Трио им. Рахманинова подбирается к своему 20-летию: все эти годы основатель Трио пианист Виктор Ямпольский, известный скрипач Михаил Цинман (концертмейстер оркестра Большого театра) и виолончелистка Наталия Савинова, помимо традиционной концертной деятельности по всему миру (от Японии до Латинской Америки, от Российского Крайнего севера до Сингапура и Индонезии), организовали и провели массу любопытных акций, фестивалей, мастер-классов, пропагандирующих камерную идею.
— Одна из наших главных целей, — говорит Виктор Ямпольский «МК», — информировать российских музыкантов, студентов, не только в столицах, но и в регионах о новейших тенденциях в западной музыкальной практике. Да, у каждого своя глубокая традиция, но это совсем не значит, что нужно закрывать глаза на то, что делает твой сосед...
Так, Трио регулярно приглашает в наши региональные консерватории для совместных концертов и мастер-классов лучших музыкантов, таких как легендарный альтист Юрген Куссмауль, знаменитый баритон Вольфганг Хольцмайер, израильский скрипач Яир Клесс.
...Первой гастрольной точкой стал Линц: Трио им. Рахманинова выступило в знаменитом Брукнерхаусе — зале, построенном в 1974-м году (проект финских архитекторов — супругов Кайя и Хейкки Сирен в их стиле «микса дерева, стекла и бетона»). Нет нужды говорить, что в Австрии всё так и дышит классической музыкой; великий композитор (а поначалу органист-виртуоз) Антон Брукнер родился в 1824 году в деревушке Ансфельден неподалеку от Линца. Так вот теперь в Линце всё, что только можно, названо именем «Антон» — будь то рестораны или концертные залы. Его характерный силуэт узнаваем по всей Австрия примерно так же, как у нас узнаваем силуэт Пушкина с бакенбардами.
Впрочем, самому Брукнеру в какой-то момент стало тесновато в Линце (ведь — как повествует статья о Брукнере в сборнике «Музыка Австрии и Германии XIX века» — «физическое и умственное перенапряжение привело в 1867-м Брукнера на грань психического заболевания; и произведением, которое помогло ему выйти из кризисного состояния, была месса №3 — одно из его последних крупных хоровых произведений», после чего в 1868-м композитор переехал в Вену).
В первом концерте прозвучало бетховенское Трио до минор, затем Адажио ми бемоль мажор Шуберта, и потом — Второе трио Шостаковича. Конечно, музыканты поспорят со мной, патриотично называя русскую публику в качестве самой любимой, но таких слушателей как в Линце, а затем и в Зальцбурге, я не встречал более нигде в мире. Это был абсолютно адресный контингент в возрасте примерно 35-65. Они подходили после концерта к исполнителям, буквально «разрывая» их вопросами, — и это минут на тридцать:
— Скажите, а в какой город вы поедете дальше? А какого мастера у вас скрипка/виолончель? Как вам показалась акустика в Брукнерхаусе? Приедете ли вы к нам на следующий сезон? Нет, мы будем непременно вас ждать!
И через слово — «это фантастика!». В Линце особенно всех обаяла Наталия Савинова, и расходясь, меломаны шептали мне на ухо (чтобы не обидеть других музыкантов) — «виолончелистке — браво!». И это при том, что программа выстроена максимально изысканно, без всяких расслабляющих поблажек. Выдержать два серьезных трагичных опуса, да еще и немаленькие бисы, — это показатель подготовленности слушателя, который «на это шел», и ответственность на музыкантах лежала колоссальная.
Во второй вечер прозвучало Трио Шуберта №2 и Элегическое Трио Рахманинова №2 «Памяти Великого Художника». «Сарафанное радио» сделало свое дело, и если на первом концерте еще попадались свободные места, то тут уж яблоку негде было упасть. И это потрясающее чувство, когда публика словно бы подыгрывает музыкантам своим настроением, своими чаяниями...
Это особенно дорого в свете того, что камерная традиция совершенно не вписывается ни в какие коммерческие рамки, денег на подобных концертах не сделаешь, поэтому и в России, и в Европе камерный формат едва не уходит в подполье, держась только на энтузиазме отдельных музыкантов.
— Возьмем для примера три гениальных русских трио, которые мы играем в Австрии — трио Чайковского, Рахманинова и Шостаковича, — говорит основатель ансамбля пианист Виктор Ямпольский, — все они написаны «не просто так», но посвящены памяти великих людей, написаны с большой болью и экспрессией. Чайковский посвятил свой опус Николаю Рубинштейну («в память великого артиста»), который неожиданно скончался в Париже (1881). Рахманинов, в свою очередь, посвятил элегическое трио уже памяти Чайковского (причем по форме — это аллюзия на трио П.И.). Шостакович во время войны пишет трио после смерти Ивана Соллертинского в эвакуации в Новосибирске. Камерная музыка — это поэзия, это самое концентрированное, самое глубокое выражение чувств композитора. Но почему-то камерных ансамблей становится в мире все меньше и меньше, и музыка эта звучит все реже и реже. Но, несмотря на всю тяжесть момента, наш культурный проект нашел отклик и поддержку в правительственных структурах обеих стран (имея ввиду министерства культуры и посольства), Газпрома и OMV. Это все лишний раз подтверждает, что культура была и остается важнейшим связующим элементом между людьми и странами.
Но ведь именно на таких выступлениях как в Линце творится истинное священнодействие, когда ты ощущаешь самое непосредственное участие публики в процессе...
