Вместо минуты молчания — аплодисменты
Внешне на главной улице старинного городка, который сам как театральная декорация — картина самая привычная для июля: море людей и артистов (индивидуалы и коллективы), которые мешаются меж собой и, к взаимной радости, варятся в одном котле под названием Festival d’Avignon. Но в пятницу, на следующий день после трагедии в Ницце, улица Республики была перекрыта от самых крепостных ворот — машинам въезд строго запрещен, у деревянных перекрытий дежурят полицейские.
— А почему улицу закрыли? Ведь обычно это делается в выходные и на особых мероприятиях.
— Фестиваль, мадам, — коротко отвечает мне молоденький полицейский без особого желания продолжать обсуждение.
Чрезвычайное положение во Франции, которое должно было закончиться 26 июля, продлено еще на три месяца. В четвертый раз власти продлевают особый режим, а он, в частности, предусматривает запрет движения транспорта в разных зонах: никто не хочет повторения случая с грузовиком, хотя кто же знает, где надо стелить соломку? ЧП также разрешает закрытие театральных и концертных залов. Уже представлен план отмен или приостановок мероприятий, запланированных на лето на юге Франции. Так, в Марселе отменен фейерверк, который и без того был перенесен с 14 на 15 июля из-за сильнейшего ветра — мистраля. И в Монако не состоится международный фестиваль фейерверков и концерт филармонического оркестра Монте-Карло. Прерван традиционный 56‑й фестиваль в Антибе, а его уличная программа «Джаз-офф», которая параллельно идет в этом курортном городке, вообще отменена. На три дня отложен фестиваль «Южные ночи».
Исключением стали фестивали в Сете, Арле и Авиньоне, которые после случившегося не прервали работу ни на один день. Еще в начале июня, когда ничто не предвещало беды, руководство Авиньон-феста усилило меры безопасности. «Террористическая угроза не нова для нашего фестиваля, — считает его исполнительный директор Поль Ронден, — больше полугода мы разрабатывали план безопасности в тесном сотрудничестве со службами префектуры, государственной и муниципальной полиции, служб спасения». Во всяком случае, теперь зрители точно знают, что на спектакли надо приходить намного раньше. Там, где раньше только юные волонтеры отрывали билеты и желали каждому приятного вечера, теперь двойной контроль из людей в штатском. Сумки открывают, проверяют детекторами, а бутылки и банки безжалостно выбрасывают. Так происходит на самых крупных площадках.
Вообще дирекция заняла жесткую позицию. Буквально на следующий день после трагедии на Английской набережной в Ницце дирекция фестиваля обратилась к зрителям с коммюнике, распространенным в Интернете и соцсетях. В нем, в частности, говорится: «В этот траурный день мы утверждаем, что можем бросить вызов темным силам. Наша сила в том, чтобы быть вместе сегодня, и это жест нашего сопротивления. Мы не хотим отрицать нашу боль, но хотим высказать ее, не прерывая жизнь и нашу солидарность с жертвами. Перед лицом тех, кто хочет заставить нас замолчать, мы предлагаем вам не проводить минуту молчания, но вместе аплодировать силам жизни».
Ночь длинных ножей и шесть гробов в Папском дворце
Тем не менее спектакль «Проклятые», который играет театр «Комеди Франсез» на самой престижной площадке Авиньона — в Почетном дворе Папского дворца, — начался с минуты молчания: таково желание директора прославленного театра Франции Эрика Рюфа и постановщика — режиссера с мировым именем Иво ван Хове. Масштабное полотно поставлено по кинематографическому шедевру Лукино Висконти «Гибель богов».
В день национального праздника на спектакле ждали президента Франсуа Олланда, были забронированы почетные места, но он не пришел, потому что за двадцать минут до начала ему сообщили о случившемся в Ницце. А жаль — этот спектакль весьма поучителен для всех и особенно для тех, кто сегодня правит миром. Или им кажется, что они правят.
23 года «Комеди Франсез» не приглашали в официальную программу Авиньона, очевидно, полагая его продукцию не слишком современной. Но вот час пробил, и главный театр Франции, который выступал здесь, в Авиньоне, с 1972 года 14 раз, вернулся, предъявив более чем актуальное прочтение сценария «Гибели богов» Лукино Висконти в соавторстве с Бадалуччо и Медиоли.
Замечу, что само название спектакля «Проклятые» в эти траурные дни звучит в Авиньоне да и по всей Франции как приговор. Даже если менять ударение (с проклятых на проклятых) — будет как раз про то, что происходит здесь и сейчас и, что самое важное, со всеми. Некие проклятые убивают, а некие невинные гибнут, точно они кем-то проклятые. Хотя Висконти с соавторами в середине прошлого века писали совсем о других «проклятых» богах на земле — аристократах при огромном богатстве и власти. Со дня рождения главы семейства — металлургического магната, барона Иоахима фон Эссенбека, и начинаются «Проклятые».
