Одним из самых изысканных и неожиданных событий последнего «Евровидения» в Вене был роскошный концерт Pop Meets Opera, когда на одной сцене в Венской опере встретились разные культуры и жанры, эстрада и классика, рука об руку стояли перед залом Хуан Диего Флорес, тенор №1 в мире, и Кончита Вурст, Queen of Pop (скандальная «Королева попа»), участники конкурса и музыканты Венской филармонии…
Можно заподозрить организаторов «Новой Волны» в том, что они слямзили фишку у коллег по цеху. Если бы в свое время роскошные вечера в Юрмале с участием, например, Дмитрия Хворостовского не восторгали и не заводили публику не меньше, чем живые легенды эстрады или актуальные поп-топы…
Впрочем «День Башмета», как официально называлось мероприятие, значительно выходил по масштабности и форматности за рамки «дня Хворостовского» в далекой уже Юрмале, потому что всемирно знаменитый альтист и дирижер, руководитель камерных «Солистов Москвы» Юрий Башмет исполнял со своим оркестром и подыгрывал гостям вечера не только нетленные вирши композитора и хозяина «Новой Волны» Игоря Крутого, но и нечто выходящее за рамки. Как изящно пошутил ведущий ивента кинорежиссер Никита Михалков, «на «Новой Волне» впервые прозвучала фуга Баха».
В ответ уже на мою шутку: «Новая Волна» становится классикой жанра во всех смыслах», — бессменный режиссер фестиваля Александр Ревзин пояснил, что «это — чистый эксперимент, задача которого показать, что музыка едина», и поэтому после уже имевшего место кроссовера возникла идея «попробовать классическую музыку в чистом виде».
«Чистого вида», правда, все равно не получилось, потому что главное, из-за чего гурманы отважно преодолевали несколько сотен метров открытого всем ветрам узенького мола на пути к залу, — выступление Анны Нетребко, оперной дивы мирового масштаба — все равно свелось к исполнению песен Игоря Крутого в аккомпанементе ансамбля Башмета. Впрочем, Нетребко хороша в любом виде и пении. И даже без него.
Даже когда она приготовилась исполнять очередную песню и готова была открыть рот, а зазвучало вдруг совсем другое произведение, и из-за кулис, спотыкаясь и торопясь, на ходу прилаживая микрофон, выбежал ее будущий супруг Юсиф Эйвазов, тоже оперный певец, у которого, как похвасталась всем зрителям счастливая Анна, только что состоялась премьера в Лос-Анджелесской опере под руководством Пласидо Доминго. К счастью, он успел, и сладкоголосым дуэтом они затянули что-то на итальянском про вечную любовь.
На самом деле не меньшим откровением вечера, чем Нетребко, стал его ведущий Никита Михалков — с фантастическим, эмоциональным (не столько даже по форме, сколько по содержанию), умным и энциклопедически емким ведением. Для многих, привыкших уже к мутной политической паранойе его «Бесогона», такое «просветление» стало форменным откровением. Надо же, как в одном человеке могут сосуществовать столь парадоксальные противоречия!
«Мы долго ломали голову, а кто должен вести такой концерт, — признался г-н Ревзин, — Никита Сергеевич воспитывался в семье, где были большие музыкальные традиции, его мама Наталья Кончаловская занималась переложениями опер, в этой семье всегда звучала музыка, брат Андрон учился в консерватории по классу фортепиано, а сам Никита очень любит классическую музыку. И когда весь этот ассоциативный ряд собрался в одно целое, то сложился этот концерт…».
Сам г-н Михалков, весь вечер сыпавший изящными шутками, хохотал: пройдя, мол, такой экзамен у Крутого, он теперь будет допущен вести даже концерты Нюши и «Дискотеки Аварии».
