывать... Но в какой-то момент дух этих людей нет-нет да и проступил. Итак, знакомьтесь. Идем к художникам в гости не парадными дверьми: а то всё они да они провоцируют нас. Так почему бы нам хоть разок не спровоцировать их?
* * *
Акционист Олег Кулик (звонит девушка ласковым голоском):
— Олежек, какой у тебя домофон?
— Какой у меня домофон... Слушай, солнышко, я не знаю, кто ты.
— Это Юлечка и Катя. Песик, ты ж звонил насчет натурщиц!
— Насчет натурщиц? А-а... Вы пришли ко мне домой?
— Да, стоим перед подъездом. Открывай! Жарко, хочется уже выпить и охладиться.
— Выпить и охладиться? Я просто сейчас нахожусь в Черногории, а ты где? В какой мастерской?
— На Курской.
— А-а, в моей мастерской на Курской. Представляешь, меня сейчас нет в мастерской на Курской. Я сейчас нахожусь в Которе, это в Черногории. А вернусь ровно через месяц и жду тебя.
— Да? Ну, я буду очень рада тебе позировать, и Катечка тоже.
— Хорошо, я понял, давай. И Катечку тоже жду. Вы немножко еще подзагорите, чтобы там не оставалось следов бикини, и все сделаем в высшем виде!
— А что по цене?
— По цене у нас так: чем обнаженнее, тем цена гибче.
* * *
Абстракционист Дмитрий Гутов (звонит парень, в дупель пьяный):
— Дим, привет, это Володь.
— Да, привет.
— Мне грустно что-то. Поговори со мной. Меня никто не любит... Я в лифте застрял. А у меня в телефоне только твой номер из приличных людей.
— А, Володя... а какой Володя?
— Володя такой, что самый главный Володя.
— А-а, ну понятно.
— Нет, не тот, не самый главный, конечно. Это я хватил. Ты просто можешь какую-нибудь службу вызвать, я сижу в лифте, по Гнездниковскому переулку.
— Володь, смотри, я сейчас не в Москве. Тебе какую службу вызвать?
— Ой, может, позвонишь кому? А то сижу, один твой телефон в трубке, а остальные все — такие сво-ло-чи! Это Володя, министр. Пять часов здесь сижу уже один, никто ухом не поведет. Я тебя завтра главным на любой музей поставлю! Вызволишь отсюда — и сразу — р-р-раз, и ты комиссар Московской биеннале!
— Будет сделано!
* * *
Представитель московского концептуализма Павел Пепперштейн (звонит парень, типа его знакомый):
— Паш, привет. Последней волей покойного было желание, чтобы ты разрисовал его гроб. Расписал красиво.
— Что-то плохо слышно. Ты о ком вообще говоришь?
— Это влиятельный человек, он тебя однажды видел, полюбил, написал в завещании — хочу гроб от Пепперштейна. Земляки вы.
— Ничего себе. Расскажи-ка поподробнее.
— Ну, дали размер, сказали цену. Двести. Размер — три метра.
— Ничего себе. Очень странно. Что это за гроб? Извини, я что-то не врубаюсь спросонья — а ты кто?
— Вася, друг твой.
— Привет, Вася. А как я могу это сделать?
— Тебе сейчас привезут в мастерскую. Без тела.
— Я в растерянности. Ты мне напиши какую-нибудь смс-ку по этому поводу. Пока ничего им не обещай. Я не в Москве. Подожди, не гони лошадей. Какой гроб? Я далеко от Москвы, нет условий здесь работать. Подожди, гробы обычно не расписывают...
— А ты автограф поставь и все. Куча денег!
— Ты мне напиши письмо на компьютер, я ни во что пока не врубаюсь — почему гроб три метра?
* * *
Художник Владимир Дубосарский (звонит гастарбайтер-экспедитор с жутким акцентом):
— Владимир, ты какой номер твоя машина — жду стою?
