— Григорий Васильевич, вы, конечно, не могли пропустить такой праздник?
— Конечно, нет! Я ведь один из создателей и педагогов столичной школы Деда Мороза, которую основала Людмила Ивановна Швецова и главный режиссер Дворца пионеров на Воробьевых горах Александр Фролов. Там готовят зимних волшебников. На фестивале мы с дочерью Александрой представляли Деда Мороза и Снегурочку. Там готовят зимних волшебников. На фестивале ведущим был эстонский Дед Мороз Йыулувана. Знатоки говорят, что он похож на своего финского родственника Йоулупукки. Тот, правда, до фестиваля не доехал, сославшись на болезнь.
— А разве Дед Мороз может заболеть?
— Если я или мои друзья ссылаются на болезнь, это значит, что выпало другое мероприятие, где больше платят. (Смеется.) Как говорил Аль Капоне, бывают предложения, от которых нельзя отказаться! Но финны — честные люди. Значит, Йоулупукки действительно заболел, хотя это очень странно звучит.
В свое время я предлагал открыть в Москве дом дружбы Дедов Морозов. Даже написал тогдашнему префекту Северного округа Владимиру Объедкову письмо, что мы сможем встречать Деда Мороза, когда он въезжает в столицу из Великого Устюга, и принимать и Санта-Клауса, и Йоулупукки, и их африканского коллегу с копьем. Может быть, благодаря этому празднику мы открыли бы и театр кукол, потому что у нас только один театр — «Ромэн», и нас считают округом цыган, которых безумно люблю. Отчасти из-за этого я и переехал в Северный округ. Но мне ответили: «Ваше пожелание неосуществимо, так как нежилых помещений нет».
— Но зато вы считаетесь чуть ли не главным новогодним композитором!
— У меня просто много новогодних песен. Есть диск с новогодними песнями, музыка к культовому новогоднему мультфильму «Падал прошлогодний снег». А еще мне принадлежит авторство самого дорогого новогоднего мюзикла в России «Чуделка», с бюджетом в 500 тыс. долларов, как значится в пресс-релизе. Его поставил режиссер Николай Челноков, который около 10 лет проработал в Цирке дю Солей.
— Григорий Васильевич, а как же елки? Все артисты, как мы хорошо знаем, любят участвовать в таких представлениях.
— И я, и Владимир Шаинский, и Евгений Крылатов — все мы выключены из культурной жизни Москвы. Я написал музыку к документальному фильму «Тот самый Дед Мороз», который по заказу мэрии Москвы снимался в Великом Устюге (там мои песни исполнял детский ансамбль «Непоседы» и наш главный Дед Мороз, актер МХАТ Дмитрий Назаров). Фильм показали 31 декабря на канале ТВЦ, и я еще подумал: ну все, теперь мне открылись двери елок, новогодних утренников! Но не тут-то было. К этим елкам не подступиться. Идет битва не на жизнь, а на смерть. Как сказал мне Шаинский: «Гриша, мы не подходим…» Нужны 100 массовиков-затейников, 200 клоунов и 5 тысяч шариков! Но я не жалуюсь. Много выступаю в стране и за рубежом. В Москве хожу в театры и на выставки.
— А помните самую смешную елку в вашей жизни, из серии «обхохочешься»?
— Самая смешная елка была, когда меня пригласили на телевидение на съемки безалкогольного Нового года. Это было еще во времена Михаила Горбачева и его «сухого закона». Мы сидели в студии и рассказывали, как хорошо праздновать Новый год, чокаясь бокалами с водой. Я был одним из немногих, а может, и единственным, кто продержался до конца. Остальные начали потихоньку разливать под столом и расплываться в кадре. Но зато я потерял половину друзей. Меня стали презирать, говорили, что я пацанов предал.
— Слышала, у вас есть веселая песня даже на эскимосском языке.
— Я люблю северные народы. Это мужественные люди, живущие в суровых условиях и сохранившие национальные песни, промыслы. Однажды мне попался стихотворный сборник Глеба Горбовского, замечательного поэта из Санкт-Петербурга, автора песни «Когда качаются фонарики ночные». В книжке были стихи про эскимоса, на которые мне захотелось написать песню, но не хватало колорита, и я решил припев сделать на псевдосеверном языке. Получился набор слов типа «дырдынбай». Пел я обычно на кухне, когда компания собирается, но неожиданно песня вышла на широкую эстраду, ее услышал ансамбль песни и пляски чукотского национального округа «Эргирон». Как люди воспитанные, они сказали: «Простите, но у вас, видимо, редкое наречие? Можно мы будем исполнять на своем языке?» Мне даже был заказан балет по картинам Рокуэлла Кента, но я, скажу честно, не справился.
