Оно и случилось. Саморегулируемые организации (то самое СРО), которую некая узкая группа продюсеров-промоутеров (8 человек плюс-минус) решила не просто создать для своих утех, а навечно закрепить специальным законом многострадальной Российской Федерации, чтобы, значит, наложить свои загребущие руки на всю концертную разлюли-малинную деятельность в стране.
Для начала они намерены пощипать по 150 тысяч хоть и девальвированных, но все же еще рублей, со всех, кто попадется им под эту загребущую руку. Такова квинтэссенция однозначного и твердого мнения о происходящем АБСОЛЮТНОГО БОЛЬШИНСТВА не только деятелей глянцевого шоу-бизнеса, но и всей культуры в самом широком ее формате, а также журналистов, наблюдателей, экспертов и даже некоторых депутатов.
Даже напуганный грядущим «ужас-ужасом» Госцирк прислал Эдгарда Запашного на заседание в Госдуму, рискуя превратить объявленный «круглый стол» в большое цирковое представление. Оно в итоге таким и стало – большим, шумным, многочасовым цирком, который Иосиф Кобзон как ведущий все время пытался грозными окриками не превратить «просто в базар» и постоянно одергивал «двух главных буйных» - Александра Градского и Григория Лепса.
Конечно, инициаторы закона и их думское лобби – от коммуниста Гаврилова до единоросса Железняка – уверяло исключительно в неусыпном бдении об интересах государства и бедных зрителей, которых все время кто-то обманывает. Но, чтобы не уподобиться бабке с семечками на лавке (пусть и у думского подъезда), сошлюсь не на «досужие домыслы» (от которых г-н Железняк все время картинно морщился во время битвы за «круглым столом»), а на откровение его коллеги, не менее авторитетного и информированного депутата из того же руководящего состава Думы, который, разумеется, как и Железняк, знает всё, и в частной беседе (потому не привожу имени) объяснил «на пальцах» совсем другую предысторию и причину появления закона: «Им это СРО на кормление дали, когда они лишились радио». Вот так коротко, просто и ясно!
Теперь более многословное пояснение к столь коротенькой, но емкой информации. Имеются в виду продюсеры, стоящие за формальным инициатором закона коммунистом Гавриловым.
Ситуация зеркально повторяет (ирония судьбы!) громкий летний скандал, когда они «лишились радио» из-за «продажи» РМГ с «Русским радио» «патриотическому медиахолдингу», за которым стоял близкий к власти, но враждебно настроенный к уже «захватившим эфир продюсерским кланам», хозяин группы «Земляне» Владимир Киселев.
Он, стало быть, получил «на кормление» свой жирный кусок за счет других «патриотов», которые были «совсем не меньше патриотами», и теперь могли страшно разобидеться на власть и даже настрочили гневное письмо президенту, грозя бойкотами и обструкцией.
Но власть, похоже, решила не разбрасываться «истинными патриотами». В октябре на конкурсе «Новая Волна» в Сочи состоялась почти тайная, потому что публично не афишировалась, но всеми живо обсуждалась в кулуарах, встреча Путина с Игорем Крутым, на которой не известно, конечно, о чем шла речь, но г-н Крутой тоже был одним из оппонентов «патриотического медиахолдинга».
Прошло полтора месяца, и 1 декабря, вместо снега на голову, коммунист Гаврилов огорошил Госдуму внесением нынешнего закона раздора о СРО - «системе саморегулирования в организации концертно-зрелищных мероприятий». Уже 15 декабря СРО успешно прошло первое чтение. Такая прыть в прохождении неведомо откуда и как взявшегося закона в Госдуме возможна, по утверждению самих депутатов, только при «настойчивой поддержке» с самого верха.
За коммунистом Гавриловым стоит инициативная группа, в которую, насколько известно, входят обиженные «патриотическим холднигом» Иосиф Пригожин, Андрей Матвеев, Виктор Дробыш, другие «страдальцы» и даже весьма экзотическая в этом контексте промоутер Надежда Соловьева. Экзотическая в том смысле, что ее близкий друг Владимир Познер прежде называл кое-что на всю страну «госдурой».
Они уже потирали руки, подсчитывая, видимо, как «нагнут» всех остальных коллег – от Пугачевой с Галкиным до Госцирка со всеми остальными – этим СРО с обязательными «добровольным взносами» по 150 тыщ за право «организации концертно-массовой деятельности», но не тут-то было.