— Вы кто?
— Контейнер прибыл. Имя — Владимир Дубосарский, накладная №241-523.
— Стойте. Ничего не понимаю. Какой контейнер? Куда пришел? Але!
— Доставка — контейнер. Стою и жду. Ночь. Приезжайте — подпись ставить на документ.
— Так. Первое: вы кому звоните?
— Дубосарский.
— Так. Контейнер — с чем?
— Багет. Кисть с ворсом «белка». Холст. Принадлежности, чтобы картина делать.
— Так, давайте еще раз. Я за границей нахожусь. Вы куда приехали вообще? Какой контейнер вообще? Я ничего не заказывал! Вы можете объяснить? Вы кто есть сами?
— Экспедитор. Экспедиция. №241-523.
— Я понимаю! Но я вас не за-ка-зы-вал. Что вы привезли?
— Заказ принял Василий. Плохо слышно. Але! Багет, кисть «белка», холст грунтованный. И негрунтованный. Вы должны принять. Вам уже звонили от нас. Мне только расписаться надо. Мне больше ничего не надо. Стою тут, ночь. Кто за вас расписаться может?
— Так. Я понял. Где вы стоите?
— Посреди Садового кольца. Город Москва.
— Так. Вот, смотрите, еще раз. Давайте с самого начала, по пунктам. Что у вас там вообще? Вы привезли холст?
— Да я же не знаю, что на бумажке написано, то я и читаю.
— Вы от какого магазина? Что вообще происходит? Ничего не понимаю!
— Какой-то Петр Олегович вам заказал все это (в соцсетях сейчас идет активная дискуссия по поводу вторичности русского искусства между Дубосарским и коллекционером Петром Авеном. — Авт.). Доставить велено в мастерскую. Кисти, ворс «белка».
— А из какого магазина все это?
— Не магазина, а фура шла из Петербурга. Доставлен груз. Он оплачен. Мне нужна только подпись о приемке, и все, я уезжаю домой. Домой!
— Да, но где вы мне все это отдать хотите?
— Мне сказал Василий от Петра Олеговича, что я вам отдам контейнер и все, художественная принадлежность, кисть «белка».
— Так, стойте, где вы стоите, сейчас я вам перезвоню. Вы на машине? Много там вещей?
— Большая фура. Много вещей у меня своих, дыня, картошка, для вас — контейнер.
Перезванивает через десять минут на номер, с которого мы звонили (теперь трубку берет бойкая девушка):
— Але, это диспетчер из транспортной компании.
— Ох, хорошо, девушка, вот мне звонил человек, стоит где-то на Садовом, привез мне какие-то материалы, я за границей нахожусь, вы мне можете объяснить, кто мне звонил?
— Контейнер сейчас выгружают на «Винзаводе», видимо, произошла ошибка. Это не вам.
— Как не мне? Моя фамилия, мое имя, мой номер телефона. Что значит не мне?
— У нас полная неразбериха, по-русски плохо понимают водители...
— Нет, но фамилия-то моя! Он мне звонит! И я догадываюсь, от кого это пришло...
— Мы будем разбираться.
— Как разбираться? Мне из Петербурга пришел контейнер. Мне! На мое имя. Правильно? Я уже в четверг вернусь. Вы куда это все выгружаете? Может, вы мне привезете?
— Сейчас разберемся. Это вы дыни заказывали?
* * *
Участница группы AES+F Татьяна Арзамасова (звонит вежливая девушка):
— Татьяна. Извините, что неожиданно, но вы единственный порядочный человек во всем подъезде.
— А что случилось?
— Мы тут кино снимаем, и человек двести уже в вашем подъезде стоит, вся группа. И у нас такой казус: наш режиссер, самый известный, знаменитый, Кирилл...
— Какой Кирилл?