— Мне кажется, что Новый год — лучшее время для розыгрышей.
— Александр Татарский страшно любил розыгрыши! Он начинал с простых деталей, добавлял все более невероятные, и к финалу все заканчивалось полным бредом. Человек должен был либо догадаться, либо спятить! Никогда не забуду, как Саша объяснял в метро приезжему, как проехать. Он подвел его к мраморной колонне, испещренной трещинами, и чертил маршрут, как по карте!
Конечно, непревзойденным королем розыгрышей был Никита Богословский. Мог и денег не пожалеть. Одного актера (не буду называть фамилию) он довольно жестко разыграл за чванство. Пригласил в Николаев якобы на спуск пятипалубного корабля. Артист радостно отправился с семьей — «все оплачено», но на волнах вместо лайнера качалась шлюпка, а обратный билет пришлось покупать за свой счет.
А как он пошутил над своим другом и коллегой Сигизмундом Кацем на гастролях в Донбассе! Их концерты шли одновременно на двух площадках. На одной первое отделение отрабатывал Кац, на другой — Богословский, а в антракте их на машинах меняли.
У нас был похожий чес в Ленинграде. Тогда «Ленконцерт» для плана приглашал бардов. Я был в паре с Юрием Кукиным, а Евгений Клячкин выступал с Александром Дольским. В перерывах нас почему-то на огромных «Икарусах» перевозили из одного зала в другой.
Так вот, Никита Владимирович, которому гастроли смертельно наскучили, в первом отделении представился Сигизмундом Кацем и отыграл весь его репертуар. Когда на сцену вышел настоящий Кац, зал покатился со смеху. За эту шутку Богословского на три месяца исключили из Союза композиторов.
Однажды я оказался с ним в одном вагоне. Мы ехали на фестиваль «Золотой Остап» в Санкт-Петербург. Я подошел: «Никита Владимирович, мы знаем о ваших розыгрышах с чужих слов. Они где-нибудь записаны? Жалко, если пропадут». Он стоял в шикарном костюме и, глядя в темноту, ответил: «Розыгрыши? А ничего не было».
— А вам случалось попадать в нелепые ситуации?
— Как-то звонит мне Семен Фарада, которого я очень любил: «Гриша, хотел попросить тебя выступить в спецприемнике, куда собирают детей, которые сбежали из дома. Я за тобой заеду». Проезжаем с ним мимо гаишников, он машет им рукой и говорит: «Ты тоже так делай! Они видят знакомое лицо, и им приятно». Еду вскоре уже без Семена, вижу гаишника и машу ему рукой, а он, вместо того чтобы помахать мне, как Семену, в ответ показывает жезлом остановиться. Подходит и говорит: «Чего машешь?» Я понял, что он меня не узнал. Говорю что-то нейтральное. А он: «Чего-то лицо мне твое знакомое. Ты из какого отделения? Из 22-го? А Петрович как поживает?» Я мнусь, не знаю, что сказать. Он смотрит на меня: «Какой-то ты странный. Ладно, езжай!» Больше я этот фокус не повторял. Что позволено орлу, то не позволено воробью.
Еще была одна история с Фарадой. Я записывался в студии «Московские окна» на улице Сосновая аллея. И вдруг мне говорят: «К вам подъехал знакомый, выйдите на улицу!» Иду и вижу Семена на инвалидной коляске. Спрашиваю: «Как ты меня нашел?» Он говорит: «Я через дорогу лежу, в институте неврологии!» Это была наша последняя встреча. Я всегда вспоминаю его 31-го декабря. Он же родился в Новый год, можно сказать, под елкой!
— Вы ведете в Фейсбуке страницу «День открытых зверей». А ваши домашние животные обладают музыкальным слухом?
— Все наши животные (котенок и две собаки) — самые первые слушатели моих произведений, но лучшим почитателем все-таки была рыбка. Я ей пел, и она, в отличие от собак, которые лают, воют или уходят, слушала молча. Это мне очень нравилось.
— Помню, как наша газета помогла вам найти потерявшуюся собаку!
