— При нашем знакомстве Любушка произнесла: «Серега, если тебя кто обидит — скажи мне, я ему въеду с правой ноги», — вспоминает муж Полищук Сергей Цигаль. — Вот такой она была — рослой и физически сильной. Когда привел ее домой, сказал, что меня отец постоянно обижает, и попросил разобраться с ним. Но в это время мама приготовила котлеты, которые и привлекли Любку в наш дом на 24 года. Она органично вошла в нашу семью, хотя была из другого города и не нашей профессии. Родители полюбили ее за красоту и талант, но больше всего — за то, что была безумной работягой…
Все эти черты отражены на бронзовой доске. На ней молодая артистка окружена розами. Работа получилась неформальная, живая и с душой, как сама Полищук. Авторы — скульптор Александр Цигаль и архитектор Евгений Полянцев.
Почему памятную доску установили только через 10 лет после смерти, рассказал Леонид Якубович: «Обращаюсь к власти в лице присутствующих чиновников (смотрит в сторону заместителя мэра Москвы Леонида Печатникова и депутата Мосгордумы Евгения Герасимова): надеюсь, когда-нибудь изменится идиотский закон, разрешающий устанавливать памятную доску не ранее чем через 10 лет после смерти ушедшего. Не думал, что буду открывать доску Любочке здесь, напротив своей школы, во дворе, где курил на переменах… Повод мне понятен, но я не знаю его тональности. Острота ощущений, тягость потери прошли, но остались легкая грусть и память. Это был человек-бурлеск, ходячая турбуленция, при ней все пело. Почти последние свои слова Люба крикнула Кобзону: «Иоська, я жить хочу»… Они висели над ней всю жизнь: от появления в Москве и продирания через все скривленные губы».
— Любка была штучная дама, манкая и потрясающая, — говорит худрук Театра сатиры Александр Ширвиндт. — Как-то мы поехали на гастроли со спектаклем «Чествование» в Харьков. Был февраль, шел снежок, вылет отложили часов на пять. Тогда в предбаннике аэропорта Любка начала сервировать стол, в том числе коньяком… После этого мы все-таки вылетаем, примерно к 22.30 добираемся до харьковского театра: полный зал, ждут нас с семи часов. Мы никакие, но начинаем. На авансцену выходит обаятельный, как божий одуванчик, Михаил Державин, представляет Полищук — и вдруг падает в оркестровую яму. Тогда Любка одной рукой хватает Мишку за шкирку и поднимает его на подмостки. Вот в этом она была вся.
Памятная доска будет напоминать о талантливой, свободной и смелой Полищук. Об артистке острого ума, чьих оценок происходящего сегодня не хватает.
