В элитный ресторан «Мятный леопард», уютно примостившийся в недрах клуба закрытого типа «Глобус», поздней ночью нагрянул наряд полиции. Стражи порядка, вошедшие в зал, остолбенели при виде бешеного количества знакомых каждому простому смертному персон. Тут были звезды шоу-бизнеса, известные политики, артисты театра и кино, воры в законе, олигархи.
— Мать моя, обалдеть! — прошептал один из вошедших. — Как же мы его здесь найдем?
— Найдем, не ссы, — заверил начальник отряда — молодой многоопытный лейтенант Лисицын. Он вышел на середину блистающего хрусталем и дамскими бриллиантами зала и скомандовал: — Всем оставаться на местах! — точно тем тоном и голосом, каким давал похожую команду Высоцкий-Жеглов в любимом фильме «Место встречи изменить нельзя».
Смолкла музыка, наступила относительная тишина. Не гробовая, нет. Веселившиеся люди были не слишком озабочены появлением группы лиц в форме и с оружием. Тем более, среди посетителей находилось несколько мужчин в кителях и при внушительных погонах.
— Чего надо? — закричал, насмешливо ухая совой, патлатый рок-музыкант, его спутанные кудри рассыпались по плечам. — Вы, ребята, ух, случаем не заблудились? Или выпить пришли? Давайте ко мне, я, ух, разверстаю!
Вошедшие неловко, но неуступчиво переминались. Их вообще-то трудно было смутить, но сейчас они ощущали скованность. Такое случалось крайне редко: обычно это они задирались, задавали тон, диктовали правила, насмешничали. Но уж больно много было вокруг вип-знаменитостей.
— По периметру! Перекрыть окна и двери! — велел Лисицын.
Сидевшие за столиками и фланировавшие по залу кумиры по-прежнему воспринимали происходящее как розыгрыш или недоразумение. К Лисицыну попытался приблизиться один из братьев-близнецов, владеющих сталелитейными заводами и известным футбольным клубом.
— Стоять! — осадил Лисицын. — Не приближаться! Буду стрелять.
Бизнесмен недоуменно пожал плечами и издали поинтересовался:
— Чем помочь, браток? Мы скинемся.
— Не надо, — отрезал Лисицын.
Он соображал, как правильнее и ловчее поступить. Наводка, по которой его отряд прибыл в злачное место, была точной. Преступник находился здесь. Но каков он из себя? Судя по фотороботу, внешность была расплывчатой и расхожей. Это затрудняло поиск.
Лисицын дал знак своему заместителю Захарову, и тот подскочил к командиру.
— Ты это… Начинай смотреть документы, — сказал Лисицын. — Иначе мы его не определим.
— Так точно! — взял под козырек Захаров и двинулся к юной амазонке, издательнице журнала, известной своими эпатажными выходками.
Вместо того чтобы лезть в сумочку и предъявлять удостоверения, экстравагантная особа опрокинулась на стуле и, задрав ноги, брыкнула, острым каблучком изящной туфельки пронзив плечо Захарова. Опытный силовик вскрикнул, покачнулся, но устоял и достоинства не уронил. Приятель девицы вскочил и грудью ринулся на защиту пассии.
— Отставить, — закричал Лисицын, видя, что ситуация принимает нежелательный оборот. — Отставить! — Он подозвал Захарова. — Не зарывайся. Зачем? Эту мы и без паспорта знаем. Шерсти малоузнаваемых.
— Здесь нет таких, — оправдываясь и потирая кровоточащую рану, ответил Захаров.
— Прочесывай, — повторил Лисицын.
Но стоило Захарову сделать новый шаг к гостям, те заголосили:
— Безобразие! Вы кто такие? По какому праву? Мы вас за можай…
Захаров попятился.
Лисицын шарил по залу цепким взглядом. Тут, среди завсегдатаев, находился осведомитель. От него получен сигнал. Самое простое — обратиться к нему. Он укажет объект. Но выдавать, рассекречивать своего человека непрофессионально. Подло. И недальновидно: на кого опираться в будущем? Мозг Лисицына лихорадочно работал. Почти как у героев романа Владимира Богомолова «В августе 44-го». Он наконец принял решение и громко объявил:
— Прошу господ не волноваться. Идет обычный досмотр в целях безопасности. Есть информация: в зале присутствует террорист. С целью захвата заложников. Или взрыва. Отдыхайте безмятежно, а я пройду в кабинет директора и буду некоторых по мере необходимости приглашать. Для беседы. Чтоб поделились, если заметили какие-либо странности. Рассчитываю на понимание.
Посетители нестройно, но по-прежнему весело загалдели: информация о бомбе и террористе их не взволновала.
Лисицын обаятельно улыбнулся и проследовал в помещение, облицованное панелями мореного дуба. Бросалась в глаза неприбранность на письменном столе. Хозяин, судя по всему, бывал здесь редко. Наверное, предпочитал пировать в зале с гостями.
Первым в кабинет прикатился толстячок-шарик — известный комик с галстуком-бабочкой и неизменным улыбчивым оскалом искусственных зубов.
— Готов к сотрудничеству, — с порога доложил он. — Могу хоть сейчас затравить десяток анекдотов.
— Среди вас находится некто… Крайне опасный. И очень нас интересующий, — не стал скрывать озабоченность Лисицын.
— Чем же он вас заинтересовал? — вытянулся в струнку и подобрал живот, демонстрируя готовность помочь, хохмач.