— С «МК» у меня старая дружба. Я не раз участвовал в устных выпусках газеты, дружил с гениальным поэтом Александром Ароновым, писал с ним песни, и взрослые, и детские: «Деревенька», «Полный вперед!». А с Диком была потрясающая история. Я его подобрал, когда его сбил автобус, даже кость была видна. Тогда в Москве было много бездомных собак. На севере бегали черные с белыми лапами, а на юге преобладали палевые, лабрадористые. Дик был классическим северянином. Он любил ездить со мной в машине на коврике под пассажирским сиденьем. Для него было самым большим удовольствием, когда я, переключая скорость, «по ошибке» брался за его нос.
Дик пропал, когда мы переехали со Звездного бульвара на проспект Мира. Он помчался по старому адресу и потерялся. Я поехал в «МК» за помощью, и на первой полосе, в «подвале», где рубрика «Срочно в номер!», дали объявление о том, что потерялся Дик. Текст был очень трогательным — о том, что друзья не предают. Целую неделю продолжались звонки, откликнулся даже актер Сергей Маковецкий. Собаку подобрали грузчики с Киевского вокзала, отвезли в гараж. Дика вернули, отказавшись от вознаграждения. А в «МК» вышла заметка «Дик нашелся!». Я даже дал концерт в его честь в кантри-клубе. Но на этом история не закончилась.
— Дик опять потерялся?
— Да, через полгода я тупо забыл его на вокзале, когда провожал друзей. Поехал обратно — никаких следов. Кто-то видел, как мужчина взял Дика за ошейник и увел. Я обклеил все столбы объявлениями — тишина. Что было делать? Опять в «МК»! Мне говорят: «Ты что, пиаришься? Это даже не смешно». Но заметку дали. Она называлась «Дик опять потерялся!». И ровно через неделю позвонили две бабушки: Дик в Алтуфьеве. Они его подобрали с обрывком веревки на шее. Когда я приехал, он был такой обессиленный, что даже не мог радоваться. Ничего не ел, только пил и плакал. Видно, пережил что-то тяжелое. А потом он попал в Америку.
— Сел в самолет и улетел?
— Моя бывшая жена увезла его за океан, даже не спросив меня. Рассчитывала, что я поеду за ней, а я Россию не брошу никогда. Когда я полетел в Америку на гастроли, решил навестить Дика. Меня отвез друг, скрипач Тим Ланген. Мы познакомились в Москве, где он собирал материал о кельтских корнях в русской народной музыке. Корней мы не нашли, но, наверное, пять бочек пива выпили.
Дик сначала вел себя сдержанно — показывал, что не простил мне предательства. А потом, когда мы прощались с ним на крыльце, я покрутил его нос, как раньше в машине. (Плачет.) Мы уехали, а Дик выл вслед, как волк. Это было невыносимо. Я два раза возвращался, чтобы его успокоить. Этот вой нас сопровождал несколько километров… Дик похоронен в американской земле.
— Григорий Васильевич, на концертах вам пишут записки?
— Я люблю записки из зала. Как-то мальчик задал мне такой вопрос: «Дядя Гриша, что мне делать, если петь и играть я не люблю, а меня заставляют?» И тут же пришла вторая записка: «Дядя Гриша, что мне делать, если я люблю петь, а мне не дают?» Так родилась песня с невообразимой музыкой «Пой, Вася!», которая стала первым хитом кантри-группы «Кукуруза».
— А в серьезных концертах вы участвовали?
— Однажды пригласили в Нижний Новгород на концерт авторской песни. Меня предупредили: в зале солидная публика, так что поменьше шуточных песен! Я был в черных брюках, черной рубашке и черной кожаной куртке. Когда в антракте давал автографы, сломалась ручка, и остался только стержень, я положил его в карман. Началось второе отделение. Приходит записка из зала: «Какое качество у человека должно быть главным в жизни?» Я сказал: «Главное — у человека должен быть стержень! Залез в карман, вытащил стержень и показал. Разрядил серьезную обстановку!
— А костюм трубочиста надеваете?
— У меня даже есть песня «Новогодний трубочист» на стихи поэта Михаила Яснова. Когда выступаю на новогодних праздниках, то выхожу на сцену в костюме трубочиста, в цилиндре. Это ведь счастливая примета — встретить под Новый год трубочиста. У нас эта профессия исчезала, а сейчас возродилась, потому что люди полюбили камины.
— Как раз недавно я пересматривала ваш с Александром Татарским мультфильм «Падал прошлогодний снег». А прошлогодний снег бывает?
— Конечно, бывает. Как одна девочка написала в блоге, прошлогодний снег существует. Он начинает лететь 31 декабря и опускается на землю уже прошлогодним. Дети очень наблюдательны.