Теперь уже против них, как летом против Киселева, громко и со скандалом восстала вся остальная «творческая общественность». Первое письмо протеста было подписано еще в декабре Борисом Гребенщиковым, Земфирой, Андреем Макаревичем, Вячеславом Бутусовым, Светланой Сургановой, Алексеем Кортневым, Константином Кинчевым, Максимом Леонидовым, Ильей Лагутенко и другими. Число протестовавших деятелей культуры (и не только в эстраде) росло лавинообразно, и когда стало ясно, что разрастается грандиозный скандал, в Госдуме вдруг «вспомнили», что надо бы посоветоваться с «творческой общественностью», и созвали круглый стол.
***
В туалете Госдумы, куда мы спрятались противозаконно покурить, Александр Градский заразительно хохотал, рассуждая о главе комитета по собственности коммунисте Гаврилове, формально внесшего закон: «Какая собственность?! Он же коммунист, он должен ликвидировать всякую собственность!».
Недоумевал Иосиф Кобзон, открывая «круглый стол» с острыми углами: «Такое собрание нужно было провести до того, как прошло первое слушание в Госдуме». Его поддержал кинорежиссер Станислав Говорухин, глава комитета по культуре, совершенно не понимавший, как мимо него и «профильного комитета» благополучно прошелестело, не покраснев, это самое СРО:
- Такой круглый стол должен был бы состояться перед первым чтением, только такая практика и существует в российском парламенте. Почему в этот раз получилось все по-иному, я не понимаю. У нас в Думе, собственно, два человека, которые знают законодательство и имеют опыт концертной деятельности – Кобзон и Максакова. Ни с тем, ни с другой авторы закона даже не посоветовались…
За коммуниста Гаврилова, которого так никто и не услышал, отдувался единоросс Сергей Железняк, председатель рабочей группы по СРО, которого мобилизовали, видимо, как более выразительного и убедительного спикера, ради чего власть и думская псевдооппозиция даже срослись в этакую единую красную Россию.
«Продюсеры ссылаются на Железняка, когда говорят об этом законопроекте, мол нас поддерживает Сергей Владимирович Железняк», - пояснил г-н Кобзон, передавая слово коллеге. Коллега бодро отчеканил, что «вопросы, которые связаны с творческой деятельностью, с организацией концертов, проведением зрелищных мероприятий, волнуют большое количество людей» и, не моргнув глазом, выпалил, словно знал всегда, изначально и с первого дня: «Конечно, (эти вопросы) необходимо обсуждать с творческим сообществом».
Далее он так же бодро объяснил, насколько насущен закон о СРО, и, оказывается, он «не касается ни артистов, ни площадок, а только посредников». «Неправда!», - пытались протестовать артисты, прерывая речь депутата. «А посредниками будут шашлычники», - язвил Григорий Лепс. Однако, несмотря на комиссарскую непроницаемость лица, руки у Железняка во время пространной речи чувствовали себя явно неуверенно и даже дрожали, как у ГКЧПиста Янаева во время путча. На это многие обратили внимание.
Зампред комитета по культуре, эсерка и киноактриса Елена Драпеко объяснила это просто: «Конечно, Железняка подставили, я ему это сразу сказала, и он это уже понимает, и особенно горько, что автором этого законопроекта явился член коммунистической фракции товарищ Гаврилов».
Погоревав над позором коллег, г-жа Драпеко напомнила, что ее фракция (эсеров) не поддержала закон, внесла более 20 поправок, а «уважаемых членов» партии «Единая Россия» пристыдила за голосование по разнарядке, призвала их «извиниться перед коллегами, отозвать свою поддержку закона, и вообще не рассматривать его», после чего обратилась к «уважаемым деятелям культуры»:
- Только ваша солидарная позиция может остановить этот каток. А это – каток! Вот я обратилась к Сергею Владимировичу (Железняку), которого тоже очень люблю, и спросила, а чего вы не сделаете СРО производителей алкогольной продукции? Там страшнее дела происходят! Вот вы их сначала скучкуйте, пересчитайте, постройте строем. А до нас, до тех, кто концерты организует, доберемся в последнюю очередь Хорошо, Сергей Владимировчич?
