После таких важных для московской академии премьер, как балет «Времена года» Глазунова, перенесенный Джоном Ноймайером в академию в прошлом году, а также «Джульетта», созданный на увертюру-фантазию Чайковского «Ромео и Джульетта» хореографом Лучиано Каннито, МГАХ в этом году закономерно переключился на классику. Ее представлял в первом отделении трехчастного концерта балет Михаила Фокина «Шопениана». Возвращение к шедевру Серебряного века, бережно и стилистически точно возобновленного ректором Московской академии Мариной Леоновой, важно еще и потому, что, за исключением Детского музыкального театра им. Н.Сац в Москве, этот балет практически нигде не исполняется. В Большом театре последний раз он шел пять лет назад, в июне 2012 года.
Ну а новой звездой этого балета, как и всего выпуска, стал русско-японский танцовщик Марко (или Маруку) Чино (педагог Валерий Анисимов). Отличная выучка танцовщика, прекрасные внешние данные, черты лица, в какие-то моменты напоминающие одного из первых исполнителей этого произведения — Вацлава Нижинского (бога танца XX века за раскосые глаза еще со школы прозвали Япончиком), его пластика и стильность исполнения делали танец Чино исключительно выразительным и интересным. Причем романтичный танцовщик-«самурай» уверенно чувствует себя как в фантастическом мире сильфид, так и в атмосфере придворного этикета. Это было продемонстрировано Чино в па-де-де Мариуса Петипа из балета Чайковского «Спящая красавица», с чувством стиля и аристократизма станцованного вместе с итальянской балериной Камиллой Мацци (тоже выпускницей этого года) в третьем отделении концерта, составленном как дивертисмент.
Открывшийся адажио из «белого» акта балета «Лебединое озеро» (студентка выпускного курса Татьяна Осипова впечатлила здесь своими красивыми ногами, а студент II курса Денис Пестряков — благородной манерой и поддержками) и завершенный динамичными отрывками из совершенно напрасно забытого балета Арама Хачатуряна «Гаянэ» (танцевальную сюиту из этого балета показали в хореографии первого балетмейстера-постановщика этого балета — Нины Анисимовой) дивертисмент продемонстрировал таланты и других выпускников этого года. Григорий Иконников, Олег Пшеничников и Виталий Гетманов прекрасно показались в Danse des Forbans из балета «Корсар», Петр Гусев (запомнившийся еще Клоуном в балете Ноймайера «Времена года») и Дарья Каньшина — в «Болеро» из балета «Дон Кихот» (хореография Б.Борисова), Станислава Постнова и Анатолий Соя — в адажио из балета Д.Брянцева «Призрачный бал».
Особенно выделились в череде классических па-де-де, представленных на концерте в третьем отделении, два. Первое, из балета «Пламя Парижа», — за счет искрометного исполнения Игоря Пугачева (педагог Сергей Орехов). Танцовщику, поднявшему «на уши» зрительный зал и уснастившему свое выступление элементами ультра-си, явно не дают покоя «лавры» Ивана Васильева: почти такая же бесшабашность и энергия в танце и точно такая же «грязь» в позициях…
Со вторым па-де-де — из балета «Тщетная предосторожность» — студенты II курса Денис Захаров и Елизавета Кокарева завоевали Гран-при (Кокарева выступала вне конкурса) недавнего III Всероссийского конкурса молодых исполнителей «Русский балет». Так что было оно у них хорошо отрепетировано, танцевали его ученики легко и свободно.
Исключительная одаренность и потрясающие данные Дениса Захарова (педагог Денис Медведев) видны в этом па-де-де, что называется, невооруженным глазом. Отличительные черты этого танцовщика — удлиненные линии рук и ног, высокий прыжок, хорошее вращение, четкие приземления в правильные пятые позиции — проявились и в балете главного балетмейстера пермского театра Алексея Мирошниченко «Вариации на тему рококо», показанном во втором отделении концерта и отвечающем в нем за «новую» хореографию.
Поначалу этот балет ставился в 2011 году для отчетного концерта выпускников Пермского хореографического колледжа. Однако сочинение имело успех и вместе с выпускниками, зачисленными в балетную труппу, перекочевало на сцену местного театра. Составленная, в соответствии с классической формой, из нескольких па-де-де и па-де-труа балетмейстером, работавшим когда-то в труппе Баланчина «Нью-Йорк Сити Балет», эта хореографическая безделушка на музыку Чайковского задумывалась как оммаж основателю американского балета. Это подчеркивается игрой явных и неявных цитат, взятых из различных сочинений Баланчина. А обильным использованием движений из лексики французских придворных балетов опус в стиле баланчинского неоклассицизма прямо отсылает к обозначенному у Чайковского в названии изящному и изнеженному веку рококо.
Хотя до полного соответствия и игры со стилем в этом балете студентам выпускных и старших курсов Московской академии, конечно, еще далеко, тем не менее видно было, как балет увлек учеников своей «заковыристостью» и стильностью. Так что очередной эксперимент в стенах Московской академии можно считать удачным.
