Мы сидим с ним в маленьком ресторанчике, что затерялся в узких, змееобразных улочках Авиньона. Турист сюда один точно не дойдет, зато свои знают, что у хозяина — бывшего летчика — под могучими платанами можно вкусно и по делу посидеть. Жак Монтеньяк — вице-мэр по международному сотрудничеству и туризму мэрии Авиньона, депутат. А до этого, между прочим, чемпион Франция по шахматам и 40 лет генеральный директор всей культуры этого старинного городка, в котором пережил шесть из семи арт-директоров. Это о многом говорит.
— Жак, есть один вопрос, который я не могу разрешить много лет: не понимаю, как город не треснет от такого наплыва людей? Город всех кормит, селит, любит — как удается такую армию обслужить без истерик и нервов? Или это маска?
— В 1947 году, когда Жан Вилар запустил эту штуку, он не знал, до каких размеров она разрастется. Я с 1974 года живу фестивалем и часто размышлял об этой дилемме: с одной стороны, фестиваль — да, это огромная удача Авиньона, имидж города. Но, с другой — есть и негатив: такое мощное событие действительно взрывает город. После фестиваля он долго приходит в сознание и начинает возвращаться к своим реальным параметрам. Я надеюсь, что за время, что я работаю с госпожой мэром Сесилией Хелле на посту ответственного за международные проекты, все-таки найти связь между взрывообразующим эффектом фестиваля и остальным временем года.
— Меня интересует экономика фестиваля: город и Авиньонский фестиваль в цифрах.
— Единственный раз серьезный экономический анализ был проведен Международным бюро экономического прогнозирования несколько лет назад, собственно, единственный и исчерпывающий. Все остальное — много цифр, мнений и прочее — это все «белый» шум, который, как правило, идет от журналистов или от пересказа пересказов. Это был серьезный экономический анализ, когда речь шла об отдаче фестиваля городу. А реальность экономическая такова: один евро, вложенный в фестиваль, то есть один вложенный евро государственных денег из любого источника, дает три евро возврата.
Так вот мы делали деталировку экономики: 16–17 миллионов евро — весь бюджет фестиваля. Город дает миллион шестьсот, плюс 600 тысяч непрямых инвестиций — получается два миллиона с небольшим. Нужно понимать, что Авиньонский фестиваль приносит городу самые большие выгоды. Но тут стоит упомянуть одно событие, которое его все-таки превзошло, — это 2000 год, когда Авиньон стал культурной столицей Европы.
— Хочу уточнить: три евро, полученные от вложенного одного, остаются в городе, в регионе или уходят наверх, в Париж? А уж там...
— Деньги возвращаются в экономику региона.
— Какое же количество народа в июле принимает город?
— Авиньон — это 96 тысяч жителей, а большой Авиньон, с областью, — примерно еще тысяч четыреста. Сколько приезжает туристов, точно не известно, потому что три недели в июле центр Авиньона забит так, что весь этот людской поток как бы выплескивается за крепостные стены и заселяет территорию большого Авиньона. Легче всего это проверяется по посещаемости спектаклей: в прошлом году 100 тысяч людей было на спектаклях IN и 925 тысяч на OFFe — это уже оцифровано. Но есть люди, которые приезжают за атмосферой, — они не ходят в театры, а просто болтаются в толпе по улицам.
— Если театр, фестиваль так стимулирует развитие экономики города, то хочется понять, как проявляется заинтересованность самого города? Что делается властями, чтобы еще больше привлечь туристов? Театралов завлекать не надо…
— Степень вовлеченности города в дела фестиваля меняется в зависимости от эпох. Я работал со всеми директорами. Я всех пережил — их было семь, я работал с шестью. Не работал только с Жаном Виларом, основавшим этот фестиваль. И хочу еще раз подчеркнуть, что участие города всегда зависело от времени и директора.
— Что вы имеете в виду и при каком директоре, на ваш взгляд, была золотая эпоха фестиваля?
— Очень сложно ответить, потому что я всегда был внутри, — менялись мэры, директора. За мою сорокалетнюю историю самым сильным был Поль Пью — он был следующим после Жана Вилара. Это Оливье Пи (нынешний директор фестиваля, избранный на четыре года. — М.Р.) должен вам сказать, что город на фестивале имел и имеет голос советника. Еще не сказал? С его стороны тоже будет много ужимок, и он не скажет напрямую, потому что он тоже трепетно относится к вопросу инвестиций со стороны государства — как бы чего не ляпнуть. Но при этом надо заметить, что он абсолютно свободен — его защищает хартия Вилара. Он может себе позволить все что угодно. Но Оливье как раз мудрый и тонкий человек. В общем, чтобы понимать правила игры, надо понимать, что Оливье прикрыт хартией.
— А в чем состоит ее главный принцип?