— Ну, Кирилл наш, знаменитость, наша звезда, он в туалет очень хочет, у него в животе бурчит. Он не может к кому попало идти. Он только к знаменитостям ходит. А вы — немножко знаменитость.
— Сейчас тогда поднимется наверх наш Георгий, и вам нужно, соответственно, подняться на девятый этаж. У нас там монтаж сейчас идет, и наш Георгий откроет вам и поможет с этим вопросом. Поднимайтесь.
— Вы только никому про это не рассказывайте.
— Никому. Это внутренняя тема. И Георгий никому не расскажет. Мы ждем Кирилла! Пусть сходит.
* * *
«Синий нос» Александр Шабуров (звонит милая леди, диалог идет по-английски, местами проскальзывают русские слова):
— Hello, Alexander! Alexander?
— Hmm... hello!
— My name is Marie... (Меня зовут Мария. Я директор галереи «Мальборо» в США. Мы хотим устроить выставку ваших работ, купить ваши будущие работы и все уже сделанные.)
— Excuse me... але-але... I don't listen you... (Я не слушаю вас. Вы можете мне написать смс с вашей почтой?)
— Alexander, thanks you... (Александр, спасибо, что вы родились на белый свет.)
— Yes, yes, yes. But can you... (Да-да-да. Но не могли бы вы отправить мне по почте то, что вам требуется от меня?)
— Go to the airport!.. (Езжайте в аэропорт, ваш полет в Нью-Йорк через два часа! Нам нужна ваша выставка.)
— What?!
— Ты понимай, что я говорят? A lot of money! I congratulate you! One million dollars! (Я дам вам много денег! Очень много денег! Я поздравляю вас! Один миллион долларов!)
— Я понимайт, шо вы говорить. Вы мне послайть письмо на мой эмейл адрес? Understand? (Понимаете?)
— Yes, of course, I understand. Александер, ви говорить по-русски?
— По-русски and по-абракадабрски тоже.
— Do you know, the priest had a dog, he loved her... (Александр, вы в курсе, что у попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса, он ее убил?)
— I... Какая собака? Я не понимайт! Пишите письмо!
* * *
Василий Субботин, группировка ЗИП (звонит строгая девушка):
— Василий?
— Да.
— Тут с вашей башни на «Винзаводе» человек упал. Что делать будем?
— Кто грохнулся?
— Да парень какой-то.
— Когда?
— Да вот буквально недели три назад.
— Он лез на башню что ли на эту?
— Да-да-да. Ее надо чинить, она там вся развалилась.
— А кто поднимал ее?
— Ее-то никто не поднимал, валяется, это на башню поднимались. Он сам залез, не уследили. Менты вон приехали уже. Ходят тут.
— А как, башня с вождем упала? Или без?
— С вождем.
— Жесть.
— Что ментам-то сказать?
— Ну, то, что он сам виноват.
— Ага. Но они вас требуют. Надо какие-то вещественные доказательства предоставить.
— Так башня же лежит...
— Не лежит, Василий. Вы еще одну такую башню сделайте, на всякий случай. А то прежнюю случайно на металлолом сдали.
— Какую прежнюю?
— Ну, которая упала.
— Давайте завтра об этом. Просто я сейчас вообще ниче не понимаю. А что с человеком?
— С ним слава богу... Вот рентген сейчас идем делать.
* * *
Дизайнер Георгий Острецов (звонит девушка престарелым голосом):
— Георгий, это Ирина Александровна...
— Да, я приеду, сейчас соображу когда, где-то 8-го...
— И что с того, Георгий?
— Как — что? Деньги занесу.
— Занесете деньги? Точно? Только не забудьте, Георгий. А я еще звоню, чтобы поздравить вас с днем рождения.
— Спасибо. Я что-то не соображу... день рождения у меня был в мае.
— А сейчас — что? Не май? А я хотела вас повесить... в музее. Но раз не май...
— Сейчас лето. А про какой музей вы говорите?
