— Вы достигли степеней известных, и вряд ли кто-то указывает вам, что нужно делать. Почему вы дарите свои работы городу, ведь могли бы иначе ими распорядиться, например продать?
— Каждый год ко Дню города я дарю те картины, за которые мне не стыдно и которые написаны не на заказ, а для себя. Передаю их в галерею. Очередной мой дар России составит 22 работы живописи и графики.
— И все новые?
— А как же. Это портреты, натюрморты, пейзажи. 31 мая 1997 года на открытии галереи я дал слово своим друзьям, знакомым и официальным лицам, что ежегодно буду передавать работы Москве. На сегодняшний день я подарил государству, Москва 996 произведений живописи и графики. В галерее ничего моего нет, даже карандаша. То, что вы здесь видите, все это я подарил. Меня часто спрашивают: «Тебе не жалко?». Но с собой в могилу не унесешь! Правильно? Всех денег не заработаешь. Конечно, когда над картиной сидишь два месяца, а то и больше, а потом приходишь в мастерскую и этой работы нет, наступает в душе опустошение. Возникает такое жуткое ощущение у меня, как у автора, будто я ничего два месяца не делал. Но когда в галерею приходят люди с разных сторон Россия и благодарят, часто со слезами на глазах, забываешь о своих сожалениях и испытываешь величайшую радость. Что твое искусство нужно людям — а ведь это главное, — что своими работами я достучался до сердца зрителя. Это всегда для меня было главным.
— Сильно изменились за последнее время ваши посетители? Каков их качественный состав?
— Изумительный вопрос вы задали, как будто в душу мне заглянули. Это как раз то, о чем я часто думаю. Замечаю, что количество людей, душе которых нужна классика и искусство вообще, увеличивается. Для того чтобы воспринимать классическое направление, нужно особое устройство души. Веками на этом искусстве воспитывали людей, а теперь в лучшем случае мы наблюдаем молчание по отношению к нему, а то и агрессию, пытаясь вытравить из души человека все чистое, возвышенное искусство, построенное на великом мастерстве и чувстве! Таким образом хотят породить новых богов. Крен пошел именно в ту сторону. Каждый вправе выбрать себе кумира, то, что ему по душе, и наслаждаться. Насилия в этом вопросе не должно быть, но нельзя забывать о том — и это моя твердая точка зрения с первых шагов в творчестве, — что искусство — это критерий души человеческой. На нем воспитывают эту душу, внутренний мир человека. Так было во все века. Правители мира, независимо от общественного строя их государств, уделяли первостепенное внимание безопасности страны, то есть мощной, сильной Армия и службам безопасности, способным защитить людей, и внутреннему миру, который и формирует великое классическое искусство. Ведь какая душа — таков и человек. Если ее нет, то мы имеем дело с быдлом, неуправляемым стадом. А пастуха для него найдут мгновенно. И полетит мир в тартарары, погрязнет в безнравственности, бескультурье и хамстве. Когда я захожу в Эрмитаж, Третьяковскую галерею, собор Святого Петра в Риме, другие храмы, подобные Мекке искусства, с работами Микеланджело, Тициана, Рафаэля и других мастеров, смотрю на это великолепие и удивляюсь тому, на что способен человек. Голова кругом идет. Чтобы так спроектировать здание, создать такие картины, скульптуры, требуются величайшие мастерство и знания. В этом проявляется любовь к родине и искусству. Даже неверующий человек невольно упадет на колени и захочет молиться такой красоте, такому духу. Я за такое искусство, которое не зависит от времени и моды, только оно способно воодушевлять, облагораживать, очищать души людей. С тех самых пор, как мама привела меня в Третьяковку и я увидел там шедевры, остаюсь верен классике. Я считаю, что искусство относится к сфере безопасности страны. При помощи антиискусства можно уничтожить страны.
— На меня произвело сильное впечатление, что выдающийся кинорежиссер Марлен Хуциев, которому скоро исполнится 90 лет, мечтает поехать в Милан, чтобы увидеть «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи.
— А знаете почему? Потому что он молодой до сих пор. Стариками не становятся. Ими рождаются. Его сердце просит восторга. Он хочет насладиться красотой. У него желания клокочут в душе. А у многих молодых этого нет.