— Как только директор назначен на свое место, вообще НИКТО не может влезать в его дела. Выбор спектаклей, художественное содержание фестиваля — он делает ЧТО ХОЧЕТ. Выбирает спектакли абсолютно на свой субъективный вкус. НИКТО не имеет права давать ему советы.
— И даже государство, которое дает больше всего денег?
— Нет. Никто! Его выбирают два человека — министр культуры Франции и мэр Авиньона — это они подписывают его назначение. Но оба при этом не имеют права диктовать. И это политическое завещание господина Вилара, который сказал: вы посадили его на трон — доверяйте ему. Я вот вспоминаю, как на одном из фестивалей были писающие/какающие мальчики (скандальный спектакль Яна Фабра начала 2000-х. — М.Р.) периода директорства Венсана Будрие. Но он захотел пригласить Фабра и пригласил — это его выбор. А с Кастеллуччи еще круче вышло — там был религиозный вызов.
— А если городу что-то не понравится — тот же религиозный вызов? У нас недавно была история с оперой Вагнера «Тангейзер», и молодого режиссера судили — правда, оправдали — за оскорбление чувств верующих. Как в таком случае быть директору?
— А все просто — ему говорят: дорогой ты наш, у тебя перевыборы на следующий срок. Директора могут переизбираться два раза на четыре года каждый. И единственное его стимулирование на договороспособность — это перевыборы на следующий срок.
— Чье слово для директора важнее: министерства, которое дает основную часть денег, или мэрии Авиньона? В конфликтной ситуации за кем остается последнее слово?
— Ни за кем. У директора фестиваля на время правления столько же власти, как у двух других. Это договор между тремя. На фестивале обычно присутствуют все властные структуры страны: в этом году здесь побывали восемь министров — и каждый из них пришел к Оливье Пи, чтобы с ним сфотографироваться и поцеловаться.
— Я давно работаю на Авиньоне, и в его официальной программе — меньше, в основном неофициальной были русские театры. Только в 1996 году с колоссальным успехом прошли замечательные «Русские сезоны». Но последние почти двадцать лет, простите, русских не приглашают. Почему? Они так плохи?
— Я до сих пор остаюсь казначеем фестиваля IN и могу сказать, что самое большое присутствие русского театра действительно было при директоре Февре д’Арсье в проекте «Теорема». Но как получилось тут с «русскими сезонами»? Не так спонтанно и творчески, как кажется. Потому что я, будучи директором культуры Авиньона и управляя проектом «Авиньон — европейская столица культуры», вышел на европейские структуры и нашел деньги. И эти деньги в рамках «Теоремы» пришли как раз для реализации «русских сезонов». Были деньги — были русские театры. После этого денег не было.
— Значит, дело в деньгах, а не в политике и межгосударственных отношениях, которые за последний год ужасно испортились между Россией и европейскими странами?
— Популистские лозунги о независимости культуры от денег — это для народа. Но мы же прекрасно понимаем, что политика и деньги идут всегда рядом. И понятно, что к конъюнктуре того периода добавлялась добрая воля Февра д’Арсье. Также было мое внутреннее большое желание способствовать этому, и, как я уже говорил, была «Теорема», которая позволила финансировать приезд русских. И я абсолютно с вами согласен, что сейчас мы наблюдаем замирание. Например, в этом году Оливье Пи для фокуса фестиваля взял Аргентину, а из русских был один Серебренников, что уже неплохо. Я вынужден констатировать, что предыдущие директора совсем не вкладывали в это направление. У них скорее были саксонские, франкофонские театры и так далее — только не русские. Но мне кажется, что с Оливье Пи могут начаться перемены, возрождение. И, может, это начало позволит вытащить пробку из горлышка. Мы собираемся открыть дверь для русского театра.
— А санкции не помешают?
— Я считаю, что санкции были, они в прошлом времени. Господин Путин и господин Олланд делают в настоящее время все возможное, чтобы восстановить отношения. И они оба говорили это в печатном виде. Не может быть, чтобы такие политические фигуры обманывали нас. Нет-нет, это невозможно.
— А вы сами видели спектакль Кирилла Серебренникова «Идиоты»? Или не успели?
— Да, видел. Если говорить без политеса — это интересно, но он не был лучшим спектаклем фестиваля. От «Ричарда III» Томаса Остермайера более сильное впечатление. Считается, что русские в театре сильнее немцев, но для меня в этой дуэли выиграли немцы.
— Какие в таком случае перспективы у русского театра в Авиньоне? Это реальность или мечты?
— Для меня русский театр сильный, и сейчас я чувствую, что пришло время возобновлять его присутствие в Авиньоне. Я со своими скромными возможностями уже встал на этот путь.
— Вы один так считаете или это коллективное мнение? А вам не говорят: нет, с русскими не надо сейчас иметь дело?
