– Знаю, что теперь вы стали поклонницей интеллектуального кино и… бразильских сериалов, которые в народе называют мыльными операми. Фильм «Элизиум в Гернальсе», в котором вы в настоящий момент снимаетесь в Вене, к какому из вышеперечисленных жанров ближе? – таким был мой первый вопрос актрисе, на счету которой 128 работ в 128 проектах.
– Ближе, конечно, к интеллектуальному, как говорит моя дочь, к экзистенциальному кино. Я не смотрела в словаре, не расшифровывала для себя это слово. Но думаю, оно означает авторское кино, которое, не то что со странностью, а со своеобразным представлением о расхожей ситуации. Она, с одной стороны, банальна, а с другой – нет. Я бы сказала: просто немножечко как бы над жизнью.
– Вы, как известно, считаете себя позитивной актрисой. Роль, которая вам досталась, является продолжением предыдущих?
– Это совершенно другое. Спасибо режиссеру, что он мне разрешил искать и усиливать юмор в принципе в далеком от юмора сценарии о профессорше, которая привыкла замораживать людей для будущего, чтобы их потом можно было вылечить. Между тем, там замечательный юмор, который не рвет глотку, он на самом деле прелестный. Сегодня я так ждала одну сцену, где моя героиня протирает белым халатом рюмки, предлагая своей пациентке выпить коньяк, но репетицию отменили из-за болезни режиссера. С другой стороны, я, может, и рада, что она переносится, все-таки смогу провести лишний день в городе, где родилась.
– Скажите, то что вы родились в Вене, вам как-то помогает во время съемок?
– Никак не помогает. Я ведь только в ней родилась и прожила всего год. Правда, теперь, спустя много лет, поняла, что имела честь появиться на свет в лучшем городе на земле: по красоте, по социальной защищенности, медицине, природе, экологии, продуктам и многому другому. Я горда, что родилась в таком месте.
– Как вы вообще оказались в австрийском фильме?
– Случайно. У режиссера жена русская. Не так давно в Вене был фестиваль российского кино, в показе была моя картина, и супруга моего будущего работодателя дала мне очень хорошую характеристику. Режиссер, к счастью, ей поверил. Он присылал мне несколько раз переписанный сценарий. Моя героиня не только занимается лечением, но и, как я уже говорила, подготовкой людей для будущей жизни. Но для меня важен был характер – такого образа я никогда не играла. Там есть текст, на шести страницах, монолог. И он такой витиеватый, что я понимала, - неспроста. Когда же углубилась в содержание, стало ясно, что каждое предложение играло на мою роль. И вот я этот сложный текст, переведенный на наш язык, пыталась заучить, потому что там нет логики прямой, а есть какая-то кружевная. Мне кто-то из моих московских актеров сказал: что ты мучаешься, говори своими словами, все равно тебя будут дублировать на немецком, а на русском никто не поймет. Я ответила: нет, я не буду говорить своими словами, я скажу, как написано, потому что тогда мне будет легче в создании образа. И в результате - будет интереснее, когда такие детали она рассказывает. Профессоршу, конечно, иной раз заносит, но логика в ее рассуждениях все же, при ближайшем рассмотрении, существует.
– Вы всегда говорите в иностранных фильмах на русском языке?
– В данном случае и не пыталась выучить роль по-немецки. Дело в том, что уже один раз ошиблась. Снималась недавно в Италии. Выучила свои слова на итальянском языке, благо у меня дочь на нем говорит свободно, и некоторые из них, признаюсь, успела ввернуть. Мне поаплодировали и говорят: а теперь все это скажи на русском.
– В советское время, утверждаете вы в одном из интервью, был профессионализм у тех, кто помогает актерам. В нынешней России профессионалов стало меньше. А как обстоит дело в Австрии?
– В Италии в этом плане, как я заметила, больше профессионализма, особенно у гримеров. Гример должен видеть лицо и раскрыть его индивидуальность. Впрочем, я так рада, что меня пригласили в гости в красавицу Вену, что на такие мелочи стараюсь не обращать внимания. Решила, что буду сама докрашиваться.