— Вы — портретист и наверняка научились читать по лицам?
— Бывают лица, подобные маске, за которую не заглянешь. Да и человек играет хорошо. Но, конечно, задача художника, портретиста тем более, — выразить внутренний мир и характер человека, вытащить их на поверхность, достигая при этом абсолютного внешнего сходства. Тогда человек будет жить на полотне. Художник как оголенный нерв, он должен спиной чувствовать, кого пишет.
— Сильно изменились со временем лица москвичей?
— Да. И не только москвичей, вообще городских людей. В Москву же все едут зарабатывать деньги, их понять можно. Когда разговоры сводятся только к тому, сколько стоит доллар или евро, о чем тут говорить? Я не лицемер, не фарисей и хочу, чтобы было больше богатых людей, но с богатой душой. Очень важно, как человек живет. Но жажда денег не может так давить, превращать его в хищника. Идешь по Москве и часто видишь рыскающие агрессивные физиономии. Такое ощущение, что ищут, где доллар валяется, как бы хапнуть, схватить, а на шаг вперед, о душе не думают. Внешний облик сильно изменился. Любой мужчина мечтает о нежной, доброй и преданной женщине, ведь это будущие матери и жены, которые должны воспитывать детей! А часто в женщине мало женщины. Я не о красоте говорю. Женщина может быть от рождения некрасивая. Разве можно ее за это осуждать? Человек же не отвечает за то, какой национальности родился, с каким цветом кожи и глаз, длиной ног или шеи. Но у него должны быть вкус, воспитание, душа, понимание того, как надо одеваться, какие должны быть походка, манера говорить. Ведь одежда существует для того, чтобы прикрывать наши недостатки и подчеркивать достоинства, чтобы женщина была женственной, а мужчина — мужественным в своем облике. Но сейчас все границы стерлись. Отсюда и нет желания и вдохновения, чтобы воспеть женщину, как это делали Пушкин, Лермонтов, Байрон! Вот и ходит по улицам бесполое ОНО. Я считаю, что в этом плане мир деградирует и летит в тартарары. Исчезает любовь, падает рождаемость! Что могут дать те, кто ничего не видел, кроме бутылки пива и сигареты? Постоянно приходится слышать мат, причем от женщин и девушек 15–16 лет. Страшно через сквер пойти. Чему удивляться, если брань идет со сцены, вбрасывается в общество как пример для подражания!
— А одухотворенность в людях осталась?
— Я люблю гулять по старой Москве. Идешь, бывало, по старому Арбату в советское время, в 80-е годы, встречаешь старушку. Одну из них я изобразил на картине «Зацвел багульник». Идет она, сгорбленная, с поношенной сумкой, в потертом касторовом пальто уже не черного, а зеленого, выгоревшего цвета. Но столько в ней женственности и благородства! Какие добрые глаза, как жаль, что это поколение ушло! Сейчас в молодых дамах этого не вижу. Чем в таком случае молодость отличается от старости? Где свежесть восприятия, восторг, любознательность, умение восхищаться красотой? Сердце ведь — не просто мотор, который качает кровь. Это алтарь восхищения, восторга любви. Вы рассказали о Марлене Хуциеве, который в 90 лет захотел посмотреть «Тайную вечерю». Он моложе тех, кому по 15–20 лет. Тех, кто ничем не интересуется, разговаривает междометиями, сидит рядом с другом, уткнувшись в свой телефон. Спросите на улице у прохожих, что такое «Тайная вечеря» или «Явление Христа народу», кто такие Чайковский, Бах, Моцарт. Они вам не ответят. Я не говорю про всех. Но подавляющее большинство именно такое.
— Может, люди не виноваты? Это накапливалось годами, не одно поколение.