«А там – уголовная ответственность за контрафакт» - отбивался Железняк из последних сил, давая при этом понять, что алкобаронам, в отличие от артистов, никакое СРО не грозит. Драпеко парировала: «А здесь за мошенничество тоже есть уголовная ответственность!.. Зачем еще что-то придумывать? Ничего, я не один закон уже остановила!».
***
«Уважаемые деятели культуры», конечно, стояли стеной против «поборов на очередной офис для кучки дармоедов» под прикрытием борьбы с «концертным мошенничеством». Как всегда задумчивый Игорь Матвиенко выглядел еще и глубоко обескураженным.
Зато Алла Пугачева все четко видела, знала и понимала: «Нечем больше думе заниматься, как такими вопросами и законами!». Первая же фраза Примадонны, вроде и ворчливая, но произнесенная, как всегда, с таким филигранным эмоциональным интонированием, что даже запятая приобретала масштаб философского глобализма, потонула в оглушительной овации собравшихся и криках «браво» (кроме, Железняка, конечно).
Алла препарировала тему, как лабораторную лягушку, быстро и доходчиво: «По идее, - говорит, - надо было бы сразу отменить этот закон, если его не обсуждали хотя бы с некоторыми из нас». Обвинила деятелей из Думы в «жестоком безразличии», отношении к нам как к «крепостным и животным». Объяснила подоплеку и последствия:
Надо содержать этих продюсеров, потому что мешки денежные сейчас поутихли, которые давали деньги на проекты. И сейчас с кого содрать? Давайте сдирать с промоутеров, с администраторов, с меня, потому что я худо-бедно делаю «Рождественские встречи», сама продаю эти билеты, сама организовываю. Значит – давай, плати. Кому? Зачем? На содержание офисов? Для дармоедов, которые там будут сидеть? К чему это приводит? Это приводит, как любое крепостное право, к мертвым душам и взяткам. Любая излишняя упорядоченность, причем с советских времен, всегда приводила к бардаку. Хотите этого – получайте!..
Зал вновь искупал Примадонну в овациях, и она вскоре заторопилась по делам. Сказала, встала и ушла. Передав слово Галкину. Максим был не менее фееричен. Он оттенил эмоциональность супруги подробнейшим, по-школярски въедливым анализом скучного документа, не оставив набором аргументов ни камня от убогой и «коррупционноемкой» конструкции. Однако вишенкой на смачном торте праведного негодования стало весьма смелое умозаключение уже не об экономическом, а политическом аспекте происходящего:
- При отсутствии видимых ЭКОНОМИЧЕСКИХ причин (в создании такого закона), - а их отсутствие г-н Галкин убедительно доказал, - У обывателя возникает вопрос, что государство хочет воспользоваться некоей запретительной функцией.
В нашей современной истории были случаи, когда артисты за определенные высказывания подвергались гонениям, их концерты отменялись, площадкам запрещалось иметь с ними дело. Закон о СРО облегчает процедуру такой запретительной деятельности государства.
Одно дело – объяснить ста организаторам по всей стране, что этот артист теперь у нас не любим, а другое дело – намекнуть одному СРО, что, ребята, давайте-ка вы этого артиста не проводите в регионах, нецелесообразно, а то он что-то не то про нашу власть думает… Такой закон эту процедуру облегчает.
И, поверьте, этот вопрос будет взят на вооружение оппозицией, и это - первое, что подумают оппозиционно и либерально настроенные люди, даже если вам все равно, что они подумают, и вам плевать на это. Такое мнение все равно появится, и никакого улучшения имиджа нашего государства и нашей власти не последует, это только ухудшит общую картину, даже если ничего такого не подразумевалось…
Собрание снова взорвалось аплодисментами. Кроме Железняка, конечно. И… Андрея Макаревича. Который выслушал филиппику филиппиного наследника по линии жены, уткнувшись в бумажку и просто чувствуя кожей, о чем вещает друг Максим. Самого же г-на Галкина после столь изящной дипломатической эквилибристики можно было бы смело назначать чрезвычайным и полномочным послом всей российской оппозиции в российской же власти, потому как Макс, вроде бы заботясь о власти, объяснил, что ее имидж на самом деле уже настолько страшен, что дальше ехать некуда. Но, если бы он сказал именно так, то дипломатом, конечно, оказался бы никудышным… А так его (что там от оппозиции!) можно теперь хоть в ЕС, хоть в ООН отправлять – улучшать беспросветный имидж российской власти…
Андрей Макаревич был, как всегда, невозмутим, краток и «несколько потрясен цифрой в 2000 сорванных концертов за год», которую озвучил комиссар Железняк, рассказывая про ужасы, которым надо поставить законодательную преграду.