— Самый главный музей Москвы. России. У нас в музее все есть. А вас нет. И знаете, слава богу, что вас нет.
— Я теперь ничего не понимаю. Ни про день рождения, ни про музей. Вы не насчет денег?
— Может, у вашего ребенка день рождения?
— Он был позавчера...
— Вот видите, я почти успела. Так что сегодня в два часа я вас жду у себя в кабинете. Мы сейчас делаем выставку «Современные художники». Так надо.
— А кто ее куратор?
— Вы.
— Я? Так. Послушайте. Я нахожусь сейчас в Выксе, в шести часах езды от Москвы, приезжаю 8 августа. Вы мне можете по смс прислать время и место?
— Я смс не понимаю. Сегодня в два вас жду. Ваша Ирина Александровна.
* * *
Фотохудожник Лев Мелихов, фотохудожник (звонит девушка):
— Вы можете сейчас в Третьяковскую галерею приехать?
— Это кто?
— Куратор Третьяковской галереи. Я все тут курирую...
— А она что — сгорела?
— Слава богу, нет. Но тут кое-что нашли на «Черном квадрате», вы должны срочно приехать. Поснимать.
— Нормально. Так. Это сколько же нужно в четыре часа утра выпить, чтобы на «Черном квадрате» что-то находить.
— Очень надо отснять пятна на «Черном квадрате». Внезапно сегодня появились. Мы в шоке. Малевич истощил все запасы черной краски на планете.
— С ума сойти. Пятна? А на вас нету пятен?
* * *
Искатель неожиданных материалов Олег Татаринцев (звонит разъяренная девушка):
— Олег, Олег, вы можете там ругаться потише! Что вы так громко ругаетесь с женой!
— С какой еще женой? Я в Сеуле!
— У вас в квартире кто-то громко ругается, я столько слов наслушалась! Новых...
— Да вы что? Да какой... Я в Корее нахожусь, в Южной.
— А кто у вас дома тогда? Бомжей опять напустили, что ль?
— Да что вы? Какие бомжи? Какая жена? А кто это говорит?
— Ваша соседка Валя, с лестничной площадки. Не могу заснуть. Такая ругань идет в пять утра. Ну-ка, кто у вас дома?
— Никто. В Строгине, правильно? Не знаю, где могут ругаться. Я в Корее. Я не ругаюсь.
— А чего вы делаете в Корее? Зачем вы вообще там? С какой стати?
— То есть как это — зачем? Что это значит? Я не ругаюсь! Какая жена? Какая бомжи?
— Все, я поняла. Буду разбираться дальше!
* * *
Мастер видео-артаТатьяна Ахметгалиева (звонит парень-«тамада»):
— Але, Таня, это Ахмет. Ты так и не приехала к нам на свадьбу, ты еще можешь сейчас приехать? Мы же договорились — 3000 евро за видео. Чтобы все красиво было, в розовых цветах.
— Какие 3000? Какой Ахмет? Я не снимаю свадьбы на видео.
— Вот прямо сейчас приезжайте. Они еще здесь.
— Кто здесь?
— Жених и невеста. Мы в ресторане.
— Я не в Москве. Если вам интересно, посетите мою галерею, вот и все.
— Туда, что ли, всем сейчас пойти?
— Нет! Я не понимаю, о чем идет речь. Я не нахожусь в Москве.
— Куда нам сейчас всем пойти? По какому адресу?
— Я не знаю. Я работаю в Москве с галереей «Риджина».
— Это грузинская галерея? Мы сейчас все туда идем. Все ждут и танцуют. И там нас сфотографируют? Мы скажем — что вы приказали. Да?
— Нет! Там не фотографируют. Я делаю видео, но другого плана, я делаю видео-арт...
— А мы чем плохие, Таня? У нас свадьба, надо, чтоб было всем хорошо.
— Здорово! Поздравляю вас! Вы, судя по всему, прекрасные!