— Нет, виноваты. Все дело в образовании и воспитании. Надо с яслей воспитывать на красоте, на великих писателях, поэтах, художниках и композиторах. Это формирует души людей. Иногда проезжаю мимо Архангельского и думаю о Юсупове. Несчастный человек! Столько произведений искусства приобрела его семья за века. Сами не знали, сколько произведений искусства в подвалах лежит. И вдруг все потеряли. Как люди благодаря воспитанию пережили революцию? Остались людьми, сохранили умение радоваться жизни, утратив все. Я несколько раз перечитывал воспоминания о Юсупове. Сейчас говорю о нем, и мурашки бегут по коже. Какие были возвышенные сердца. И какое искусство после себя оставили России. Приезжая в Петербург, Италия или Франция, мы сразу бежим в музеи, смотрим на искусство, на архитектуру. По ним судим о целой нации. Надо молиться на красоту, которая не зависит от времени, и создавать ее, а не гнаться за модой. Уничтожая то великое, что создано веками гениальными творцами!
— Катастрофа надвигается?
— Она уже наступила — катастрофа духа и воспитания. Если мат идет со сцены, а пошлые сериалы заполонили телевидение — это же очень серьезное дело. Все это формирует душу людей. На искусство возложена высочайшая ответственность. Ладно бы человек что-то творил и у себя в квартире оставлял. Но он же выносит это на суд зрителей. Сердца которых жаждут чистого, доброго и возвышенного, ведь жизнь полна несчастий и забот! Нужно срочно восстановить понятия о чести, патриотизме, совести и достоинстве!
— Как же вы находите людей для портретов, если так испортился род людской?
— Это очень тяжело, но ведь есть очень достойные люди. Я пишу не только портреты, но и натюрморты, жанровые картины, графика у меня есть, пастели.
— С натюрмортами все-таки проще.
— Согласен. Натюрморт спокойнее писать, потому что не зависишь от времени человека, который перед тобой сидит, от того, хорошо или плохо он позирует. Натюрморт, который вы видели на афише выставки, посвященной Дню города, я писал четыре месяца. Он очень сложный. Заставить предметы говорить, а значит, жить на полотне!..
— А где вы пишете пейзажи?
— Есть такое село Уборы. Места там еще девственные, хотя уже началась вакханалия, земли скупаются, идут суды. Эта земля является памятником культуры российского значения!
«В некоторые музеи мы приезжаем со своими шторами. Там нет ничего, даже освещения»
— Как-то видела вас неторопливо гуляющим по Бульварному кольцу.
— Я прогуливаюсь из галереи в мастерскую, до Пушкинской площади. Мне же ходить надо, работа-то сидячая. Люблю гулять по старой Москве, там, где она сохранила свое лицо. Приятно, что сейчас создают пешеходные зоны в Замоскворечье, на Большой Никитской. Фасады восстанавливают. Идет титаническая работа. Это поможет сохранить исторический центр, лицо Москвы. Приводятся в порядок кладбища, строят дороги, метро, детские сады. Великое спасибо за это! 1 сентября выступал в качестве почетного профессора в Российской специализированной академии искусств для детей с ограниченными физическими возможностями. Сколько гордости и радости было у студентов и педагогов, когда ректор объявил о том, что мэр С.С.Собянин подарил единственной в мире Академии 3 здания под общежитие для студентов и для других нужд!
— Есть у вас любимые города?
— Хотя я и коренной москвич и Москва хорошеет на глазах, ее центр обожаю, самым красивым городом в России считаю Санкт-Петербург. Его, конечно, надо восстанавливать! Это гордость России!
— Помимо московских выставок чем живет ваша галерея, где вы бываете?
— Полтора года назад галерею во второй раз посетил президент Владимир Путин, несмотря на свою великую занятость, я очень этим горжусь и благодарен. Он осмотрел выставку «Они сражались за Родину» и предложил в год 70-летия Победы показать ее в местах воинской славы. На деле поддержал Департамент культуры г. Москвы. Мы уже побывали в 10 городах — Минске, Волгограде, Курске, Брянске, Орле, Туле, Псков, Великом Новгороде, Твери, Севастополь... Я все время сам приезжаю и открываю с губернаторами выставки. Начиная с октября посетим Мурманск, Архангельск, Смоленск, Воронеж. Городов десять проедем. А это дело тяжелое. Приходится решать множество проблем с транспортом, страховкой, охраной. Приезжаешь в город-герой, а там музей в таком ужасном состоянии. Даже страшно. Химчистка выехала — въехала картинная галерея. Считаю, что так не годится. Ведь музей — это лицо и история города. Надо открывать краеведческие музеи во всех городах-героях боевой и воинской славы. Иногда видишь, что на полу стоят Левитан, Поленов, Саврасов, Крамской. Не то что некуда их повесить, нет нормального хранилища. А ведь это сокровища. В некоторые музеи мы приезжаем со своими шторами. Там нет ничего, даже освещения. Выставляем свое. Надо, конечно, выделять под музеи старинные особняки. В каждом городе я устраиваю патриотические встречи: показываю фильм о своем творчестве, отвечаю на вопросы. Приходят ветераны, и все наши сложности компенсируются их благодарностью. Они настолько растроганы проявленным к ним вниманием, что даже плачут.