«Не знаю, откуда эти данные, но боюсь, что они очень сильно завышены», - робким интеллигентом возражал рок-мэтр, не учитывая, видимо, что в эту цифру г-н Железняк вполне мог включить сорванные самой властью концерты и туры того же Макаревича, Арбениной или даже какого-нибудь «Океана Эльзы» по всей стране. Сказал же Галкин… Но Андрей, вопреки всему, пытался апеллировать к разуму:
- Насколько я наблюдаю за концертной деятельностью, процесс как-раз происходит обратный, промоутеры делаются все более профессиональными, и если лет десять назад действительно был бардак, то сегодня всё почти как в цивилизованных странах. Законодательная база на сегодняшний день существует, позволяет людям работать. Для чего мы будем к этому еще какие-то уши приделывать? Зачем?..
«Это – бред!» - бурно согласился Лепс очередным выкриком с места. «Не надо эмоций! – осадил «буйного» г-н Кобзон, но добавил: - Хотя, я может быть с тобой согласен, что это бред».
Тему «бредовости» не менее эмоционально поддержал и Александр Градский, объяснив, что уже «с момента введения института индивидуального предпринимательства со вмененным налогом все грязные деньги, черные налы ушли в сторону, и перекреститься надо! Все остальное – авторитет артиста, который он заработает или не заработает сам, и никакое СРО этому не поможет».
А любой новый закон вызывает у г-на Градского большое подозрение еще и потому, что закон в РФ, по его словам, «такая штука, где что-то написано, два юриста, четыре мнения». Он привел очень колоритный и, прямо сказать, неблагонадежный в стенах сервильной Госдумы пример: «Достаточно написать «не более двух сроков ПОДРЯД», и закон читается по одному, а если просто «не более двух сроков» и точка, то тогда уже закон читается по-другому.
А у нас головы не хватит разбираться во всех этих тонкостях, а те, кто это инициировал, нарисуют (то, что им надо), и после этого будет скандал гораздо больший».
Лучший выход из созданной ситуации, решил г-н Градский - «похерить этот закон к едрени матери, раз и навсегда!» Зал вновь разразился овацией при непроницаемом лице Железняка.
«Если мой продюсерский центр делает концерты, и мы платим налоги, зачем нам еще какая-то организация, которую я еще должен спрашивать, - снова кипятился Лепс, - Я не понимаю, что это та-ко-е?! Дайте нам спокойно заниматься своей работой, мы достаточно профессиональны, мы этому посвятили всю свою жизнь, а вы в этом ничего не понимаете. Занимайтесь тем, в чем вы понимаете, пожалуйста…”
Мудрый ветеран жанра Градский, однако, вернул единороссу Железняку (и, стало быть, рекрутировавшей его в свою поддержку группе заинтересованных продюсеров при власти) окончательно потерянную, кажется, надежду хоть на минимальную взаимность. Если все-таки хочется (закона), рассудил Александр Борисович, «то вы его исправьте так, чтобы мы поняли, что он исправился, но тогда он не нужен вообще, а если вы его исправите так, что мы поймем, что он не исправился, тогда мы скажем – нет!».
На этой многозначительной ноте цирковое представление на круглом столе в Госдуме стало близиться к финалу, а итогом вышло решение создать новую рабочую группу, в которую Иосиф Кобзон настоятельно потребовал «включить всех и, главное, Лепса»…У покидавших же собрание наблюдателей тем временем остался приподнятый осадочек от циркового представления, в которое все больше превращается отечественный шоу-бизнес, как и вся культура, зажатая со всех сторон — то костлявой рукой кризиса, то смертельной любовью власти. Как пошутил неутомимый Иосиф Давыдович: «Культура у нас как приличная женщина: ей денег не дают». Поэтому их приходится не только наживать непосильным трудом, но и по-шакальи подрезать у тех, кто зазевался, распевая для верности оды «любимой власти»… Чем не цирк?
