— Евгений Владимирович, как вы?
— Не очень, плоховато. Всю ночь не спал, смотрел концерт, который мы недавно давали с Халиловым в Большом театре. В 6 утра встал и поехал в ансамбль — Министерство обороны нас вызвало.
— Шойгу?
— Нет, мы с ним на днях встретимся. Пока вызвали другие большие люди. Но называть их не могу.
— Тогда расскажите, пожалуйста, про деда и ансамбль.
— Дома дед только про него и говорил: ансамбль — его вторая семья. В первом составе было 12 человек: восемь певцов, два танцора, баянист и чтец. Потом он создал такой же ансамбль, объединил их и получил коллектив из 24 человек. К 1933 году он разросся до 135 артистов. Тогда их в первый раз услышал Сталин и страшно его полюбил. С тех пор ни один правительственный концерт не обходился без александровцев. Сталин даже звонил нам домой, озвучивал пожелания по поводу следующего концерта.
— И что Сталин предпочитал?
— Он обожал «Калинку», но не знаменитую, а русскую народную, которая не в обиходе. Репертуар был ой-ой-ой. Да и погибшие ребята могли что угодно исполнить.
— В каких отношениях вы были с ними?
— Мы все здесь родные. Каждый день улыбались друг другу, анекдоты рассказывали. Сегодня нет никого. Их вспоминаю и деда. В юности на руках его таскал. Все это помнят, поэтому относятся ко мне как к своему, а не как к какому-то директору музея. Вообще эта должность номинальная. Согласился на нее после того, как закончил заниматься музыкой. Хотел быть ближе к ребятам.
— А чем вы именно занимались?
— Я пианист, у меня был свой эстрадный состав. Каждые два года я его менял: то квартет был, то квинтет. Эстрада — мобильное искусство, требующее изменений. Весь Союз мы объездили большим составом, а за границу из-за больших трат мотались малым количеством. Кобзон первые сольные концерты с нами давал, потом Вадим Мулерман, Леонид Утесов... Одним словом, я работал только с профессионалами, как дед.