— Вы несколько раз употребили слово «патриотизм», которое теперь все чаще ассоциируется с псевдопатриотизмом. А какой смысл оно имеет для вас?
— Любить свою Родину в широком смысле слова, быть ей преданным. Патриотизм не в том, чтобы кричать: «Я — патриот». Он может проявиться в маленьком деле. Все мы от природы разные, и возможности у каждого индивидуальные. Но вносить свою лепту, посильный труд на алтарь отечества — это не красивые слова. Главное — поступок. По тому, что делает человек, можно судить о том, как он относится к Родине. Фальшь ведь просвечивается. Видно, когда перед тобой разовая дешевка, пятиминутка. Патриотизм должен в каждом присутствовать — добровольный, ненасильственный. Его тоже надо воспитывать с пеленок. А сейчас в обществе просматривается безразличие к завтрашнему дню. Использовать святую тему для личной выгоды в кино или живописи — мелко и низко. Нельзя делать фильм к какой-то дате. Это должно быть в сердце. Если нет боли и горя войны в твоем сердце, ты ничего не сделаешь. Вот фильм С.Ф.Бондарчука «Судьба человека», он сотворен сердцем этого великого режиссера!
— Вы наверняка сложную жизнь прожили и людей встречали неординарных?
— Рос без отца. Тяжело мы жили, даже стыдно рассказывать. Голодные всегда ходили. Мама с бабушкой воспитывали нас, троих детей. Помню, как мы к военным относились. Если по двору шел человек в форме, бежали за ним. Я учился на втором курсе Суриковского института, когда мне предложили написать портрет участника войны, полярного летчика Водопьянова. Он — Герой Советского Союза и звезда номер два после Папанина. Легендарный был человек. Я ездил в Купавну после занятий и писал его портрет. С того времени и пишу портреты тех, кто воевал, — великих разведчиков, контрразведчиков, деятелей искусства — Матвеева, Этуша, Бондарчука, Розова, Френкеля… Все с натуры. У меня есть портрет дьякона, который был пулеметчиком во время войны, монашки, ставшей разведчицей в армии Рокоссовского. Недавно она умерла. Простые солдаты, безногие, разные люди — известные и неизвестные, те, что штрафбатом командовали, — целый срез войны. Я писал портреты великих разведчиков и контрразведчиков: Блейка, Ботяна, Иванова, Устинова и т.д., приблизивших конец войны, сокративших количество погибших. Горжусь самим фактом знакомства с ними. За эти работы меня наградили 1-й премией ФСБ. У меня есть портрет Геворка Вартаняна, Героя СССР, спасшего Тегеранскую конференцию. Он создал невидимый отряд, чтобы ликвидировать тех, кого Гитлер послал уничтожить Сталина, Рузвельта и Черчилля. И Вартанян это сделал. А ему был 21 год.
— Совсем ребенок.
— Это сейчас до старости на пиво у матерей просят деньги, вместо того чтобы им помогать. А раньше воспитывали людей в любви к Родине, знаниям и труду. И на великих подвигах героев надо воспитывать подрастающее поколение, иначе некому будет защищать Отечество. С чувством благодарности и преклонения я буду обязательно продолжать писать этих великих героев земли Русской, которые отдали свою единственную жизнь за нашу свободу, за наше Отечество! Ведь нет более священного долга, чем защищать Родину! Я благодарен вашей газете за то, что вы даете высказаться о том, что у меня на душе.
