Это тот случай, когда организовывать никого не надо: дом с самого основания (тяжелый 1937-й) всегда был приютом, крышей и во многом спасением для артистов. Традиции заложил еще великий директор Александр Эскин, потом их хранила его дочь — Маргарита, теперь эстафету подхватили целых два директора: Игорь Золотовицкий (актер МХТ, ректор Школы-студии МХТ) и Александр Жигалкин (актер, продюсер, режиссер). Они, будучи опытными шоуменами, и вели юбилейный вечер.
Удалась ли им главная традиция — делать вечера и капустники к датам и юбилеям? Вся Москва знает, что именно Дом актера славился мощными капустниками, которые всегда судили только по гамбургскому счету. И не все великие сдавали датско-капустный экзамен. Так что, несмотря на всеподавляющий научно-технический прогресс, ремонт, финансовый дефицит и прочие невзгоды, никто не собирался делать скидку: давайте, ребята, предъявляйте! Ребята и предъявили концерт — несколько исторических личностей, много музыкальных номеров, немного сатирических выпадов в адрес устроителей нашей жизни и пародий.
Среди исторических персон, милостиво посетивших актерский юбилей, первой оказалась народная СССР, корифей Малого театра Александра Александровна Яблочкина, чье имя и носит Дом актера. Синяя в пол юбка, синий пиджак с плечами, украшенный госнаградами, и уложенные седые волосы — такой показал Яблочкину режиссер Эдуард Радзюкевич в окружении непричесанных пионэров, гастарбайтеров и революционных матросов. «Эх, Яблочки-на! Не червивенькая!..» Непроницаемое лицо, местами смешно, но длинновато.
Значительно короче выход Александра Федоровича Керенского — он же Леонид Ярмольник. Юбка, френч, спич в стихах: «Не стану спорить, кто здесь круче,/Но как костюмчик ни крои,/Калягин, Табаков, Сердючка — лишь подражатели мои./Да и в политике не меньше тех, кто приемчик мой постиг,/Гляжу на некоторых женщин и вижу, что она — мужик./Февраль 17-го года вновь пастерначит на дворе,/И вновь проблемы у народа, как в том далеком феврале./Керенский я! Я точно знаю, как можно все сломать шутя./На те же грабли всем желаю не наступать сто лет спустя».
Раз революционные события осеняли юбилей, то Геннадий Хазанов возник на сцене во всем красном — даже подошвы черных лаковых ботинок бесстыдно алели. Но он оказался Геростратом, выдавшим рецептик, как поджигать театр, и какой:
Для долгой славы лучше сжечь Большой.
Тут есть чем поджигателю гордиться.
Но Путин так в момент тряхнет казной,
Что тут Большой, как Феникс, возродится.
У МХТ вполне манящий вид,
Чтобы заняться пламенем багровым.
Но Табаков, запомни, не горит,
Да и не тонет вместе с Михалковым…
Аплодисментами актеры измеряли успех номеров. Пожалуй, больше всех набрал Андрей Максимков со стороны конкурентов — питерского Дома актера. На известный мотивчик из фильма «Москва слезам не верит» («Александра, Александра, этот город нас с тобою...») он поет актуальную версию вечного спора двух столиц.
Валентина, Дима, Вова,
Загостились, право слово.
Вы ж птенцы гнезда Петрова —
Может, к озеру уже?
Нам Москва за вас пеняет,
Плиты плиткой заменяет,
На брусчатке прибивает
То, чем славен Фаберже…
Умильная краска: талантливые дети Николая Цискаридзе — младший класс Вагановского училища — танцуют солдатиков и куколок. Новый тип капустника дерзко предлагает молодая поросль «Ленкома». Финал (первый) оказывается клизматическим: трио парней исполняет на клизмах несколько зажигательных мелодий. А вторым финалом наяву становится сон директора Дома актера Золотовицкого, в котором некогда молодежная секция, а ныне знатные люди ТВ, МХТ, «Ленкома», Сатиры, русского балета, шоу-бизнеса выясняют отношения. Незабываемую точку ставит Александр Ширвиндт: «Хотя что наша жизнь — дежа вю,/Очень рад, что сегодня сюда попал,/Боялся, не доживю./Через десять лет приду на банкет,/Буду очень свеж и сед,/Ну а чтоб узнали, кто этот дед, — я буду так же одет».
