70-му фестивалю выпало работать в режиме чрезвычайного положения. На улицах в глаза бросаются две вещи — стало больше военных с автоматами, патрулирующих город, и полицейских. И, увы, меньше публики. На улицах толпа уже не той плотности, что обычно. В уличных кафе и ресторанчиках проблем с местами нет, да и билеты на спектакли программы INN тоже не в дефиците. Из-за оттока публики резко сократилось и количество уличных артистов, которые обычно приезжают в Прованс на OFF-программу. Народ в городе есть, но, как в таких случаях говорят, «на люстрах не висят». Однако людей можно понять: они приходят в театр, за искусством, а при этом думают: «Лишь бы ничего не случилось». Никто не знает где и когда рванет, ничего нельзя просчитать, и от этого страх съедает душу. Ясно, что пострадает экономика города, который от фестиваля получает самые большие выгоды. Так что пока лучше говорить о художественной составляющей, что и является сутью любого фестиваля.
По-прежнему в тренде долгоиграющие спектакли. У самого длинного (продолжительность 12 часов) самое короткое название — «2666». Юный вундеркинд Жюльен Госселен (29 лет) представил спектакль-расследование по известному роману чилийского писателя Роберто Боланьо о серии нераскрытых и продолжающихся убийств в городке Санта-Тереза в Мексике. Для передачи апокалиптически изображенных автором ужасов XX века, да еще и через множество персонажей, Госселен призвал на помощь кино, что, конечно, не новость для театра. Но его театральное кино оказалось на фестивале лучшим. Точнее будет сказать, что это кино в театре: камера онлайн без дрожи, и каждый кадр (особенно черно-белый, особенно крупные планы) смотрится фрагментом детектива. Но и молодые актеры, работающие в прозрачных павильонах, настолько искренни, что их энтузиазм окупает отсутствие опыта.
Совсем другая камера у чилийского режиссера Марко Лайера в спектакле «Диктатура хиппи» («La diktature du cool») — темпераментная, горячая. Но... не она звезда, а то, что в фокусе, — поколение новых интеллектуалов (кураторы, критики, эксперты, перформеры), самодовольная богема, навязывающая обществу свой вкус. В Чили эта категория получила называние «Бо-Бо». Впрочем, Лайер считает, что этот класс прежде всего присутствует в США и во Франции, но социальная группа с идентичными чертами и ценностями существует и в других странах, хотя называется иначе. «Как бы они ни назывались, их цель гуманизировать капитализм и построить реальный псевдогуманизм», — считает режиссер. Кстати, пьеса родилась в Берлине и навеяна творчеством писателя Петра Вайса. Взявшись за эту категорию новых буржуа, режиссер ее не жалеет — на сцене сатирический фарс в духе гламурной дискотеки, на которой и разворачиваются события. На вечеринке 1 мая в Сантьяго-де-Чили (во время протестных движений на улице) гуляет небольшая группа лиц, считающая себя культурной элитой столицы. Неожиданно становится известно, что одного из друзей назначают на пост министра культуры, и тот объявляет богеме свой новый кабинет. Богема в шоке: она за бортом и совсем не у руля культуры. Что тут начинается: и смех и слезы — на экране и на сцене. С учетом латиноамериканского темперамента градус событий и эмоций зашкаливает. Воплощение незатертой театром темы яркое, остроумное и провокативное. Но это как раз тот случай, когда банальная обнаженка кажется крайне уместной.
Но лидером зрительского успеха, безусловно, является спектакль «Площадь героев» («Place des heros») в постановке знаменитого поляка Кристиана Люпы с артистами Литовской национальной драмы. Последнюю пьесу Томаса Бернхарда играют далеко за пределами старого Авиньона, в Ведене, но дальний путь никого не смущает. «Площадь героев» Бернхард написал за год до смерти. Ее действие происходит спустя полвека после речи Гитлера в Вене в 1938 году. Постановка пьесы в венском Бургтеатре в свое время вызвала немыслимый скандал. Она еще не была опубликована, а перед театром уже проходили митинги против нее. Оно и понятно: взгляды автора и официальных властей на роль Австрии во Второй мировой, на отношение к нацизму, антисемитизму диаметрально расходились. Достаточно сказать, что в своем завещании писатель запретил издание и постановку своих текстов на родине.
Конечно, Люпа — непревзойденный мастер со своим стилем. Его «Площадь героев» обходится без экранов, каких-либо технических приемов и видимой динамики. Время даже не остановилось, а как будто замерло в послевоенной Австрии, откуда семья профессора Шустера должна уехать в эмиграцию в Оксфорд, где он, правда, уже однажды безуспешно пытался осесть. И вот вторая попытка, но накануне отъезда профессор выпадает из окна своей квартиры. Суицид или несчастный случай? Трагедия, ожидание похорон, наконец, погребение — ничего этого на сцене нет и в помине, только разговоры об этом. Но три дня одной семьи как зеркало, в котором проступают чудовищные контуры истории и современности: двойные стандарты, изменчивость геополитики и политическая мода. Все скупо в декорации, сдержанная, спокойная игра артистов высокого класса. И отдельная роль в спектакле у музыкальной партитуры, тонко прописанной из собственно музыки, звуков и шумов жизни за окном и которая в финале ворвется в тихий дом орущим, противным голосом диктатора. Жесткий, но глубокий психологический театр по достоинству оценен современной публикой, приученной сегодня к другим ритмам и скоростям: на Люпе свободных мест нет.
Как нет их и в Почетном дворе Папского дворца, где финальным аккордом звучит «Вавель. 7.16» («Babel 7.16») — первая режиссерская работа известного бельгийского хореографа марокканского происхождения Сиди Лабри Шаркауи. Оригинальная версия этой пьесы была сделана еще в 2010 году. И вот теперь она шикарно восстановлена и актуализирована на главной площадке Авиньона. Звучит, потому что «Вавилон» с его вавилонским столпотворением детей разных народов на одной территории — это не только современный танец, но и богатая музыкальная палитра, выстроенная в основном на восточных мотивах — инструментальная группа и вокал.
Первая режиссерская работа хореографа, работавшего над «Вавилоном» вместе с Дамьеном Жале, показала нам интереснейшего мастера, который владеет особым взглядом и умением синтезировать разные виды искусства, монтировать сакральное и компьютерное. И хотя тема, взятая им за исследование, — трудности существования в одном измерении, когда технологии до неузнаваемости каждый день меняют мир, — сложная и драматичная, склоняющая художника к драме и трагедии, но спектакль полон юмора. И, конечно, Шаркауи не откажешь в изобретательной хореографии, некоторые сцены выглядят мощными фресками или, напротив, образцовыми комиксами.
Ну а те, кто все-таки не попал на эти и другие спектакли, может не отчаиваться: выставка, развернутая в соборе Селестинцев, предлагает ноу-хау для зрителей. Надеваешь на голову совсем не тяжелый прибор с очками и нажатием всего одной кнопки можешь очутиться внутри театральной жизни — актеры буквально вокруг, рядом у твоих ног или над головой репетируют спектакль, который включен в официальную программу 70-го Авиньонского фестиваля.
