Воскресенье. 12.30. Ни одного человека на улице. На улице — палатки МЧС. Но никто в них не заходит. Оживление царит только у полевой кухни. Кашу — 3 центнера, на минуточку, — съели с утра, очередь стоит только за чаем. Молодой парень, раздававший кашу, приготовленную по рецепту 1941 года, рассказывает, что многие теперь приходят не на Серова, а поесть. В кассу стоят три посетителя. Но гардероб забит. Приходится минут пять подождать, чтобы сдать пальто. Спрашиваю у охранника: «Где же очередь?» Он рассказывает, что в первые дни тоже все было тихо. А в тот день, когда выставку посетил Владимир Путин, стали приходить артисты. «А кто?» — интересуюсь я. Долго вспоминал, потом назвал, конечно, артистичного, но все же персонажа из другой оперы — Игоря Шувалова. Гардеробщицы на свою долю не жалуются, хотя они как на передовой. «Как вы тут, бедные, выдерживаете?» А в ответ: «Нормально. Хоть с народом пообщаемся».
У входа посетителя встречает знаменитая «Девочка с персиками», написанная Серовым в 1887 году. Кто-то думает, что это «Девочка с яблоками». Экскурсовод рассказывает: «Судьба Верочки Мамонтовой печальна. Она заболела воспалением легких. Оставила двоих детей...» Публика хоть на выставке и интеллигентная, но запечатлеть себя на фоне «Девочки с персиками» стремится изо всех сил. Хотя фотографировать нельзя. Но уследить за всеми владельцами телефонов невозможно.
Разговариваю с молодым посетителем выставки. Москвич, лет 23, окончил технический вуз, работает. О Серове прежде ничего не знал, в Третьяковке не был. Картины произвели впечатление. Особенно женщины на портретах. Лица без косметики. Мой вопрос, причем не только этому молодому человеку, но и другим посетителям, о том, насколько изменились лица, вызывает недоумение. Значит, разницы не почувствовали. В основном даже у очень интеллигентных и образованных людей знание о Серове ограничивается «Девочкой с персиками», но в Третьяковке ее мало кто видел.
Последний посетитель в субботу пришел в 20 часов. Залы освободили в 23.30. Всю последнюю январскую неделю выставка будет работать до 21 часа по продленному графику. И только в субботу и воскресенье — до последнего посетителя.
Генеральный директор Третьяковской галереи Зельфира ТРЕГУЛОВА рассказывает:
— После того, что произошло в четверг, мы здесь практически живем. Уходим домой только поспать. В субботу мы сидели до последнего посетителя и пытались понять, как хоть на одну неделю продлить выставку. Наши реставраторы и кураторы внимательно осмотрели экспозицию. В залах очень много людей и немного не те температура и влажность, которые должны быть. Именно поэтому мы не можем работать 24 часа в сутки, как кто-то предлагал. Нам нужна ночь для того, чтобы в залах была идеальная климатическая ситуация. Заручившись согласием Русского музея, главного помимо Третьяковской галереи участника выставки, мы приняли решение продлить экспонирование выставки на одну неделю. Единственное, что мы не смогли продлить, — это участие в выставке шести работ, привезенных из-за рубежа. Существует таможенное законодательство, и по существующим правилам временного ввоза и вывоза эти работы не позднее нуля часов одной минуты 29 января должны покинуть территорию России. Это шесть вещей: портрет Львовой из музея Орсе, портрет Александра III из Штаб-квартиры Королевской лейб-гвардии в Копенгагене, портреты Ольги Томара и Гиндус, эскиз «Окно» из Художественного музея Белоруссии, портрет Марии Акимовой из Национальной галереи Армении. Мы постараемся их быстро демонтировать в понедельник, который, как всегда, будет выходным днем, и немедленно отправить их к границам РФ.
— В каком режиме вы работаете?
— Вчера закрылись в 23.30 и пускали всех, кто стоял в очереди. Вчера приходила куратор из музея Орсе, которая в понедельник забирает портрет Львовой. Она сказала, что люди в Париже стоят по 3–4 часа, чтобы попасть на выставку Гран Пале, а билеты в Интернете распродаются за два месяца до дня посещения. Конечно, в Париже нет морозов, и в этом принципиальное различие. 28 июля мы открываем масштабную выставку Айвазовского с участием Русского музея, которая продлится до 20 ноября, а потом до февраля, в самые тяжелые зимние месяцы, она пройдет в Санкт-Петербурге. С учетом опыта выставки Серова мы решили ввести посещение по сеансам. Если посетитель пришел к 10.00, то в 12 часов должен покинуть здание. Выставку посетило около 440 тысяч человек. Это абсолютный рекорд в истории Третьяковской галереи да и в истории выставочного дела в СССР и России.
— Как только ваши сотрудники все это вынесли?
— Сотрудники работали 3,5 месяца в экстремальном режиме. Надо было обеспечить безопасность произведений и принять как можно больше зрителей. Все, кто работал на этой выставке, будут отмечены денежными премиями и благодарностями. Министр культуры в последние дни бывал у нас по 2–3 раза в день. Приходил утром, днем и глубокой ночью. Вчера он был в 10 вечера.
Среди гостей выставки нами замечен режиссер Кирилл СЕРЕБРЕННИКОВ:
— Мне сказали, что сегодня первый день без очереди. Мне повезло. Я под большим впечатлением от выставки, поэтому, даже если бы я стоял в очереди, все равно бы не роптал. Когда мы узнаем, что что-то закрывается, то тогда и бежим. Я кручинился всегда по поводу того, что мы не делаем из своих художников звезд. Вопрос подачи, прославления — очень важный. У нас потрясающие мастера. И эта выставка феноменальна. Какая графика! И она хранится в запасниках. Когда еще ее увидишь? Когда все собрано вместе, ты понимаешь, что Серов — звезда. Лет 50 венцы раскрутили и сделали достоянием массовой публики художника Эгона Шиле. Сейчас это мировой бренд. Серов и еще несколько наших мастеров достойны стать мировыми брендами.
— Какие мысли навевают лица, которые вы увидели в таком количестве на картинах Серова?
— Ужас! Их всех убили! Все — мертвецы. Серов запечатлел такой этап России, который потом пустили под нож. Ты видишь это величие, благородные лица, красоту. А дальше... Даже скупые тексты под картинами говорят о том, что этих людей практически всех уничтожили. Линия жизни прервалась. Но сама выставка — триумф искусства и мастерства. Линия свободы. Самое сильное впечатление — от графических работ в нижнем этаже.
— Можете сказать, что заново открыли Серова?
— Я знал его с детства. У меня были его альбомы. Но живьем многого не видел. Смотришь как на старого знакомого, но оказывается, что портрет Бальмонта небольшой, а Станиславского — крошечный. И Ида Рубинштейн — другая. Для того и делаются такие монументальные выставки, чтобы заново открыть автора для себя.
АНЕКДОТ ДНЯ
В очереди на выставку Серова провокаторы распустили слух, что на картине «Девочка
с персиками» персики у девочки турецкие.
