В вагоне метро определил: аппарат — старенький, дамский, с красно-серебряными разводами рисунка и истершимися кнопками. Сразу постановил: вернуть хозяйке.
У него самого были три новеньких айфона — подаренные женой, родителями и другом. «Лишним мобильником кашу не испортишь! — рассуждение всех, кто не хочет заморачиваться хлопотами об оригинальном презенте. — В крайнем случае лишний аппарат можно передарить».
Найденный допотопный «Сименс» затрезвонил, когда он поднимался на эскалаторе, — настойчиво, требовательно. Приятная мелодия. Кажется, из какого-то фильма? Владелица, значит, дамочка с изыском. Мелькнула фантазия (пока извлекал музыкально подрагивавшую вещицу из кармана): встретятся (чтоб вернуть потерю), обменяются взглядами, всё без слов будет ясно, завяжется нежная история (жена на даче)…
Надавил клавишу соединения. В ухо ударил грубый мужской тембр:
— Целый час звоню! Ты где?
Он карамельным тоном благодетеля, бескорыстного бессребреника осчастливил:
— Не знаю, кто вы… Я нашел этот телефон. Готов вернуть…
На другом конце связи возникла заминка. Мужчина переваривал услышанное.
— Когда? Где нашел?
— На улице.
Опять молчание. И опять вопрос:
— Где нашел?
— На улице. На обочине тротуара. Могу вернуть. Чуть погодя. Сейчас занят. Спешу.
К остановке подрулил автобус.
— Позже, ладно? — и он прервал беседу, чтоб успеть и суметь втиснуться внутрь, где было битком.
Опять звонок.
Извиваясь змеей среди влажных летних селедочных тел, он нащупал и вытащил теплый аппарат.
— Нашел где?
— Какая разница? На улице. Я же сказал. Готов вернуть. Созвонимся и сговоримся.
— Сколько хочешь? — спрямил беседу голос.
— Ничего не хочу…
— Как так?
Он снисходительно (пусть неведомый собеседник не мог этого видеть) улыбнулся:
— Без вознаграждения.
Тупой абонент не верил в удивительный поворот и сопел, вероятно, сраженный нетипичной для нынешнего времени щедростью.
— Когда увидимся? Я готов заплатить.
— Я же сказал, — нетерпеливо и сердясь на упертого собеседника, попытался закруглить общение он. — Погодя. Мне на работу. Звоните позже. Или я сам перезвоню…
— Набиваешь цену? — успел по-своему истолковать отсрочку кретин. Голос был неинтеллигентный, ход мысли — примитивный, скобарский. Кем он ей, растеряхе, приходился? Муж? Любовник? Коммерческий партнер?
— Верну как только освобожусь. Ближе к вечеру.
И нажал кнопку отбоя.
Совещание затянулось (свой мобильник он выключил, а найденный оставил на столе), потом обсуждал с приятелем-коллегой в буфете итоги дискуссии. Когда вернулся в кабинет, красный аппарат еще сильнее раскраснелся, аж раскалился от издаваемого оглашенного трезвона. Соседи по офису укоризненно качали головами:
— У нас мозги распухли. Не умолкал!
Теперь говорила женщина. Голос приятный, мягкий, воспитанный, он испытал облегчение.
— Я, раззява, посеяла, — ворковала она. — Брат сказал: вы настроены вернуть. Мы состоятельные люди…
— Не надо, — отрезал он. — Я уже объяснил. Отдам так… — И, не удержавшись, пустил пробный, провоцирующий шар. — За красивые глаза. Понимаю: это как потерять записную книжку. С номерами телефонов. Я все понимаю.
— Спасибо! За понимание. Он нужен срочно. Там номера… Могу подъехать прямо сейчас.
— Дело в том, — восстанавливая дистанцию, сказал он, — что у меня трудный день. Ухожу в лабораторию. Вырваться нереально. Давайте в 18.15. Возле метро…
— А прямо сейчас?
Кретинизмом она превосходила брата. Он вознегодовал:
— Послушайте! Я верну ваш телефон, как только получится. Сейчас не могу. Мне непросто выйти. У нас режимное предприятие.
— Я уверена в вашей порядочности, — торжественно возгласила она. И очень по-женски беззащитно призналась: — А вы не наговорите по межгороду? На бешеную сумму? Я тогда заблокирую номер…
Ее лепет показался даже трогательным. Умилительным. (Ну и что из того, что глупышка? Может, симпатичная глупышка.) Да и с какой стати должна верить? Кто кому сегодня верит? Откуда ей знать, что он положительный, не способный нажиться на чужой неприятности и не станет вести по чужому аппарату разорительные беседы.
— Если бы хотел, уж давно бы наговорил. На миллион. — Он пытался шутить, набирая дополнительные очки. — Но это не мой стиль. Будьте спокойны, не нагрею. В 18.15 возле метро. Как я вас узнаю?
— Я высокая. Стройная… — в ее тоне звучали горделиво-зазывные нотки. — А вы?
— Я тоже… Симпатичный. В очках. Блондинистый.