Когда г-н Башмет актерски покинул сцену после постановочной перепалки с г-ном Михалковым, последний уверенно водрузился за дирижерский пульт и, размахивая руками, довел оркестр до финала моцартовского опуса. «Обратите внимание, — заметил Башмет, — он при этом ни разу не перевернул странички клавира». Мол, главное, иметь талант — дирижировать и руководить…
Лариса Долина и Валерия спели две «Аве Мария» (Шуберта и Каччини), пианист Борис Фрумкин играл симфоджазовые импровизации, два Дживана Гаспаряна (дед и внук) услаждали зрителей щемящими звуками дудуков. Когда оркестр заиграл в симфоническом переложении битловскую Yesterday, аккомпанируя Долиной, я заволновался: «А разве не муза фестиваля Алла Пугачева должна по традиции открывать концерт?»
«Мы ей предлагали, — раскрыл секрет режиссер Ревзин, — но, видимо, она посчитала, что для нее это не очень удобно. Для Аллы же необходим определенный репертуар, который бы она сама выбрала». «Но если Башмет играет «Битлз», что ему мешало сыграть что-то из пугачевского наследия?» — не унимался я. «Эта идея нам как-то не пришла в голову», — расстроился г-н Ревзин. А зря! Очень зря…
Одно утешение, что «музыкальный альпинист» Игорь Крутой (как он сам о себе сказал когда-то в Юрмале, представляя не то новый альбом для Хворостовского, не то для Лары Фабиан) филигранно покорил очередную заоблачную вершину, «целый год работая над альбомом для Анны Нетребко и Юсифа Эйвазова». Насколько это стало вершиной для самой оперной дивы и ее без пяти минут супруга, они попытались лично объяснить в интервью «МК».
***
— Анечка, огромное спасибо за колоссальное удовольствие, которое подарило ваше выступление! Только ради этого можно было приехать в этот раз на «Новую Волну»…
Анна Нетребко: — Спасибо! Мне очень приятно…
— Здесь мало кто знает итальянский язык, в том числе я, поэтому объясните, пожалуйста, этот страстный поцелуй с Юсифом в финале вашего дуэта был мотивирован содержанием произведения, или просто вы не можете дождаться объявленной через два месяца свадьбы?
А.Н: — Ой, это лучше к Юсифу, я итальянским тоже не владею…
Юсиф Эйвазов: — Да, я 17 лет прожил в Италии, владею языком совершенно спокойно. Этот дуэт называется Canta Mi — «Пой мне». Смысл в том, чтобы избранница на протяжении всего моего жизненного пути пела мне — не физически, буквально, а как метафора любви, единения душ, сердец…
— Понятно. И конец был логически скреплен поцелуем. Здорово! Аня, у вас уже был дуэт с Филипп Киркоров «Голос» несколько лет назад, теперь вот кроссоверный проект с Игорем Крутым. Целый альбом! Знаю, что в оперном мире, где ваш авторитет непререкаем, реагируют не очень благосклонно, когда артисты так называемого серьезного жанра начинают заигрывать с эстрадой. Мне Басков рассказывал, как его за это постоянно ругала Монтсеррат Кабалье, сокрушаясь, что он тем самым губит свою карьеру оперного премьера…
А.Н.: — А ничего, что Монтсеррат Кабалье сама с ним пела тот же самый кроссовер?! Если уж не вспоминать ее «Барселону» с Фредди Меркьюри…
Ю.Э: — И даже подпевала ему «Очи черные» (оба заливисто хохочут)…
— То есть нет такой проблемы?
А.Н: — Нет! Я считаю это своего рода высоколобием и ханжеством, которое, конечно — в этом вы правы, — присутствует в нашей среде. А мне ханжество не нравится. Но честно вам скажу, кроссовер — это не мое, я этим заниматься не буду. Просто это отдельный проект, и очень красивый. Роскошная музыка, великолепный композитор. Такую музыку петь — счастье!
Ю.Э: — Да, это не просто какое-то там трали-вали. Эта музыка очень философская и глубокая…
А.Н: — Красивая и лирическая…
Ю.Э: — Со сложными переходами, она не просто так ложится на слух…
— Мне вообще показалось, что здесь не то что уже нет композитора Крутого, а что это некие арии — части каких-то опер, больших форм…
А.Н.: — Я бы назвала этот жанр лирической песней.