Собрались все: младший сын, внучатая племянница с детьми и мужем, вдова старшего сына с отпрыском, кузеном и любовником. Богатые, гладкие, самодовольные, но как-то холодно в этом богатом доме. Еще ничего не случилось, и две прелестные девочки в белых платьицах с кружевами читают любимому дедушке стишки, но... Ван Хове деликатно и точно создает атмосферу холодного дома — светом, звуком, комбинацией фигур на сцене. Надо сказать, что льда в картину добавляет мистраль, который бушует в Провансе последние дни. Он гонит по улицам мусор, нагло срывает со стен афиши, а на сцене истерично рвет с вешалок рубашки, платья, мундиры — в них артисты переодеваются по ходу действия. Под силой ветра со столов летит даже тяжелый реквизит, и кажется, хватило бы сил, он и гробы поднял бы в небо — шесть ящиков дорогого темного дерева ждут. Добро пожаловать, господа: крышки открыты и виден дорогой атлас. Глуховатый звук гобоя совсем не вносит тепла в семейное торжество. И лишь кусок сценического покрытия оранжевого цвета — прямо по центру — дает надежду. Но надежды, увы, не оправдаются.
Дальше строго все по Висконти и как у Шекспира (не зря Висконти адресовался к его «Макбету») — семейство Эссенбек становится паучьей банкой: интриги в борьбе за власть, подлость, политика, ненависть, убийства. Богатые, красивые, гладкие превращаются в монстров-извращенцев по отношению друг к другу — что же говорить про весь мир?
И тут режиссер никого не жалеет: ни публику, задубевшую под холодным мистралем, ни артистов на сцене, которые в отличие от публики в легких рубашках, платьях или совсем голые. И все это на фоне экрана с немецкой хроникой 30‑х годов, запечатлевшей торжество военно-промышленного комплекса страны. Трудолюбивые немцы, станки, конвейеры и сделанные их руками пули, снаряды, винтовки, автоматы, упакованные в ящики и отправляющиеся на восточный фронт убивать невинных, кем-то проклятых людей. Сталелитейный дом Эссенбеков процветает, о чем радостно свидетельствует кусок оранжевого покрытия — цвета первой плавки.
Иво ван Хове о своей работе: «Для меня здесь важна связь между экономической, финансовой индустриями и политическим миром, представленным в «Гибели богов» нацистской идеологией. Ну и этот альянс напомнил мне, что бельгийское правительство, если говорить о моей стране, так же как и Франция, и США, и другие страны, продает за миллиарды евро оружие в далекие страны. С моральной точки зрения как можно говорить об этой политике, когда сегодня Садам Хусейн и Каддафи наши друзья, а на следующий день их нужно убить без точного понимания причин и осознания последствий. И как тут не подумать о молодых людях, которые сегодня совершают массовые убийства в американских дискотеках или в парижских концертных залах, не по убеждениям, а являясь инструментом этой идеологии».
Монтаж сцены и экрана позволяет считывать идею режиссера однозначно. И решается она страшно, хотя в изысканности некоторых сцен режиссеру не откажешь. Пивной путч в Мюнхене и «ночь длинных ножей» на Аттерзее как монтаж экрана и сцены. На экране нежно-апельсинового цвета живописно, в позах эмбрионов разложены тела молодых сильных мужчин, минуту назад игриво резвившихся друг с другом, а перед экраном два представителя семейства Эссенбек поливают оранжевый пол пивом и в голом виде с разбегу на животах летают по нему.
Разврат, который всегда умело использует политика, не так пугает, как сцены соблазнения девочек Мартином, самым отвязным и циничным из Эссенбеков, ставшим нацистом. Страшнее то, что происходит в гробах, когда туда по очереди ложатся жертвы, и над ними захлопывается крышка. Камера беспристрастно фиксирует то, что происходит внутри. Под широкоугольным объективом все большое и сплющенное: носы, разрываемые криком рты, безумные глаза. Безумие мертвых от того, что «покойники» слышат от живых сородичей, но ничего сделать не могут.
...И финал — короткий, как автоматная очередь. Потому что это действительно автомат — красивый, черной стали на оранжевом экране и в руках нациста Мартина, поливающего холодным огнем публику. Публика в оцепенении воспринимает этот финал в контексте июльской давки в Ницце, а до этого — взрывов в Париже, а до этого... А мировой конвейер по производству и торговле оружием безостановочно работает, а кто-то закладывает взрывчатку в автомобили, а кто-то продолжает на этом делать бизнес... Так было и так будет?..
Спектакль «Проклятые», который делался специально для Авиньонского фестиваля и здесь же его репетировали, в сентябре уже будет адаптирован для парижской сцены «Комеди Франсез», для зала Ришель, где труппа преимущественно играет классический репертуар.
ИЗ ДОСЬЕ "МК"
«Гибель богов» (1969) — фильм о распаде семейства промышленной аристократии Германии и о событиях 1933 года, связанных с «ночью длинных ножей» в Третьем рейхе. Главные роли в фильме исполнили любовник Висконти — Хельмут Бергер, а также Дирк Богард и Ингрид Тулин. Фильм открывал собой «германскую трилогию» Висконти о нацизме и его истоках. В Европе он имел неслыханный успех, в американском же прокате шел под названием «Проклятые», и из него была вырезана самая яркая, но опасная с точки зрения морали сцена оргии (пьяной и гомосексуальной) штурмовиков на Аттерзее в Австрии.
Авиньон.
