«Кино — это телепортация в другой мир»
— Василий Сигарев пригласил вас на небольшую роль в комедию «Страна Оз». В сценарии было написано, что ваш персонаж — это человек, похожий на героя фильма «Я тоже хочу».
— Вася позвонил и сказал: «У меня идея — сделать поклон Алексею. Можешь приехать в одежде, в которой ты был у него в «Я тоже хочу», и сняться?» Я ответил, что готов приехать в любое время. Все, что касается Леши, — это мое личное.
— Мы привыкли видеть вас рядом с Алексеем Балабановым. Теперь вы приехали на «Кинотавр» и в Выборг с «нашим человеком в Голливуде» Олегом Тактаровым и представили свою режиссерскую работу «Картина маслом». Как вы сошлись?
— Я спортсмен, и Олег спортсмен. Оба боксируем. Я дзюдо занимаюсь. Достаточно одной встречи, чтобы понять, можешь ты с человеком общаться или нет. Так я в свое время с Алексеем Балабановым сошелся. Увидел один раз — и в тот же вечер началась наша дружба. Я не актер и тем более не режиссер. Мне просто нравится заниматься кино. Могу подержать осветительный прибор, если нужно. Я получал удовольствие, работая с Лешей, и делал для своего друга все, что он просил. И сейчас хочу делать приятные для себя и окружающих людей вещи. Не ради того, чтобы набить карманы, зарядиться на сто лет вперед и ни с кем не делиться. Мне важно мнение профессионалов, которые говорят: «Саша, у тебя получается, не оставляй это дело». Я запомнился людям не просто как Александр Мосин, а как Мосин у Балабанова. Кто я такой? Таких миллион.
— Можете сказать, что Балабанов перевернул вашу жизнь?
— По своей воле уйти из кино невозможно. Наверное, это телепортация в другой мир. Те, кто занимается кино, относятся к нему обыденно, а для человека со стороны, без образования и навыков, — это космос.
— Но кино — скучная вешь. Тратишь долгие часы в бесконечном ожидании на съемочной площадке…
— Неважно, как тратишь время, — важно, с кем ты его проводишь. Я делился энергетикой и получал ее от других. Старался как можно больше отдать, но, общаясь с Алексеем, все равно получаешь в десятки раз больше, чем отдаешь.
— Ваше общение не ограничивалось съемочной площадкой?
— Общение проходило сутра и до вечера во всех сферах жизни, начиная с ремонта смесителя у Леши в ванной, приездов ко мне на дачу, заканчивая походами за грибами. Жена Алексея Надя — моя подруга. Я и с его сыновьями Петей и Федей дружу. Леша говорил: «Саша, ты мне не друг, а член семьи».
— Что вас привлекало в Алексее?
— Леша любил честность во всем. Я с ним дружил не ради того, чтобы сниматься в кино. Мыслей таких не было. Мы подружились, а уж сниматься у него он мне сам предложил. Я всегда спрашивал: «Какая-то помощь нужна? Что надо для фильма? Машину? Куда-то отвезти?..» Хотелось просто ему помочь, не обязательно это было связано с кино. Он научил меня тому, что можно жить в этом мире, не приспосабливаясь. Независимым у нас быть невозможно. А Леша был таким.
— Как вы познакомились?
— В2005 году к нам в Ленинградский совет ветеранов ВДВ, где я состою членом правления, пришли и сказали: «Режиссер Балабанов снимает фильм «Мне не больно». Вас просят прийти в форме, с наградами, чтобы на десантнике времен Афганистана не было медали «За взятие Берлина». Мы поучаствовали в съемках, сделали все по-честному, палки и кирпичи ломали настоящие. Лешу это впечатлило. Мы обменялись телефонами, расстались, получив безумный энергетический заряд. А в час ночи Леша позвонил: «Чего делаешь? Приезжай». В начале второго я был у него дома. С этого момента и до его последнего дня не отходил от него. Эти восемь лет не ограничивались встречами раз в месяц. Я мог позвонить ему в любое время и сказать: «Леша, еду к тебе. Ставь чайник». Временных границ не было. Но я этим не бравирую. Меня тянуло к нему. Я любил бывать у него дома.
— Он отзывался о вас очень тепло.
— Трудно заставить Лешу говорить неправду. Он патологически был заточен на правду. Если кто-то готов промолчать, прогнуться ради того, чтобы получить финансирование на фильм, то Леша никогда этого не делал. Имея такого друга, как Сергей Сельянов, ему не нужно было ничего такого. Он на себя брал всю черновую работу, связанную с производством фильмов, оставляя Леше чистое искусство.