Захлестнул необъяснимый прилив энергии. «Вот что значит совершать правильные, честные поступки». Был собой доволен. А ведь в первую секунду, когда подбирал прямоугольник с асфальта, мелькнуло обычное, сопутствующее любой находке: присвоить, зажилить, оставить себе. Взрослые, как дети, радуются пустяковому призу, выигрышу в лотерею, ерундовой находке. У каждого полно захламляющей дом шелабуды, в том числе механических приспособлений — вышедших из строя, ненужных… Но редко кто выбросит лишнее. «Надо быть современным, цивилизованным, нестяжательным, идущим навстречу человеческим проблемам…»
Уходя со службы, причесался перед зеркалом. И протер вельветкой стекла очков. Не для того, чтоб лучше видеть, а от возбуждения.
Сразу узнал ее — хорошо сложенную, с восточным раскосым разрезом глаз. Странно: у такой эффектной — такой простенький, дешевенький… Модель не для этой фотомодели! Но у всех свои заморочки и привычки. Подошел, кивнул, улыбнулся:
— Похож я на грабителя?
Она сказала:
— Я безмерно признательна. Можно пригласить вас на чашку чая? Много времени не займет.
Юной не назовешь. Слегка за тридцать. Опыт общения с противоположным полом, видимо, имеется. Что ж, неплохо, когда с самого начала ясно, на что реально претендовать. Теперь дело за ним: окончательно покорить или упустить.
На правах знатока местных злачных мест предложил три заведения — на выбор. Она предпочла то, что было рядом.
Опустились за столик. Заказали чайник китайского с русским чабрецом.
Он забросил удочку:
— Присовокупим шашлык?
По ее взгляду понял: она в нем не ошиблась. (Как и он в ней.) Не разочаровалась. Дозаказал графинчик коньяку.
— В телефоне фотографии родителей. Они мне дороги. Если бы знали, как я вам признательна. Я бы не сумела их восстановить.
Он думал: с кем на самом деле фоткалась? Жаль, не удосужился посмотреть. Ему и в голову не пришло. А мог много о ней узнать.
Она читала его сомнения:
— С папой и мамой. Навещала их недавно. Никогда не знаешь, что может случиться. В их возрасте…
Тема была близка. (А кому не близка тема стареньких родителей?) Он думал: «Удивительно сводит судьба людей. Похоже думающих. Чувствующих. Совпадающих по многим параметрам… Забываешь в заполошности о том, что случаются чудеса. Перестаешь в них верить. А они происходят…».
Подошел мужчина. С грохотом отодвинул стул. По-хозяйски подсел. Оказался — брат. Объяснил, что волнуется за сестру. Велел официанту принести еще спиртного и сказал, что заплатит за ужин. Противный, изрытый оспой.
Он думал: «Они специально учинили… Специально так придумали… Откуда мордоворот узнал, где они находятся, если она никому не звонила? Следил? Зачем? Но, может, все нормально? У красивых сестер бывают братья-уроды. Дегенераты. Она взрослая женщина. Не будет согласовывать каждый шаг с братом. Брат посидит и уйдет».
Брат еще раз его поблагодарил. Пожал руку.
Она спросила: не подбросит ли брат ее до дома?
Он подумал: «Сорвалось! Да, специально разыграно, чтоб оставить с носом». Но ведь он сам так определенно себя повел: «Ничего не надо». Вот и получил, вот и аукнулось. Выходит, все же рассчитывал на вознаграждение?
Но напрасно подумал о брате и сестре плохо. Брат взглянул на часы и сказал, что вряд ли успеет ее подвезти. Она попеняла брату и спросила: может, тогда он ее проводит? Брат сказал: ладно, так и быть, он их обоих подвезет, хоть торопится.
Он думал в тарахтящей старой (под стать древнему «Сименсу») «Тойоте»: слишком гладко и просто получается. Но пусть идет как идет, там будет видно.
Брат вошел в квартиру вместе с ними, брату приспичило отлить. В туалет не устремился, а наотмашь ударил его. Он опешил, закрылся руками.
— Охренел? За что?
— Говори, кто ты!
Еще удар. Он зашатался, вытаращил глаза: в зрачки впились осколки очков. Из разбитой губы щекотно стекала струйка крови.
— Говори, что про нас знаешь? Кто подослал? Что искал в ее мобильнике? Ты его стырил? Ничего ему не надо… Христосик, сука!
Плохо повинующимися губами произнес:
— Я не листал. И не тырил. У меня и времени не было листать. Я был занят. Я цивилизованный человек. Не лазаю в чужие записи. Я хотел сделать добро…
Новый удар опрокинул на пол.
— Говори, сука! Куда хочешь нас втянуть? Кто украл ее мобилу?
«Нельзя быть широким, щедрым, цивилизованным, — скакали мысли. — Иллюзия, что на дворе просвещенный век, на самом деле — каменный: мобильники, телевизоры, планшеты — обманный антураж!»
Брат ударил ногой.
— Говори! Зачем украл? Что тебе известно о нас?
«Лучше бы я наступил, раздавил, швырнул об асфальт… Чтоб вдребезги…»
Но швыряли теперь его.
Она, сидя в кресле, курила и наблюдала, как над ним куражатся. Красивая. Податливая. С высокой грудью. Отвратительная. Под стать кретину-брату. Или все же любовнику?
— Взял бы, сука, хоть пятихатничек. Но нет, ты себя выдал. Жадность тебя сгубила, захотел наверняка нас втянуть…
— Так и быть, дай тыщонку, — согласился он перед тем, как скорчился от очередного удара.
