Удивляет больше не само высказывание — в публицистическом смысле оно достаточно распространено (нечто подобное за те же 90-е — 2000-е приходилось слышать раз сто-двести-триста — на любых поэтических вечерах, арт-посиделках и проч.), и никого это в ступор никогда не вводило — ну да, вечное людоедское государство; но поскольку после высказываний о цензуре Константин Аркадьевич стал для масс носителем «протестных идей», то, понятно, спуска ему никто не даст: мгновенно появилась реакция Милонова, мгновенно напомнили еще раз про «Райкин Плаза», мгновенно предположили, что скоро свалит за бугор.
Все это можно назвать «синдромом Лозы», когда любые размышления медийной персоны, слегка вываливающиеся из общего хора, неизменно попадают в топ новостей, поскольку несут хоть какой-то намек на альтернативное мнение (при этом сообщество не отказывает себе в удовольствии обложить автора высказывания последними матюгами). Увы, это камень в огород всей арт-среде (в широком жанровом смысле), променявшей острый общественный дискурс на комфортное существование. И если раньше приходилось от иных комментаторов слышать — «ой, говорить про политику не буду — я аполитичный», то теперь к аполитичности добавляется целый список «а-» — и про религию не буду, и про решения Минкульта не буду, раковинка закрывается все больше.
— Константин Райкин — выдающийся деятель российской и мировой культуры, — говорит худрук театра «Школа современной пьесы» Иосиф Райхельгауз, — и если нашей культуре не нужен Райкин, если она готова послать его за бугор или куда угодно, то от этого будет хуже только нашей культуре. Когда государство объявляет неугодных врагами, то проигрывает, прежде всего, оно само. А мне бы очень не хотелось, чтобы мы проигрывали. Райкин — мой товарищ, человек с которым мы много в юности работали, бесконечно его уважаю, и считаю, что его можно не слушать, но слышать уж точно надо. Райкин говорит — значит, попытайтесь это понять и услышать.
Режиссер-мультипликатор Гарри Бардин высказался жестко и определенно:
— Райкин имеет право на свое мнение. Он всей жизнью заработал это право. Но когда ты что-то говоришь не в унисон с государством, это вызывает подобные реакции большинства... А кто у нас большинство? Это те самые 86%, которые не любят, когда их гладят против шерсти. И ничего в его высказывании особо скандального нет, я могу под ним подписаться.
— А что касается неимения «нравственной прививки» в обществе...
— Что ж, очень болезненная тема. Мы наступаем на те же грабли исторически. Мы не хотим избавиться от своего прошлого, тянем и тянем его за собой. А нам нужно как фильме Абуладзе «Покаяние» — надо выкинуть из могилы наши «священные скелеты». Выкинуть! И идти дальше. Но только расставив все исторические точки над i.
— Как это сделала Германия?
— Да. Конечно. А мы этого так и не сделали. От этого все наши страдания. До сих пор Сталин великий, «успешный менеджер».
— Так придем мы к этому прозрению когда-нибудь?
— Не при моей жизни. Вы — моложе, вы придете. Я вам желаю.
