— Георгий Вартанович, что происходит вообще? Вот Павел Лунгин хорошо сказал в одном интервью — почему Владимир похож на Деда Мороза? Почему памятник Жукову как-будто из папье-маше? И я у вас спрашиваю — что сотворили с жанром? Где глаза у людей? Все всё видят, всё понимают, но каждое новое «творение» ужаснее, чем предыдущее? На Западе мы видим более пластичные формы, остроумные находки того же Давида Черны, у нас же — вечная игра в какой-то допотопный псевдореализм...
— Вы все сказали. То, что происходит с жанром — это не просто деградация, но трагедия. Я, как профессионал, вижу полнейшее вырождение скульптуры, с ужасом наблюдая за тем градом «произведений», который сейчас сыплется, и все эти памятники одного пошиба. Как с фабрики «Большевичка», помните? Это ма-ну-фак-ту-ра, ничего общего не имеющая с настоящим искусством, с принципами профессиональной скульптуры. Просто ничего! То, что мы видим сейчас — это чисто пропагандистская история, отлитая почему-то в бронзе. Это фальсификация. Полностью потеряны ориентиры, утрачено понятие — что вообще есть скульптура, какие задачи перед ней ставятся...
— Темы-то могут быть разными...
— Темы — конечно, можно взять любой сюжет, не в этом суть. Владимир или погибшие солдаты, — тема может быть любая. Но она должна быть поднята до степени художественного произведения. Только тогда она имеет право на существование. Но в последние годы я просто в ужасе от происходящего. И подумываю, что сам сниму фильм, где расскажу, что такое скульптура, люди в этом очень нуждаются, потому что они полностью дезориентированы. Я не хочу никого конкретно трогать, но, каким-то образом, почти все эти заказы попадают неумёхам. На это нельзя смотреть, это ремесленно плохо сделано. И это идет сейчас валом. Язык скульптуры потерян. Это же не куклы, отлитые в бронзе с автоматами или без автоматов, такие на кукле штаны или другие. Скульптура — это серьезная вещь, имеющая непосредственное отношение к архитектуре, к пространству. А получается попса в бронзе. Нет можно приколоться...
— Один раз.
— Да, один раз, два раза. Но тут всё поставлено на поток! Я могу неточно назвать цифры, но, по-моему, 75 памятников поставило Военно-историческое общество за два года. Ну как это возможно? Мне обидно за сам жанр...
— Приезжаешь в Сочи, видишь там каких-то Никулиных с Мироновыми, типа здесь «Бриллиантовую руку» снимали, приезжаешь еще куда-то — там из фильма «Афоня» полнейший трэш, — что это за помойка?
— Да потому что это просто и понятно. Это является вкусовой основой местных начальников, которые это заказывают. Это полная потеря культуры. Тогда где наше Министерство культуры? Но все это, видимо, поощряется сверху. Если ты по телевизору смотришь бездарный сериал, ты можешь его выключить. А скульптуру вы не выключите. Я устал ездить по Москве, потому что все время приходится отворачиваться. У меня голова уже устала, шея устала. Мне стыдно за зрелище. Если художник не беспринципный, он несет ответственность за содеянное, но, к сожалению, беспринципные вещи у нас на каждом шагу.
— И почему всё упирается в этот псевдореализм? Другого языка нет?
— Тут все «псевдо». Псевдоидеи — псевдореализм. Есть еще язык условностей. Почему мы его не приемлем? Язык условностей — знаковый, он гораздо мощнее; и, применительно к архитектуре, в иных ситуациях он подходит гораздо больше. А сегодня все масштабы потеряны, никто не смотрит за тем, как сочетаются размеры памятника с окружающей средой, какой вред наносится последней... Я думаю, что профессиональная составляющая практически ушла из жанра скульптуры. Не в последнюю очередь это произошло из-за перекоса в профильных вузах в сторону станковой скульптуры, небольших востребованных фигурок. И мы ушли от серьезных задач — задач, когда скульптура формирует пространственную среду, являясь ее частью. Об этом вообще не думают! Скульптура сегодня — некий предмет, столь буквально сотканный, что это не может быть искусством. И это унижает значимость темы. Вот, что мы имеем.
— И как пытаться с этим бороться?
— Очень сложно. Потому что создана система, которая плохую скульптуру питает. Вот эту систему надо отключить каким-то образом. Это как шланги полива деревьев — подведены к дереву, но не к тому, к которому надо. Бороться очень сложно...
— У нас есть скульпторы, которые, стоит лишь пукнуть известному человеку, а они сразу выдают на-гора заранее готовую скульптуру...
— Да таких сейчас много, которые заранее угождают. Это беспринципная публика. Они продали душу дьяволу, и ничего другого там уже нету. И это большая боль. Я понимаю, что время когда-нибудь очистит, но нам-то приходится жить среди этого и дети растут в такой среде. Раньше была школа. Вон, школа Мотовилова была в Строгановке. Высочайшая школа! Тогда понимали, что скульптура и архитектура — это одно целое. Что это среда жизни. А сейчас мы ставим штучки, игрушечки такие-сякие, кто-то там из люка вылезает... А сейчас про среду не думают. У нас мегаполис, мы должны какие-то узловые моменты решать грамотно. Я когда-то слушал интервью того же Саши Рукавишникова, так он 90% памятников бы снес. Он прав, во многом. Потому что это вред большой. Кто лепит? Что лепит? Каким образом? Кто кого нанимает? Плисецкая — не Плисецкая... То, что я вижу сейчас — это не просто компромат на те образы, которые они стараются выразить, это вообще не скульптура. А переломить ситуацию можно только просветительством... на том же телевидении.
— Но они против линии партии не попрут.
— Это другое уже дело. А самое печальное, что людей мало осталось, которое реально понимают смысл профессии. Вот я вижу, что большинство, с которыми я мог бы поговорить на эту тему, — они ушли. Остались два-три человека. Но и они уйдут, равно как и я уйду. Не хочу отмечать свою особую роль, но я ни один памятник в жизни не сделал так, чтобы навредить окружающей среде. И я никогда не повторяюсь, если вы возьмете мои вещи. Никогда! Если я вижу, что могу кого-то повторить или даже себя, — я не делаю эту работу. Это мой принцип. Надо говорить новое слово. А вылеплю я 15 фигур или 150, — это второй вопрос. Можно сделать сто штук, и они все будут ужасные. Паша Лунгин прав, он же понимает, что в каждой профессии есть свои высоты, которые не должны исчезать. Которые других будут подтягивать на эту высоту. А у нас не те высоты, и не те ориентиры. За пять дней сейчас лепится скульптура, о каком качестве вообще разговор?