* * *
Перфомансист Таус Махачева (звонит девушка-«соседка»):
— Таус, это соседи сбоку. Это у вас змея уползла?
— Какие соседи? С какого бока? Я не... у меня сроду не было никакой змеи. Вы ошиблись номером.
— Нет, Таус, не ошиблись. По нам тут змея ползает.
— Я поняла, это квартира Магомет-Гаджиевых? Послушайте, я не выпускала змею. У меня сроду ее не было. И меня несколько дней нет дома самой.
— Соседи сказали, что змея ваша. Не знаю, что у вас там сейчас творится. Соседи сами у вас змей видели.
— Кто видел? Да в жизни ни один сосед не заходил в мою квартиру! Я не держу никаких змей и других животных! Ветеринарку, что ли, вызовите. Вы дверь мою видели? Металл! Как через нее змея проползет? Не знаю никаких змей и никаких соседей!
* * *
Скульптор Андрей Бартенев (звонит девушка, диалог идет полностью на английском языке):
— Andrew? Andrew? We are your coats and jackets... (Андрей? Мы твои куртки и пиджаки. Мы висим в шкафу, и нас ест моль. Большая и ужасная.)
— Sorry-sorry-sorry, repeat, please. (Повторите.)
— We speak English... (Мы говорим по-английски, чтобы она нас не поняла. Мы твои куртки и пиджаки. Ты понимаешь меня?)
— Mm... (Ты надела мой пиджак?)
— Coats... (Нет, мы — куртки. Мы висим в шкафу.)
— Where are you from? (Откуда ты? Просто скажи мне, я не понимаю.)
— I'm from Norway. (Я из Норвегии, оттуда родом.)
— Okey, okey, you are from Norway... (Это замечательно, Норвегия, но почему ты звонишь мне посреди ночи?)
— Сouldn't you... (Ты не мог бы открыть свой шкаф и избавиться от нее? Она очень страшная. Убери ее, пожалуйста. А лучше — убей ее!)
— What?.. (Кого ты боишься? Я не понимаю. Почему ты не спишь?)
— We don't sleep... (Мы не спим. Мы висим. У нас много времени, чтобы позвонить тебе. Ты очень интересный человек.)
— Ahh, about what? (О чем говоришь?)
— About the mole... (О моли в твоем шкафу.)
— I don't have mole... (У меня нет моли в шкафу. Я в отеле сейчас.)
— Are you sure? (Уверен? Проверь шкаф в отеле! Давай! Открывай!)
— Very strange... (Очень странно. Это ресепшен? Проверю. Спасибо.)
* * *
Постоянный участник Венецианской биеннале Ирина Корина (звонит парень с очень длинными паузами):
— Ирина... у нас тут запах какой-то странный.
— Что с запахом?
— Он такой какой-то...
— Какой-то — это какой?
— Странный.
— Не слышу, пожарный?
— Нет, не пожарный. Неправильная у вас версия. У вас ничего там не протухло?
— Вы знаете, я была дома 12 часов назад, запах был прекрасный. Очень хороший.
— А вы не знаете, кто за облезшей дверью? Там нет трупа?
— Аааааа... Дааааа... Ооооо...
— Да?
* * *
Очень надеемся, что наши дорогие художники не обидятся на нас за эту маленькую шалость, построенную на сочетании реализма и абсурда. Ведь они сами такие же. Почти все реагировали на звонки так, будто это нечто само собой разумеющееся, почти никто не воскликнул: «Как вы посмели побеспокоить меня в пять утра???», хотя многие как раз спали или, скажем мягко, творчески отдыхали. И, что показательно, все были отзывчивы, стараясь чем-то помочь в меру своего понимания задачи. Нам представляется, что подобный коллективный портрет куда более честен, чем иные некрологи, перечисления регалий, отчеты о выставках или плоские интервью. Художник остается художником в любой реальности, даже в самой абсурдной, и даже в пять утра.