– Вена и правда очень красива, однако и здесь, в столь благополучном месте, есть свои проблемы, к примеру, связанные с беженцами. В Вене пока еще нет, хотя все к этому идет, но во Франции уже запрещают появляться в бассейнах и на пляжах в мусульманских купальниках, так называемых буркини…
– Я подобных запретов не одобряю. Пусть женщины Востока плавают в том виде, какой требует их религия.
– Недавно узнал от оперной певицы из России, которая часто выступает в Венской опере, Аиды Гарифуллиной, что во время гастролей в одной арабской стране ее попросили не выходить на сцену с оголенными руками. Как отнеслись бы к тому, если бы к вам обратились с таким предложением организаторы турне?
– Меня это, к счастью, особо не касается, я все же киноактриса и редко выхожу на сцену, но если есть такой закон, то, думаю, нужно его соблюдать. В чужой монастырь не надо ехать со своим уставом.
– В Италии, где живет и учится ваша дочь, иная религия - футбол. Как к нему относитесь?
– Футбол – это накал эмоций, когда следишь за действиями игроков, затаив дыхание. Но я смотрю обычно только крупные турниры: чемпионаты мира и Европы, когда идут уже четвертьфиналы, полуфиналы и финал. Правда, у меня есть одна особенность: обычно болею за слабую команду, мне хочется , чтобы именно она победила.
– Следили за событиями на Олимпиаде в Бразилии?
– К сожалению, не успевала из-за съемок, да и репортажи здесь шли не на нашем языке. Была бы в Москве, смотрела бы по телевизору.
– Но вы, собственно, спортивный человек?
– Я, увы, слишком ленива, как я могу быть спортивным человеком.
– Однако шайбу в ворота непробиваемого в прошлом Третьяка, помнится, забросили на ледовой площадке Красной площади...
– Забросила, не спорю, но Владислав, если честно, мне поддавался, так как по сценарию, который придумал французский оператор, я должна была победить в этой дуэли.
– Вы часто вспоминаете про милую вам сердцу Вену. А в семье сохранились истории из того периода?
– Сохранились, но поскольку папа был военным врачом, а у них в госпиталях всегда был для медицинских нужд во время войны и в послевоенные годы спирт, то история будет с алкогольным уклоном. У меня есть старшая сестра. Мы жили под Веной, где стояли военные части Красной армии, и папа послал ее за пивом. И восьмилетняя девочка несла две бутылки в сеточке, шла через лес, через поляну, но на последних метрах стала приплясывать, кружиться. В результате - на глазах у отца, который наблюдал за ее приближением, уронила и разбила то, что он с нетерпением ждал. Есть, разумеется, и истории на другую тему. Вот одна из них: у меня в СССР была коляска, купленная в Вене, но я почему-то, дурочка, не любила импортную вещь, поэтому родителям приходилось таскать меня на руках, а пустую коляску возили рядом.
– Что бы вы теперь взяли в Россию из Австрии из того, что вам здесь очень нравится в плане творчества?
– Я бы взяла восьмичасовой рабочий день. Просто схватила бы его и привезла к себе на родину. И, разумеется, два выходных. Людям моей профессии здесь дают отдыхать, а не вынуждают их трудиться в кабале, из-за чего они забывают даже про свою семью. Невозможно сниматься по 12 часов каждый день, не имея выходных.
P.S. Через пару дней, когда режиссер и он же продюсер поправился, я был приглашен на съемочную площадку, где смог задать несколько вопросов Бернхарду Каммелю.
- В России Лариса Удовиченко пользуется большой популярностью, а сможете ли вы при помощи нового фильма сделать ее знаменитой и в Австрии?
- Лично для меня она давно большая актриса, но ваши ленты наш народ, к сожалению, редко видит, поэтому, боюсь, не смогу вам пообещать, что этим одним фильмом сделаю ее знаменитой в Альпийской Республике. К тому же, по правде говоря, фильм для узкого круга зрителей, я бы сказал, ценителей гротеска, да и не для австрийской публики он предназначен.
- А для какой?
- Для мировой.
- Как вам работа нашей прославленной актрисы?
- Великолепно! Лариса Удовиченко играет именно так, как я себе представлял, когда приглашал ее на роль профессорши.
Вена.
