«Не техника имеет значение, а живость картины»
...Крымский вал, санкционированные арт-ряды рядом с галереей. Только прошел сумасшедший ливень, художники (а чаще продавцы), абсолютно не парясь, смахивают капельки с картин, хорошо так забрызганных: «А что им будет?».
Легенда простая: молодая семья с ребенком (специально взяли с собой шестилетнюю девочку) обставляет квартиру после ремонта, ну а в гостиную на стену для позитивного настроения срочно требуется копия 90x70 см (или чуть больше) одного из «Штилей» Айвазовского или одного из его «Черных морей». «Посоветуйте, люди добрые». Репродукции распечатали.
Вот первый закуток в экспрессионистских тонах; про себя отмечаем, что художник не пошлый — да, на стенке «целевая развеска» из Большого театра и прочих «злачных мест», но письмо мастихином (лопаточка, которой бросается на холст краска) очень даже на уровне.
— Копию можете сделать? — спрашиваем.
— А вам куда? — отзывается Идрис (так зовут художника, как позже выяснилось).
— А имеет значение?
— Имеет. Куда-нибудь в офис — одно. Если домой — вам жить с этой картиной. Член семьи. (Рассматривает наши иллюстрации.) Вы хотите жить с монстром? Нет, вот эти темные — где тяжелые волны, свинцовые тучи — все это ни к чему, зачем, и так жизнь сложная. А вот штиль, спокойствие... Мои картины, скажу не бахвалясь, экстрасенс один рамками проверял. Вот висит моя и висит рядом шикарная копия с Рубенса. Так на Рубенсе рамка «молчала», а на моей стала вращаться. Рука добрая.
— А цена?
— Где-то 50–70 тысяч рублей. За месяц напишу. Да вы мне верьте, тут вас разведут как лохов. Как китайским туристам, подсунут принт с прорисовкой, а вы будете думать, что это художник старался-старался... Ха-ха. Мне доверяют. У меня вон директор Третьяковской галереи картину купила...
— Нет, правда? Трегулова?
— Правда. А что мне вам лапшу вешать? Подошла ко мне: еду, говорит, в гости, подарок нужен, а ваш (то есть мой) Париж как раз к месту. Так что... Один раз вообще подарок готовили очень-очень высокому человеку, запретили эту картину кому бы то ни было показывать до продажи. Вот так. Мне бы знать, какая у вас комната, высота потолков, освещенность.
— Слушайте, но неужели у вас не возникнет трудностей с изображением такой хрустальной волны, отсвета неба?.. Это же Айвазовский.
— Да какие там трудности... Технически никаких. Обычная реалистическая манера. Другое дело — есть мертвая картина, а есть живая. Вы поймите, я ж не копию делать собираюсь; она будет копией по форме, а по сути я сам в нее вкладываться буду. Сам. Самого себя. Ну а как иначе?
...Любопытно, что после нашумевшей выставки Серова спрос на него среди уличных художников не поднялся ни на йоту. А вот Айвазовский (или близкая по фактуре маринистика) — что с выставкой, что без — имеет более-менее постоянный спрос.
«Какой там Айвазовский, тут техника старых голландцев!»
...Идем дальше. Продавец Игорь не поленился-таки на момент дождя полотна снять, теперь вешает снова, не равнодушен; смотрим на даты: везде в углу «2016 год», свеженькие. Значит, продажи идут.
— Интересуетесь?
— Да вот копию хотим...
— Копия копии рознь. Точную копию, штрих в штрих, вам тут, уверяю, никто и писать не будет. Это ж какой труд. А если не присматриваться, а сохранить только сюжет, чтоб разница не замечалась на расстоянии двух метров, — это всегда пожалуйста. И цена: за суперточную копию возьмут 50 000 евро, за близкую — 50 000 рублей. Ну вам-то зачем домой суперточная?
— Нас смущает, что имя Айвазовского никого не приводит в трепет... Это же какой класс!
— Вот мой художник Вячеслав — я только продаю, вы поняли, — живет в Феодосии, в Крыму. И всю жизнь пишет море. Так вот он лучше Айвазовского. Между нами. Он берет технику старых голландских мастеров. Сначала, понятно, идет подмалевок, затем выписываются разные слои. Так вот он слой пишет, затем лаком покрывает, пишет — покрывает. И достигается невероятный эффект внутреннего свечения... На эти нижние картины, «зеленые лужайки», не смотрите, они для совсем неразбирающихся туристов, всего-то тысяч по 15–20, а вот эти — морские пейзажи — очень сильные. Но картина на заказ всегда дороже, чем готовая... 70 000 где-то выйдет. Вы какой сюжет желаете?