— Агитирует… Провоцирует… Проповедует… якобы истину, как он утверждает… Создает напряженность. Раньше на него никто внимания не обращал, теперь стал пользоваться популярностью.
— Популярностью пользуемся мы, здесь собравшиеся, — поправил полицейского сатирик.
Лисицын сдал назад:
— Я неточно выразился. Конечно, истину проповедуете вы. И какую… Нелицеприятную, смелую! Потому вас и знают, любят, ценят, показывают по телевизору, приглашают в Кремль... А этого самозванца никуда не зовут. Из чего вытекает: не может нести правду в массы тот, кого не раскручивают.
Сатирик подтвердил:
— Совершенно справедливо. Тут весь зал глаголет одни сплошные истины. Тут все главные ее проповедники и провозвестники. Если бы кто посторонний затесался, мы бы сразу обратили внимание.
— Преступник будет схвачен, изобличен и не собьет население с толку. Не составит вам ненужную конкуренцию, — пообещал Лисицын.
Следом явилась джаз-певица с рыжим перманентом.
— Нет-нет, — пританцовывая, как если бы стояла на сцене перед микрофоном, затараторила она. — Не может никто проникнуть в наш дружный круг любимцев публики. Не допустим. Никого подозрительного и чужого я здесь сегодня не видела.
Вкрадчиво ступая, пришел министр ипотечного строительства и загундосил:
— Я бы не хотел, чтобы о моем присутствии здесь узнал президент. Или премьер. Равно как и моя супруга.
Лисицын гарантировал ему полную конфиденциальность.
— Что касается крамольных речей, посягающих на искажение истины, — завел министр, — среди нас нет резидентов, мы от очернителей держимся подальше, от принципиальной позиции не отступаем ни на йоту. Народ должен знать правду и только правду, ничего, кроме правды, вести людей по дороге заблуждений было бы с нашей стороны преступно. Мы все как на подбор…
Ближе к рассвету у Лисицына разболелась голова. Стреляло в висках, ломило в затылке. Приходившие говорили одно и то же:
— Никаких случайных пророков в зале быть не может. Вклиниться в сплоченную армаду им не дано.
Наконец, возник осведомитель, благоразумно не попершийся на собеседование первым.
— Во что ты нас втравил? — напустился на него Лисицын. — Мы примчались, поскольку на улице его не поймать: при нашем появлении он будто растворяется, люди его укрывают. А здесь могли взять тепленьким.
Осведомитель укоризненно покачал головой.
— Чтобы я, да подвел? Он здесь! В самом уголочке. Сидит, падла, тихо.
— И никто его не заметил? Не обратил внимания?
— Здесь каждый любуется собой и видит прежде всего себя.
— Укажи нам его, — велел Лисицын. — Не имеем права облажаться. Иначе позора не оберемся. Да и смута может начаться. Попрут меня тогда с моей должности.
— Я к нему подойду и его поцелую. Тут и хватайте. Только не сразу, минут через пять.
Лисицын дал по рации распоряжение: «Наблюдайте, с кем наш друг будет лобзаться». И через некоторое время присоединился к коллегам.
— Видел? — спросил он Захарова.
— Засек.
По команде Лисицына дюжие ребята устремились к сидевшему в уголке странному и действительно непримелькавшемуся на экране и газетных полосах человеку. Как его, такого непопулярного, могли не заметить? На запястьях отщепенца защелкнулись наручники.
— Не того взяли, — заулюлюкали завсегдатаи. — Да, частенько порет чушь, но никто его всерьез не воспринимает.
Олимпийский чемпион по биатлону захохотал:
— Он просто идиот. Проповедует. И среди нас тоже несет хрень! Вы теперь идиотов отлавливаете?
Вакханалия не сбила Лисицына с толку.
— Очень опасный, — повторил он. — Его проповеди и прогнозы многих столкнули с правильной дороги.
— Но не мог же он нас взорвать?
— Дело гораздо хуже. Он может взорвать единство нашего монолитного общества! Возможно, агент иностранного влияния. Недобиток. Знаете, к чему призывал? Знаете, что прокламировал: «Не убий!», «Не укради», «Не пожелай жены ближнего»!
Присутствующие негодующе загомонили.
— Подлец!
— Отъявленный мерзавец!
— Спасибо, что выявили и изолировали его!
Лисицына вместе с его помощниками подозвали к накрытым столам, налили виски и коньяка, произнесли тосты.
На следующий день на конспиративной квартире (в депутатском улучшенной планировки доме) Лисицын увиделся с осведомителем.
— Объясни, — попросил он, — как такое может быть? Вас, носителей здорового духовного начала, светочей, умниц, пророков — все знают, ибо вы заслужили. А этот… Ни в лицо, ни творчески себя не зарекомендовал, в экономических диспутах участия не принимал. А его слушают на улицах и площадях. Чем заслужил повышенный авторитет?
Осведомитель ответил быстро:
— Тупые массы. Их легко одурачить. Произнеси нелепую фразу — и поднимут на щит. Заблуждение усваивается легче, чем правда. Ложному всегда поклоняются охотнее…
— Что посоветуешь с этим лжепророком сделать? Может, выслать в глухомань? Пусть медведям и лисам лекции читает.
— Ни в коем случае! — у осведомителя от волнения и негодования побелели губы. — Очень опасен. Надо его распять. Говорят, есть такая книга — Новый завет. Сам не читал, но рассказывают: в ней речь о том, что с кем-то поступили подобным образом. Распяли. Чтоб другим неповадно было.