Ю.Э: — Или же — современная классическая музыка. Возьмите те же неаполитанские песни. Как похоже! Возьмите песни Тости (итальянский композитор второй половины XIX века, придворный музыкант английских королей. — Прим. ред.)… Гармонии, припевы, куплеты! Это практически классический жанр. Игорь Крутой действительно ушел настолько далеко, в какие-то пространства, слои…
А.Н: — А это же будет целый диск, и там есть композиции просто out of this world — невероятные! С хором… Мурашки просто по коже.
— На ваш взгляд, как профессионалов, может, Крутой уже готов писать просто оперы, чего размениваться на песенки?..
Ю.Э: — Мне кажется, ему это не нужно. Я могу смело сказать одну вещь — в принципе, все гениальные оперы на этой Земле («Тоска», «Аида», «Травиата»…) уже написаны. Те композиторы, которые написали оперы после Верди, Пуччини, Масканьи, Леонкавалло, они все потерпели фиаско. Ни одна современная опера, за исключением каких-то очень редких и отдельных вещей (и то в основном потому, что должно же хоть что-то современное звучать), и близко не приближается к этому уровню. Ну что и как можно написать после «Манон Леско» или «Отелло»?! А Игорь Крутой достаточно умный человек, чтобы этим не заниматься. Ему достаточно того, что он уже делает.
— Одной из лучших фотографий в «МК» во время недавнего конкурса «Евровидение» в Вене был ваш снимок с Полиной Гагариной на Life Ball в поддержку гей-сообщества. Вы затмили им даже образы Кончиты Вурст…
А.Н: — Ха-ха-ха! Да уж!!! Мы попали во все возможные фэшн-полисы (fashion police — медиа-рубрики, посвященные самым нелепым нарядам звезд. — Прим. ред.). Все писали: «Какой ужас! Как они ужасно одеты! Что с ними случилось?!» А там же все были так одеты! Это же был дресс-код вечеринки — все должны были прийти в золотом, и чем эпатажнее, тем это больше приветствовалось. А многие приняли за чистую монету, решили, что мы в жизни так безобразно начали одеваться. Ха-ха-ха! Но Полина, кстати, была замечательная — изящная, хрупкая, такая сладкая, великолепно выглядела!
— Она говорила, что именно ваша поддержка ей очень тогда помогла…
А.Н: — Мы ею очень гордимся.
Ю.Э: — То, как она сумела себя вытащить в лидеры и шла фактически на победу в тех реальных обстоятельствах, которые были не то что не самыми лучшими, а просто все было против нее… Это феноменально! Я был уверен, что она победит.
А.Н: — Я вообще не думала, что ее пропустят куда-то. Из-за политической ситуации. Против нас была вся Европа! А она взяла и так выстрелила!
— Есть такая шведская певица Малена Эрнман…
А.Н: — Я ее знаю, я с ней пела. Замечательная оперная певица! И она, кстати, пела нашу песню с Филиппом…
— Вот именно — La Voix («Голос») шведского композитора Фредерика Кемпе, которую она и спела на московском «Евровидении» в 2009-м, заняла, между прочим, 4-е место. Вы, Анечка, по моему глубокому убеждению, не просто оперная мегазвезда, а поп-дива в самом лучшем и комплиментарном смысле. Может, пора уже и на «Евровидение» податься? Вы же презираете ханжество…
Ю.Э.: — Филипп Киркоров уговаривает ее уже второй год!
— Значит, как в воду глядел…
А.Н: — Можно честно скажу? Мне 44 года. В таком возрасте принимать участие в каких бы то ни было конкурсах, а тем более политических, я просто не хочу, мне это не надо. Ха-ха-ха! При всей любви к Филиппу…
— А Бонни Тайлер?..
А.Н: — Хорошо, когда я буду в возрасте Бонни Тайлер, может быть, и тряхну стариной… (Все заливисто смеются.) Хотя Филипп продолжает уговаривать.
— Не зарекайтесь, он ведь может и уговорить. У него дар! Разве после дуэта с Киркоровым у вас не произошло переосмысления музыкальных приоритетов?
А.Н: — Я люблю музыку, и кроссовер люблю, и эстраду. Просто я этим не занимаюсь. У меня опера. Мне нравится это. Это трудно, поэтому мне это интересно.
