Для чего все это делается? Для красоты? Я наблюдал, как один и тот же газон подстригали по нескольку раз за неделю. Вероятно, каждая стрижка оплачивалась отдельно. От травы не осталось ничего, происходило взрыхливание земли. Больше на этой пустоши ничего не вырастет.
Ну и мастаки все же люди придумывать приятную, необременительную, хорошо оплачиваемую работу!
Апогей
А недавно на улицах Москвы появились маленькие аккуратные уборочные машины «Сити-кэт». Насколько могу перевести с английского — «городской кот». Машинка действительно смахивает на маленького котика. Ездит, урчит, сгребает двумя круглыми щеточками под себя мусор и как бы поедает его. Но что может сделать этот маленький котик на огромных московских магистралях? Сколько раз я наблюдал, как, проехав посередине тротуара и оставив за собой полоску чистого асфальта, машина выдыхается. А как же прочее, не охваченное ее вылизыванием окружающее асфальтовое пространство? На нем окурки как валялись, так и валяются, бумажки как белели, так и белеют. Вероятно, закупили уж очень большую партию этих приятных машинок. Пригодных, скорее, для маленьких уютных улиц Вена или Праги. Но никак не для гигантского мегаполиса. Все же их пытаются использовать. Апогей бессмысленности — картинка, увиденная мной возле парка: две дворничихи метлами сгоняли упавшую желтую листву к «Сити-кэту», подсовывали ее под его щетки. Машина, урча, ее поглощала. За рулем сидел довольный шофер. Обе дворничихи работали в поте лица.
Проснувшееся самосознание-1
Машина, лихо проехав по луже (которых в Москва после бесконечного переасфальтирования все больше), окатила пешеходов. Сильнее, чем другие, пострадала девушка в светлых брюках. Ей сильно не повезло. Было видно, как тщательно она готовила свой наряд — возможно, для какого-то особого случая. Или от рождения была педантичной и аккуратной? Для нее произошедшее стало шоком. Трагедией. Она замерла, оценивая урон и ущерб. И вдруг ринулась за обидевшей ее машиной. Конечно, не догнала бы, если бы не светофор. Машина вынужденно остановилась, и девушка сумела высказать водителю все, что о нем думает. Ему плевать было на ее эмоции. Скорее всего, плевать. И он, быть может, лишь посмеялся над ее горем. И все же — малоприятно услышать о себе то, что она сказала.
Вдруг в следующий раз он задумается, прежде чем на скорости въезжать в лужу?
Проснувшееся самосознание-2
Распродажа в супермаркете. Старик схватил упаковку рыбы. Я оказался следом за ним в очереди к кассе. Оплатив покупку, он стал вчитываться в сопроводительный лейбл и установил: товар просрочен. Возмутился:
— Это что за акция? Ишь, повесили объявление: «Акция». Акция отравления покупателей?
С ним не спорили. Тут же вернули деньги.
Остальные приобретали просроченное за милую душу и не кочевряжились.
Сигареты
Две юные особы, по виду школьницы, идут по улице и деловито курят. Обе некрасивые. Понятно: сигареты нужны для демонстрации (самим себе) своей отгороженности, независимости от мнения окружающих, превосходства над ними. «Вот мы какие…» Пытаться объяснить, что с сигаретами выглядят еще непривлекательнее? Пустое… Комплекс неполноценности не изживешь насильно. Нужно прийти к пониманию, что кротость украсит самую непритязательную внешность больше, чем вызывающая дерзость. Для этого понимания придется прожить жизнь. А тем временем возраст украдет обаяние молодости, принесет новые изъяны.
Девочка
Я лишь теоретически мог вообразить людей, не помнящих и не знающих недавнего (для меня) московского прошлого. И вот разговорился с девушкой, которая представления не имеет, что на месте храма Христа Спасителя был бассейн (а задолго до бассейна был храм). А вместо снесенного храма собирались строить не бассейн, а Дворец Советов, увенчанный скульптурой Ленина.
