— Дмитрий, бывает, что о признанном при жизни классике можно сказать много всяческих добрых слов, но тут хочу спросить конкретно — что останется от Искандера, допустим, в школьной программе?
— Если бы это от меня зависело, в школьной программе был бы рассказ «Сердце» (который когда-то шел как отдельное произведение, а потом стал частью «Стоянки человека»). Рассказ о том, как у героя, после неудачной подводной охоты начинается сердечный приступ, он не может больше плавать; проходит полгода, герой наш решил порыбачить с соседским мальчишкой. И ему, когда перевернулась лодка, приходится в ледяной апрельской воде вместе с мальчиком километр плыть до берега. И он излечивается от своих болей и страхов, спасая ребенка. Поступок этого гордого мужчины противопоставляется всеобщей трусости и подлости. Это, по-моему, очень важный текст. Еще рассказ «Летнем днем» мог бы войти в программу и украсить ее... А вообще, чем меньше Искандера будет в школьной программе, тем лучше.
— Это почему же?
— А потому что он писатель — не детский. Писатель для зрелого, мужественного, кое-что повидавшего читателя.
— А как же романистика? «Сандро из Чегема»?
— «Сандро» — роман совсем не для детей. Искандер — серьезный автор. Хотя для детей тоже надо писать серьезную литературу, но сами знаете, Искандера надо читать с понимаем жизни.
— Но что останется актуальным, что будет переиздаваться?
— В огромной степени — «Созвездие Козлотура». Именно там оказались самые удивительные, самые точные прозрения и о советской жизни, и вообще... сам козлотур (помесь горного тура и домашней козы) — символ советской гибридности. Мичуринской искусственной жизни. Этакая попытка вывести нового человека и новую страну, — ведь козлотур и это тоже пародирует, а не только конкретное хрущевское руководство. И в этом смысле, «Козлотур», скорее, трогателен и мил, в общем, тут есть что переиздать. Я уж молчу о том, что Искандер был первоклассным поэтом; так что посмертное его существование будет очень долгим. К тому же при статусе «прижизненного классика» Фазиль Искандер по-настоящему читался многими. Его читали те, кто любит такую маркесовскую густую южно-готическую прозу. Кто ценит архаику, ценит восточную традицию — сочетание витиеватости и афористичности; мне кажется, что Искандер по-настоящему читался в 70-е, когда умных читателей было много...
— В отличие от нынешних времен...
— Конечно. И его время еще придет. Придет, когда мы дойдем до уровня 70-х — хотя бы теоретически, когда вырастем из нынешнего состояния, тогда только снова сможем читать «Сандро из Чегема», читать такие главы как «Пиры Валтасара», например. Надо подрасти.
