Сцены в МОСТе действительно нет — лишь пространство, расчерченное легким белым тюлем. Его с чувством задергивают и раздергивают — как будто занавеси в чем-то виноваты перед людьми.
Что ж ты смотришь совой,
Дышишь, словно рухнул с дуба.
Посмотри на себя — хвост трубой, глаза
востры.
Это все пустяки — в жизни все легко и
любо,
Пока вдруг у тебя на пути
Не возникнут три сестры.
Знаменитую песню БГ под две гитары поют два смешных офицерика — Федотик (Илья Кожухарь) и Родэ (Алексей Захаров). У Чехова они являются в дом Прозоровых на именины Ирины не в первой картине, а здесь чуть ли не с самого начала обретаются. И здесь то ли дом, то ли сад, который, как известно, потом будет продан. То ли Колдовское озеро, то ли дом Прозоровых. Шли на именины милой барышни, несли ножичек и карандашики (это ей-то, бредящей «В Москва! В Москву!»), а попали на спектакль Константин Гаврилыча Треплева (Александр Осипов). Тот самый, где «люди, львы, орлы и куропатки с рогатыми оленями». И в этот спектакль с монологом юной Заречной (Ксения Несвяченая), который из профессиональной ревности сорвет совсем не юная прима Аркадина (Юлия Вергун), как-то незаметно впишется другой спектакль — возвращение помещицы Раневской из Париж к родным пенатам. Не возвращение блудной матери, а прямо-таки выход ее королевского высочества с челядью, родней и шутами.
Словом, всех и все смешал в своих «Сестрах» режиссер Долмазян — Ольгу (Наталья Дидейко), Ирину (Ася Муравьева) с Заречной и Машей (Дарья Чудная), которая все время ходит в черном. И именно ей, а не сестре Маше, Ольга признается, что-де постарела и подурнела, а меж тем ей уже 28! Тузенбах (Павел Кулябин) с мрачным Соленым (Иван Пищулин), Тригорин (Дмитрий Яныш), Лопахин (Евгений Кравченко) с тюфяком Андреем (Андрей Вересков) и притворством Наташи (Вера Семенова) («Бобик, мальчишечка, тянет ручонки...» — тьфу), этой вездесущей проныры.
А в саду благодать,
Пахнет медом и сиренью...
БГ тут явно к месту и лишь добавляет философской пряности в ковчег, который построил МОСТ. Монтаж разных чеховских текстов стремительный, дерзкий, но не прост, как литмонтаж, где фразу одного подхватывает персонаж из другой оперы. Как ни странно для сегодняшнего дня, но текст не переписан и не адаптирован к российским политическим и социальным реалиям. Столь распространенного театрального убожества МОСТ счастливо избежал — Чехов здесь неприкасаем. И, возможно, поэтому в «Трех сестрах» наблюдаем монтаж тем, чувств, эмоций. Не три, а одна бесконечная история, одна печаль и боль, которая нарастает. И тут — переливчатый БГ со своей «благодатью в саду» переходит на мрачный речитатив:
Куда ты, тройка, мчишься?
Куда ты держишь путь?
Ямщик опять нажрался водки
Или просто лег вздремнуть…
Как прописывал великий,
Все висит на волоске.
Я гляжу на это дело
В древнерусской тоске.
Но древнерусская неизбывно-горькая у Жоры Долмазяна смешна и обаятельна. Жанр, обозначенный классиком как человеческая комедия, выдержан, как качественный напиток с высоким градусом. Вот только финал... Он — не чеховский, а скорее мечта, в которой нет эгоистки Аркадиной и амбициозного неудачника Треплева — есть просто мать и сын с репликой: «Мама, перемени мне повязку».
После «Трех сестер» фамилию Долмазян советую непременно запомнить, так же как и актеров, учившихся на математиков, психологов, экономистов, юристов и прочие прибыльные профессии.
Интервью с режиссером Жорой Долмазяном после спектакля.
— Почему ты решил смешать пьесы Чехова?
— На самом деле, когда я думал о постановке какой-то одной из них, я постоянно сталкивался с тем, что не могу отделить одну от другой. Для меня это один такой большой караван, который идет, герои ходят, чего-то хотят. Они так похожи друг на друга: ведь Аркадина из «Чайки» и Раневская из «Вишневого сада» — как подруги. А Ирина Прозорова и Нина Заречная — они такие молодые…
Во время репетиций мы начали искать эту связь, и вдруг все это обросло такими тканями, мышцами… Мы даже не успевали за идеями, они сами нас подталкивали. Я запускал артистов на площадку, и они начинали разговаривать, искали друг друга. Я очень не хотел, чтобы это была компьютерная работа. Но финал «Чайки» — история матери и сына — позволил нам от большой объемной пьесы перейти к теме маленького человека. Я не думаю, что это идет в противовес тому, что писал Антон Павлович, даже наоборот, подчеркивает новую ноту. Мы год ковырялись, и за очень короткое время текст собрался. И сами сцены отлетали от спектакля.
