Собаку — замечательного трехмесячного шпица Герцога — мы одолжили у нашей сотрудницы Анастасии. На скейте и самокате приближаемся к первым рамкам: все как всегда — ключи, мелочь на стол, впрочем, собаку благоразумно сунули в сумку, одна морда видна, полунакрытая платком. Тяв! На самокат и внимания никто не обратил — типа оставьте его, пройдите, чтоб не звенело, а потом заберите. Впрочем, еще не вечер.
Получаем аккредитацию и катим дальше через турникеты, возле них не сказать охранники — скорее кассиры. С удивлением глянули полугрозно на самокат, а одного нечаянно — сто раз пардон — мы хорошо так огрели краем скейта, который был засунут в рюкзак на спине.
Главная аллея, уже пошла торжественная церемония с речами, народу прибавляется, все как всегда, но... в какой-то момент обнаруживаем, что к нам приковано всеобщее внимание. Одна, как рождественский ангел, гонит на самокате, другой тащит вертлявого пса, который норовит запрыгнуть на низкие прилавки с новыми книжками — уж очень заманчиво они пахнут!
— Это что? Это зачем? Кто пустил? Уберите с прилавка! — Герцог все-таки умудрился сигануть на какие-то научные труды, уже пристроился для главного, но мы его вовремя сняли, не обращая внимания на шипение в наш адрес.
Впрочем, это была, пожалуй, единственная негативная реакция на собаку. На нас — без преувеличения — смотрели как на пришельцев, было жалко детей, которые выступали у какого-то стенда, но, видимо, они неудачно рано начали: народу еще мало, и публика не слушала их стихотворения, а пыталась поймать нашего Маркиз... простите, Герцога, который, спущенный, дьявол, с поводка, чуть не украл со стола орехи и сухофрукты.
— Дайте мне его, дайте! — заорала одна дамочка, исходя слюнями от умиления. Знаете, захоти мы придумать эти мизансцены, мы бы просто до такого не додумались. Это абзац! Взрослые женщины 50+ на полном серьезе, как будто всю жизнь к этому шли, хватали пушистого черного песика и целовали в нос! Их не смущало, что он чужой, непонятно откуда взявшийся, они хотели тепла. Просто тепла.
— Чумка у него, лишай, бешенство, — скороговоркой утешаем дамочек, расстающихся с псом чуть ли не со слезами на глазах. Напоминаем, мы находимся на открытии Книжной ярмарки, где в этот самый момент выступает Нарышкин...
— А это мальчик? А как зовут? А порода?
Я отпускаю поводок так, чтобы он стал длиннее, дабы Герцог получил большую свободу. Начинается игра в «ручеек», когда ремень обвязывается вокруг двух-трех прохожих и им приходится нырять под поводок, чтобы как-то избавиться от буйной собачки. Люди в костюмах и при галстуках скачут на одной ножке.
— Какое восхитительное транспортное средство! — с улыбкой встречает нас с самокатами Владимир Ильич Толстой, советник президента по культуре. — Уж не перенять ли и мне такое?
...Герцог меж тем уже путается где-то в ногах Зюганова, охранников слегка клинит — сами пытаются изо всех сил не наступить на животное.
— Вот: это Главный Читатель! — столь пафосный возглас мы без преувеличения насчитали за два проведенных часа пять-шесть раз. Как мало надо людям для счастья!
— А какую литературу он предпочитает? — риторически вопрошает экс-гендиректор Большого театра Анатолий Иксанов.
— Классику, конечно, классику.
Народу становится все больше, день хмурый, люди в очереди немало отстояли на вход, а тут — теплая добрая эмоция, причем первый возглас у всех: «Смотри! Собака!» — хотя в десяти метрах отсюда, на улице, присутствие этой твари божьей никого бы не удивило. Вообще после этого эксперимента мы предложили бы Президенту России приходить на встречи с щенками — это всегда разряжает обстановку. Стрессоотвод.
— А где тут Веллер выступает? Где Веллер? — бежит очередная книгочейка, но, увидев пса, забывает о живом классике и философе. — Ой, какая прелесть! А чем вы его кормите? Вы знаете, я могу вам посоветовать одну вещь... Я тут третьего дня...
За нами уже чуть не толпой ходят фотографы, представители китайского стенда пытаются с собакой селфиться, другие суют какие-то конфеты.
Герцог, на беду, бежит как за добычей за тем, кто быстро идет, пытаясь слегка куснуть, что наблюдающих только приводит в восторг...
Променад с собакой и самокатом завершается неожиданной встречей с Михаилом Сеславинским, руководителем Роспечати.
— Слушайте, я ото всех только и слышу о собаке и самокате! Самокат вижу, — обращается он к нам.
— А вот и пес Герцог, разрешите вам его преподнести!
Ну, как вы понимаете, представителям власти не разрешается брать дорогие подарки, поэтому нашей Насте в итоге мы Герцога все-таки вернули, хотя на него претендовало человек сто...
■ ■ ■
...Под занавес праздника жизни мы захотели сделать приятное нашей самой рейтинговой писательнице, так сказать, символу литературной России, книжной Алле Пугачевой. Дело в том, что ее книги прекрасны, умны и тонки, но не всегда находят столь же чистоплотного читателя. Тем более критика. Читатель зачастую груб, неотесан и мужиковат. Мы решили побороться за нежную непорочность книг дорогого автора, защитить их от жадных читательских лапищ, потных и гадких, и, долго не мудрствуя, вложили в отдельные нетленные повести по презервативу.
Это не всегда было просто, поскольку в полдень сотрудников и охранников на стенде было больше, чем посетителей, да и книжки были расставлены столь тесно, что с включением резинового изделия они еле-еле засовывались обратно на полку.
Но что делать — два десятка бонусов должны были натолкнуть случайную публику на правильные размышления, ведь рейтинг обязывает! Рейтинг в России больше, чем поэт: 146 процентов навеки вошли в историю.
И только мы проделали эту операцию, как за «нашим всем» потянулась благопристойная старушка. С усилием выдернула книжку с полки. Сюрприз в серебристой упаковке выпал на пол, читательница подняла, принялась разглядывать, наморщив лоб, что-то отчаянно припоминая...
— Бог свят!..