— Надя Васильева рассказывала, как Алексей попросил для сцены в«Я тоже хочу» найти свитер, в котором Сергей Бодров снимался в «Брате».
— Он его надевал в определенные моменты. «Этот свитер мне подарил Сережа», — говорил Леша. И на «Закрытый показ», где обсуждался фильм «Я тоже хочу», его надел. Я даже не стал задавать вопросов, почему он это сделал.
— Балабанов был сильным человеком?
— Очень. Это проявлялось во всем. При этом Леша был не амбициозен. Что мне в нем нравилось: есть, допустим, сценарий, и мы доходим до какой-то сцены, и Алеша говорит: «Здесь нужно сделать так». А у меня тоже есть определенный опыт, и я говорю: «Так в жизни не бывает». «А как? — спрашивает он. — Ну попробуй». Другой режиссер мог бы сказать: «Вот сценарий. Прочитал, запомнил, исполнил». А Балабанов прислушивался к мнению людей. Он боролся за честное, настоящее кино.
«Узнав страшный диагноз, Балабанов непошел на следующий день в спортзал, не стал пить кефир»
— В 2013 году в Роттердаме он говорил зрителям, что скоро умрет.
— Ничего странного в этом нет. Мы постоянно с Лешей ездили по санаториям и больницам. И один из «чудо»-врачей, исследовав его анализы, определил Леше срок жизни и сказал ему об этом. Глупейший человек! А Леша был человеком восприимчивым, ранимым, развил эту мысль в голове. Я врачу сказал: «Ты дурак? Какой смысл был это все говорить? Сказал бы мне, жене Леши. Зачем зарядил человека на уход?!» Узнав страшный диагноз, Балабанов не ахал, не охал, не пошел на следующий день в спортзал, не стал пить кефир. Иначе это был бы не Балабанов. Его напугать невозможно. Когда Леша умер, я Вите Сухорукову первому позвонил. Они с ним года три в одной коммуналке прожили. Звоню и говорю: «Вить, у нас беда». А он в ответ: «Леша умер?» Он ничего не знал, но почувствовал.
— А вы замышляли дальнейшую совместную работу?
— Леша хотел снимать сценарий «Мой брат умер» и все время спрашивал: «Когда начнем?» Я предложил отдохнуть летом, и он назначил первый съемочный день на 1 сентября. Выбрали место в Костроме, там, где поворот Волги. В тех краях безумно красивая осень. У Леши была прекрасная съемочная группа — коллектив порядочных, искренних людей. Люди меняли свои графики, чтобы попасть к нему. Атмосфера была не как на съемочной площадке — как будто семья выехала на пикник. На съемках «Груза 200» в Череповце Леша решил, что нужны пионеры и барабанщик. Никто не встал в позу. Все разбежались, и через полчаса нашлись пионеры в галстуках, барабанщик с барабаном, который отыскали в Ленинском уголке какой-то школы… Была заинтересованные в результате.
— А я была еще на съемках «Брата».
— Группа, работавшая на«Брате», практически вся погибла в Кармадонском ущелье с Сергеем Бодровым.
— Насколько мне известно, Алексею казалось, что это он подтолкнул Сергея Бодрова к гибели, порекомендовав место для съемок в Кармадонском ущелье…
— У каждого из нас написано время, когда мы оставим этот мир. Важно понять, как ты подойдешь к этому моменту, что оставишь после себя. А повлиять на это мы не можем.
— Вы питерский человек? Слышала, что теперь вы в Финляндии живете.
— Я родился и живу в Питере. Моя семья — в Финляндии. Дети там учатся. Моей дочери — 22-й год. Она живет самостоятельной жизнью, заканчивает бизнес-колледж. А сын пока ездит со мной по фестивалям. По красной дорожке в Венеции прошел с дядей Лешей Балабановым. Это же дорогого стоит, когда ты можешь доставить радость своим детям.
— Воевали в«горячих точках»?
— Застал конец Афганистана и Таджикистан. Мы же с Лешей служили в одной дивизии, как потом выяснилось. Я — в Витебской 103-й парашютно-десантной, а он в этой же 103-й дивизии летал на самолетах военным переводчиком. Так что он — наш десантный батя. Он свой опыт использовал в фильмах. Частичка Леши есть в каждом персонаже. Помните, в «Кочегаре» полковник говорит: «А я все оружие продаю, вожу в разные страны»? Это Леша летал, вел переговоры с «землей», переводил с английского. Я благодарен судьбе за то, что свела нас с Алексеем. Хотя бы последние восемь лет я пообщался с ним плотно. Я и сам изменился после этого. Сижу с вами на кинофестивале, а мог бы заниматься другими делами.