— И у тебя отлетели и персонажи: нет полковника Вершинина, нет сестры Маши, ее мужа Кулыгина. Не говорю уже про Фирса, которого забыли.
— У меня горе страшное — нет Кулыгина. Я люблю слабых героев, которые проявляются в сильных, бешеных историях. Потому что сильные, хамские и наглые всегда найдут себе дорогу. Более того, скажу: я потерял своего любимого Войницкого (дядю Ваню) и доктора Астрова — биологический поиск их выдавил, а такой странный персонаж, как Прохожий из «Вишневого сада», нашел себе место. Он появляется, когда веселье закончилось и героям посылается месседж: «Друзья, прошлая жизнь ушла, услышьте новую». Прохожий этот прошелся в кандалах как пример того, что с ними со всеми будет: ГУЛАГ, репрессии.
— Петя Трофимов… Он у тебя кто? Я не совсем поняла этот персонаж.
— Было время, когда я увлекался личностью Бориса Савенкова и хотел поставить спектакль о русских террористах. И здесь Петя Трофимов — из этой компании, он уже в этих кружках, и занимается вербовкой людей в свою большую компанию. Поэтому он такой агрессивный: ничего не может закончить, не образован, но зато с заразой идеи. А с идеей человек теряет веру, любовь — это самое ужасное, что с ним может произойти. Вместо того чтобы здесь и сейчас что-то совершить, сделать, помочь, он зовет в непонятное будущее. Это персонаж, заведенный на смерть.
— Почему роль Аркадиной у тебя играет актриса не героического амплуа, а практически травести — замечательная Юлия Вергун, ей 25 лет.
— Я много смотрел «Чаек», и мне очень нравилась Инна Михайловна Чурикова в роли Аркадиной в «Ленкоме». Чурикова, играющая Аркадину, это как озарение. Я тогда подумал: «Да она же клоунесса», хотя, может быть, ее Инна Михайловна и не играла. Я в Нью-Йорк, в Лондоне видел «Чайку» — люди хохочут на сцене объяснения Аркадиной с Тригориным («эти прекрасные волосы — мои, эти глаза — мои…») И я думал: «Если у меня получится смешная сцена, я буду ставить «Чайку», а если не получится — никогда не возьмусь». Я видел Аркадину как актрису, которая всегда играет не свои роли: она хочет играть Гертруд, серьезных женщин, но она недоиграла клоунов, смешные роли. И в реальной жизни она восполняет то, что недоиграла на сцене.
— Но хрестоматийный финал «Трех сестер» про «если бы знать, если бы знать» тоже ушел, растворился в финале «Чайки», когда Константин Гаврилович застрелился. Почему?
— Возможно, в меня полетят все камни, но я безумно любил «Три сестры» Фоменко в его мастерской. Я обожаю весь спектакль, кроме самого финала: мне все время чего-то не хватает в этом «если бы знать». Он мне казался близким к финалу «Дяди Вани»: «Мы будем работать, мы будем трудиться…» — и никогда не доверял этому монологу.
— Намерен ли ты использовать этот прием монтажа разных пьес при подходе к другим авторам, например к Шекспиру? У него раздолье для режиссера.
— Шекспир для меня такая же болезнь, как и Чехов. У Толстого все произведения отдельные, самодостаточные, а вот у Шекспира комбинация «Отелло», «Короля Лира», «Гамлета», «Ричарда» — так хочется туда нырнуть. Лет пятнадцать назад я увидел близкие мне по духу «Хроники Шекспира» у Юрия Любимова — тогда такой мысли у меня не было, я ничего не понимал ни в монтаже, ни в режиссуре. Но я вспомнил это, и у меня стали вылетать мазки и краски Юрия Петровича, но я еще не оторвался от того его спектакля, чтобы пуститься в самостоятельное плавание. Думаю, что не сейчас, а через одну постановку это будет стопроцентный Шекспир.
Из досье "МК"
Георгий Долмазян в 2007 году окончил актерско-режиссерский факультет Ереванского института кинематографии по специальности «режиссер театра и кино». Лауреат Международного конкурса актерской песни им. Андрея Миронова (2003 г.). Поставил более 20 спектаклей как в Россия, так и за рубежом. За последние пять лет провел более 50 мастер-классов и тренинг-программ по актерскому мастерству, сценографии и режиссуре в России, Европе и Америке.