— Как вам понравился наш город? — Частенько спрашивали меломаны. Музыканты вежливо кивали головами, а ведь на самом деле — день и ночь занимались, занимались и занимались, находя время на прогулки только поздним вечером. Потому что на «Российско-австрийских культурных сезонах» надо было показывать высочайший класс: ведь Австрия (с ее Вена — родиной Шуберта, с Линцем — родиной Брукнера, с Зальцбургом — родиной Моцарта), безусловно, это сердце европейской музыки.
...После Линца последовал очаровательный концерт в посольстве РФ в Вене, в момент, когда новый посол Дмитрий Евгеньевич Любинский официально заступал на свой пост. Тут хочется похвалить уютный посольский зал с неплохой акустикой и очень теплый прием дипломатического корпуса.
Понятно, что для российских музыкантов было очень важно посетить место захоронения венских классиков на Центральном кладбище Вены (в ее пригороде, куда можно добраться на трамвае). Если идти по главной аллее к большому храму, то слева как раз обнаружится скверик с могилами Штраусов, Шуберта, Бетховена и Брамса, стоящих будто полукругом. А в центре — кенотаф (символическая могила, не содержащая останков покойного) Вольфганга Амадея Моцарта (его могила на кладбище Святого Марка, где он в реальности похоронен «по третьему разряду» в общей могиле с несколькими гробами, что было нормально для того времени, также утеряна). Любопытно, что время от времени здесь, среди помпезных надгробий проходят импровизированные концерты, но участникам Трио хотелось постоять молча — и в этом молчании как раз была музыка.
Также в Вене мы встретились с прекрасным скрипачом Яиром Клессом, который, кстати, успешно гастролировал вместе с Трио им. Рахманинова по России, здесь его помнят и любят.
— Это очень нужная и полезная для всех история — чтобы в Россию приезжали представители западной школы струнников, а в Австрию — носители русской традиции, это невероятно обогащает, и без этого нет движения в современной музыке.
Далее последовал Зальцбург — концерт в одном из залов Университета Моцартеум, опять же из непростой связки Чайковский — Шуберт — Шостакович. Моцартеум имеет несколько корпусов в городе, и это, без натяжки, самая известная консерватория в мире, — здесь учились и преподавали такие деятели культуры как Герберт фон Караян, Томас Центмайр, Генрих Шифф и многие-многие другие.
Кстати, Караян тоже родился в Зальцбурге. Вдова дирижера Эльетта фон Караян так пишет в своей книге «Он был моей жизнью»: «Росли Вольфганг (первенец Караянов) и Герберт в солидном бюргерском особняке XIX века. Музыка окружала их с колыбели, отец — хирург Эрнст фон Караян имел два рояля и обширный нотный архив, обожал играть на кларнете и состоял в оркестре зальцбургского «Моцартеума». Нередко прямо в разгар репетиции Эрнста вызывали на сложную операцию, но он неизменно настаивал, чтобы оркестр не расходился по домам, а ждал его — порой ожидание заканчивалось уже после полуночи». Вот атмосфера этого города.
...Любопытна архитектура зала, где проходил концерт: стена за сценой — прозрачная, выходит в живописный садик, где прогуливаются редкие туристы. Боковые колонны — из любимого в Зальцбурге не крашеного, не штукатуренного бетона (поскольку город расположен в подножии гор, и есть дома, где отвесная скала является просто естественной четвертой стеной, то этим бетоном они модернистски как бы вписывают себя в природную среду).
Шесть раз публика вызывала музыкантов на аплодисменты. Последовал один бис, второй... А на утро — восторженные рецензии в местной прессе, для которых проект «Русской музыкальной классики в Австрии» стал мощным событием.
Наконец, финальный концерт (Трио Глинки и Элегическое трио Рахманинова) состоялся при поддержке Австрийско-российской культурной организации (A.R.C.O.) в очень живописном месте — в горной Каринтии, в базилике Мария Лорето в местечке Санкт-Андрэ.
Только представьте картину: уже стемнело, музыканты подъехали к церкви где-то около девяти вечера — просто посмотреть на место завтрашнего концерта. Открываем дверь — базилика внутри абсолютна пуста. Входим в нартекс (притвор) — по левую руку редчайшее изображение Черной Мадонны в белоснежно-розовом облачении... и практически в алтарной зоне — концертный «Фациоли» (над которым весь следующий день колдовал настройщик, поскольку инструмент попал в необычную звуковую и температурно-влажностную среду). И вот в почти полной темноте Виктор Ямпольский берет несколько рахманиновских аккордов...
Базилика была построена в 1683—1687 гг. и славится своими великолепными живописными полотнами; хранит память о временах епархии Лавант в Санкт-Андре, когда музыкальному образованию епископы придавали огромное значение. Конечно, для российского музыканта не сразу становится привычной бодрящая атмосфера в храме (который, понятно, не отапливается), но это нисколько не помешало провести в итоге потрясающий концерт, в финале которого прихожане аплодировали минут пятнадцать...
Таким образом, Трио, поистине, вписало себя в музыкальную историю (и географию) Австрии этого года, и в каждом городе, на каждом концерте все просили только одного — чтобы музыканты приезжали к ним снова и снова. А сложность репертуара абсолютно никого не пугала, — более того: она явилась тем языком, на котором и надо говорить с удивительной австрийской публикой.