— «Пушкин на берегу Черного моря». Поэт в раздумье... Он руку так держит, как будто по мобильнику разговаривает. Можно подрисовать мобильник? Вашему мастеру, полагаем, все равно, какой сюжет брать?
— Не знаю, надо у него спрашивать. У него заказов много. Он же не будет день и ночь одну картину писать. Слой пишет — слой высыхает. Но он морем просолен, понимаете? Он мне оттуда их шлет в рулонах, я сам на подрамник натягиваю.
...Каждый, кого мы встречали, считал своим долгом «по секрету предупредить», что сосед обязательно подсунет принт (иногда это почти невозможно установить, потому что исходная фотка может быть создана водяными красками, которые потом растворяются при наложении на них масла). Отсюда скакали и сроки: один уверял, что нужно не меньше месяца для написания полотна метр на метр («если по-честному»), другой давал всего две недели. Цена в диапазоне от 50 000 до 150 000 рублей.
— А чего ж так дорого — 150? У других ну 70 тысяч... — спрашиваем у персонажа по имени Валентин.
— Так это ж преподаватель в художественном вузе, известный автор! Вон его «Венеция» висит за 200 тысяч. А вообще вы походите здесь еще — у кого-то были, я видел, уже готовые и «Буря», и «Девятый вал». В выходные особенно их натащат...
— А «Девятый вал» хорошо в народе идет?
— Да не очень. Он же раньше в каждом детском саду висел в виде репродукции, в каждой заводской столовой. На другие картины спрос есть.
Справка "МК"
До появления в России олигархии Айвазовский на западных рынках практически не котировался. А когда наши богачи начали выезжать за границу — появился острый спрос на русское искусство, в том числе на Айвазовского, чрезвычайно плодовитого, чьих работ хватало на всех. Самая дорогая из них — «Вид Константинополя и пролива Босфор» 1856 года размером 124,5х195,5 см — ушла в 2012 году на Sotheby’s за £3,2 млн. Несмотря на то что дела мирового арт-рынка по сравнению с 90‑ми годами постепенно ухудшались, курс корабля Айвазовского практически не менялся. Среди его картин, проданных за последние годы по самым высоким ценам, расклад такой: «Американские суда у скалы Гибралтара» 1873 года (108,2х133,8 см) ушли за £2,8 млн на Christie’s в 2007 году, «Пушкин и графиня Раевская на берегу моря возле Гурзуфа и Партенита» 1886 года (80х104 см) — за $3,6 млн в 2006 году на Sotheby’s и, наконец, «Варяги на Днепре» 1876 года (134,5х235 см) — за $3,3 млн на Sotheby’s в 2006 году.
«Чтобы подделать мастера, надо попасть в его ритм»
Наконец (как глоток свежего воздуха) подходим к сидящему за мольбертом мастеру-самоучке Геннадию. Он пишет в чисто символической манере: остров в виде огромной рыбы или Москва-Сити, плывущий в дальние дали на ключе от комода, тут же гигантский утюг, населенный народами... Яркие вещи, в качестве сувенира — идеально, хотя ценник за 200 тысяч рублей кусается.
— Нет, ребята, — отвечает он нам, — я за вашего Айвазовского даже не возьмусь, перерос я это, перерос. Я вон одну картину продам и два месяца с нее живу, зачем мне эти копии. Здесь любой вам это сделает без проблем.
— Раздражает, словно речь идет о каком-то посредственном авторе...
— Да нет, конечно, Айвазовский у нас в плане маринистики номер один. Хотя, надо признать, тот еще пиарщик был. Гениальный. Это же он решил пригласить к себе на день рождения кучу людей и разослал под 80 приглашений, причем на каждом нарисовал море!
— А в чем его гений, как вам кажется? Ну без банальностей.
— Я не судья, но Айвазовский известен тем, что оказался невероятно плодовит. За 80 лет — 6000 картин и больше сотни персональных выставок. Был даже случай, когда он пришел на урок в Академию в Санкт-Петербурге и сказал студентам: смотрите, как надо, — и в кратчайшее время здесь и сейчас изобразил морской пейзаж, шедевр. Его потом критиковали педагоги за «поверхностный взгляд»: мол, чему учите... Так вот исходя из его скоростей мне лично интересен написательный ритм Айвазовского. Это то, без чего невозможно подделать его картину, если даже очень этого захотеть. Техника техникой, этим сейчас многие владеют. А вот понять логику автора — это сверхзадача. Почему его картины в галерее живые, а здешние копии — дохлые кошки? Потому что подлинные — напряжены, в них скрытая волна физическая заложена. В них как бы ритм упакован — как будто поместили под раму несколько сдавленных пружин, которые очень хотят распрямиться!
— На выставку пойдете?
— Нет, я его наизусть знаю. Его нужно не видеть, а «думать», нужно поймать с ним одну волну, чего всем и желаю.
