В иммерсивный театр, как в обычный, заранее приходить не надо. Охранник у крыльца, нехотя двигая металлические столбики бурчит: «Рано еще. Запускают ровно в семь». Поэтому 15 минут топчемся на морозе. Две девушки отсиживаются в дорогом «Мерсе», развлекая друг друга видео на айфонах. На улице собралось уже человек 40. Как и обещано, ровно в семь тяжелые двери старого московского особняка распахиваются: видно - густой лапник вдоль лестницы с двух сторон, слышно - мужик с нотами в руках голосит, похож кого-то отпевает. Точно — вот же гроб да с зеркалами. В гардеробе в обмен на пальто выдают белые маски, расписанные черным — лисы, совы и рогатого оленя.
— Не хотите водочки за покойника принять? — учтиво спрашивает мужчина, но в светлом сюртуке.
— Да нет, к сожалению за рулем.
— Тогда компота.
Черная кухня: на столах — черная капуста, баклажаны, кровяная колбаса на черном хлебе. Компот наливают в черные чашки. А водочка то в стопочках белая. Народ охотно прикладывается. Мимо снуют монашки в черном (прямо как на картинах Нестерова), мечется мужик с окровавленными руками (краска), толпу медленно рассекает существо с черными крыльями из перьев на сгорбленной спине, но в модных лабутенах. «В одном черном-черном городее, стоит черный-черный дом…» — вспомнилась детская страшилка. Вот страшилку решил навести этот «Черный русский», поставленный по неоконченному роману Пушкина «Дубровский».
Пока не страшно, но смутно, любопытно, тревожно слегка.
- А я буду твоей подружкой. Положи сюда руку — рыжая, хитрая полубезумная с ласковым голосом опускает мою руку в черную коробочку - ледышка. - Вот. - говорит рыжая, - и сердце у тебя такое же.
За углом пахнет сеном и кто-то хрюкает — в загончике действительно поросенок, четыре гуся и овца.
Снующие люди в черном с видом заговорщиков знаками деловито разделяют нас на три маршрута — по маскам, и у каждой окажется своя индивидуальная версия спектакля. «Маска — ваша судьба», — объявляет, точно приговор, закадровый голос, а мужчина на лапнике под него же жестами объясняет, что мол в доме Троекурова прячется разбойник Владимир Дубровский: душегуб (рукой по шее) в любой момент может напасть (руки на горле), поэтому надо молчать (палец на губах), быть осторожным, слушать людей (ухо): «они плохого не посоветуют». А иначе: «пойдете вон» ( выразительный пинок).
Театральный триллер по «Дубровскому» затеяли две барышни — Елена Наумова и Дарья Золотухина (какой же мужик на такое замахнется!), вознамерившиеся привить на российскую почву театр другого формата, популярнеый в Европе и Америке. Такие театральные бродилки с разными характерами (пугалки, смешилки, искалки), где зритель не может спокойно отоспаться в кресле, а сам участвует в действии. Вот моя редакционная подруга Ева Меркачева (сова) пала жертвой молодого хлыща: он бегал вокруг нее собачкой и просил кидать ему мячик, да все к ручке прикладывался. В общем, девять месяцев назад креативные девчонки собрали команду и с нуля сделали «Черного русского» во главе с режиссером Максимом Диденко.
Но в такого рода театре важное, если не первостепенное значение, имеет решение пространства. С ним поработала Мария Трегубова, обустроив восемь комнат на двух этажах. Она сегодня художница номер один в молодом поколении и, к счастью, к ней еще не успели приклеить ярлык «модная». Но то, что она самая талантливая еще раз убеждаешься в Доме Троекурова, где чем дальше идешь, тем больше удивляешься ее фантазиям, красивым, интересным и не вычурным . Яркая детская брызжет светом - десять желтых мишек из стеклопластика (а выглядят как плюшевые), цветные круги, треугольники по полу и стенам. Здесь красивая молодая Маша Троекурова (Равшана Куркова), взобравшись на самого большого медведя, точног на горку, читает книжку карлику в полосатых бриджах и в колпачке. Зеркально-черный лес с танцующими ведьмами, комната порока с надувными женщинами в черных пачках, валющимися на полках, как в плацкарте. И у режиссера Диденко, знающего толк в пластическом театре, все декорации до единой задействованы, а не стоят мебелью. Интересные костюмы Жени Панфиловой. А с сюжетом (драматург Константин Федоров) много невнятного — кто Дубровский, куда Дубровский и зачем? В данном случае роскошный антураж важнее сути, в который, как в роскошную раму. можно вставить хоть Пушкина, хоть Гоголя.
Люди в белом и черном, что сопровождают публику, деликатно обращаются с ней, поют, танцуют, играют сцены — все по-честному, с отдачей. Всего на трех маршрутах работает 21 актер (два состава набраны в основном из театров «Наций», «Практики» и «Гоголь-центра»).
В финале лисы, совы и олени соберутся в огромном белом зале вокруг огромного белого вращающегося стола, над котором шумит видео-лет и парят видео-птицы. Кому не хватит места, встанут по стенам. Венчание Маши с князем Верейским, а Владимира Дубровского, вставшего на пути неравного брака, в упор расстреляют из мушкетов. Розовый дымок над хладным телом. И уж совсем неожиданно после всей мрачности происходящего, стебом прозвучит текст над покойным, Папенька невесты декламирукет: «Товарищ верь, взойдет она, звезда пленительного счастья…» Никто не понял к чему бы это, и закадровый голос не оставив время на осмысление поэтического пассажа, стал тревожно торопить: «Срочно покиньте помещение, срочно покиньте...». Лисы, совы и олени гуртом потянулись в гардероб. Кстати, маски всем оставили на память.
Мнение зрителей в гардеробе разошлись.
Великолепно!
-Хм, Специфично.
— Прикольненько, но я чего-то не поняла.
— Пойдем напротив, я тебе за рюмкой все объясняю.