Я впервые воочию увидел человека, для которого История начинается сегодня и воспринимается как единственная раз и навсегда существующая реальность. От этой точки-печки индивид и будет плясать в дальнейшем. Прошлого нет — ни Старого Арбата, ни Чудова монастыря, ни памятника генералу Скобелеву... Не с чем сравнивать… С нынешнего пятачка и устремимся в будущее, где можно станет продолжать расчистку городского пространства от древних исторических реликвий — под новодел.
Как меняется жизнь
Я вырос в тихом приарбатском переулочке. Теперь маленькие строеньица в нем снесли и возвели большой застекленный офис. Город был маленький. А деревья, и верно, — большие. Огромные деревья были приметой и достопримечательностью Москвы. Сохранившиеся с дореволюционных времен. Их не трогали, в голову не приходило эти гиганты вырубать. Магазинчики были маленькие и носили трогательные «домашние» прозвища: «научный» (почему?), «серый» (почему? потому что находился на первом этаже дома серого цвета?), «молочная» — здесь торговали исключительно молочными продуктами, привозили в металлических, из прочной проволоки ящиках бутылки с широкими горлышками, запечатанные легкими пленочками фольги с надписями на них: те, что были изумрудного цвета, — кефир, на рыжеватых — ряженка... Эти уютные магазинчики исчезли — в помещении одного открылся бутик итальянской плитки, пространство другого занял «Ароматный мир». Специализация, концентрация, оптимизация всего на свете. Вообразить было невозможно, что возникнут гипермаркеты, где индустрия торговли начисто нивелирует человеческую личность. Обслужить толпы — вот задача торговли, медицины, искусства. Такой валовой огульной жизни прежде не было, ее жернова, жернова массовости, начисто перетрут зернышко индивидуальности, и следа от него не останется.
Охраняется
Особенно умиляет, когда читаешь на прикрепленной к чудом уцелевшей церквушке мемориальной доске: «Охраняется государством»... Сперва государство посносило все храмы, которые ему подвернулись на пути к атеизму и коммунизму, теперь взялось охранять жалкие остатки. Написали бы уж: «Охраняется от государства», получилось бы правдивее.
Как это делается
До сих пор не могу успокоиться, вспоминая, как преступно уничтожали дивные московские деревья: приезжала бригада на машине с выдвижной лестницей, обламывала верхние ветки могучих тополей и объявляла дерево больным, потом пилили ствол — с неимоверным трудом, такой прочности оно было.
Для уничтожения следующего гиганта измышлялся аргумент: именно на то место, где он рос, могучая фирма, занявшая старинный особняк, предполагала поместить мусорный контейнер. Писалась бумага в инстанцию, из инстанции приходил положительный ответ, и дерево уничтожали. Контейнер, простояв недельку, перемещался на другое место.
На месте, где особнячком рос и шелестел листвой красавец тополь, утвердился уродливый гараж. Кто-то из жильцов моего дома получил (добился) права установить персональный бокс для своего автомобиля. А потом жилец переехал, гараж пустовал, его заняли дворники для хранения химреактивов. Бокс проржавел, его разобрали. Недавно его разобрали. Осталась пустота — вместо прежнего прекрасного дерева.
Горячо выступали отдельные смелые граждане против точечной застройки в Москве. Их высмеивали, клеймили, дурачили... И вот когда все лакомые участочки были застроены, грянуло грозное постановление о запрещении точечной застройки.
Отчаянно вопили отдельные граждане (и я в том числе) о недопустимости вырубки деревьев в столице и в Подмосковье. И вот когда дивных старых тополей и лип в центре почти не осталось, а подмосковные леса извели, возникло мощное общественное движение — с требованием запретить вырубки каких бы то ни было насаждений.
Почему так получается? Почему такие запоздалые общественные потуги? Вы и сами понимаете — почему. Те, кто хотел построить дачи, их построили, а теперь хотят предстать в белых фраках.