— Это мое мнение, но надо понимать, что в нашей мэрии ничего не происходит без одобрения мэра. Госпожа мэр этому проекту дала зеленый свет, поэтому мы сейчас делаем большой проект, который состоит из нескольких частей: первая — образовательная — между ЛГИТМиКом и Высшей школой театральных специалистов, вторая — сезон русского театра вне фестивальной горячки — сейчас обсуждаем контент. И третье направление — сотрудничество с филиалом IN — фестивалем в Вильневе (местечко на другом берегу Роны. — М.Р.), потому что в 2017 году мы хотим сделать именно в Вильневе «русский сезон».
— Почему Санкт-Петербург, а не Москву вы берете в партнеры?
— Потому что есть исторические причины, хотя я знаю оба города очень хорошо. Тем более что Москва — более мощный и богатый город, но я же знаю, что президент Путин из Петербурга. Есть на этот счет интересный аргумент: Авиньон 600 лет был итальянским городом, а Петербург — самый итальянский город в России, он построен в итальянской эстетике.
— Но дайте мне надежду, как коренной москвичке, что Москва также будет в Авиньоне.
— Почему нет, если господин Путин присутствует и там, и там.
— Прекрасная шутка.
— Мы же понимаем, что в футболе «Зенит» — это круче, чем все другие команды. А мэр Москвы вообще у вас из Сибири. Я также знаю все о вашей «Золотой маске». Мы знаем, что у господина Серебренникова много проблем, а госпожа Лаврецова (директор питерского ТЮЗа и фестиваля «Радуга». — М.Р.) говорит, что у нее нет проблем. И к тому же, чтобы делать такие большие проекты, нужны люди. И, конечно, нельзя не принимать во внимание мою особую чувствительность к России. Я работал со многими мэрами, и за время моей карьеры я четко понял, что предрасположенность ответственных людей к тому или иному вопросу играет свою роль. Жизнь так устроена: если я предпочитаю Россию Болгарии, Румынии или кому-то еще, то это в конце концов сработает.
— Важный вопрос — безопасность: криминал во время фестиваля — это проблема или нет?
— Проблема безопасности вообще свойственна Авиньону, но в период фестиваля на самом деле проблем меньше. Если смотреть статистику, то в это время здесь спокойнее. У нас, естественно, усиливаются все службы порядка, ну и потом сами люди себя могут обезопасить — их слишком много, чтобы можно было кого-то зарезать или убить.
— Был ли за время вашей работы экстраординарный случай?
— Несколько лет назад была разборка двух группировок с Балкан, но это не имело никакого отношения к фестивалю: просто сведение счетов, и в результате — несколько трупов. Самая большая наша неприятность — это карманники. Неприятно, конечно, но не опасно для жизни. Я еще раз возвращаюсь к своей идее, что большое скопление людей само себя предохраняет от неприятностей. Два дня подряд я тут возвращался домой после двух часов ночи, и все было спокойно: полно людей кругом, все веселятся. А зимой я бы не советовал выходить в Авиньоне погулять в два часа ночи.
— Господин Монтеньяк, я узнала все что хотела об Авиньонском фестивале, но, возможно, я о чем-то у вас не спросила?
— Знаете, я смотрю на мою жизнь, которая в большей степени прожита. Сорок лет были трудные, но по воспоминаниям они невероятно сильные. И это дарит удовлетворение — вот что я, оказывается, сделал в течение всей моей жизни. Если бы я не встретил Авиньонский фестиваль, я бы потерял что-то важное. Доказательство тому: в самом начале этого фестиваля у меня было ощущение, что меня затопит, завалит все, что предстоит сделать. Но теперь, когда фестиваль закрылся, — все в порядке и на месте. Сожалею, что мало посмотрел. Жан Вилар когда-то очень хорошо сказал о своем администраторе: пророк ничего не стоит без того ослика, который его везет. Я был осликом, и все «пророки» Авиньона ехали на мне. Когда я вижу, как складывалась жизнь у директоров фестиваля и мэров, думаю, что ослик был неплох, неплох.
ЧТО НУЖНО ЗНАТЬ О ФЕСТИВАЛЕ В АВИНЬОНЕ
Это театральная Мекка Европы на три недели в середине лета. Первый фестиваль состоялся 69 лет назад.
Это фестиваль фестивалей: основной — IN (приглашает дирекция, все оплачивает государство), неофициальный — OFF (за счет самих участников, приезжающих на этот огромный театральный рынок себя показать и других посмотреть).
Здесь же всегда — фестиваль современного танца, фестиваль с шапито в Вильневе и современный цирк на острове Пьо — местечке рядом с городом.
Фестиваль варится внутри крепостных стен Рампара и как паутина расползается за их пределы — иногда надо добираться на автобусах и машинах.
Фестиваль обожает эксперименты. Так, в 1995-м здесь играли спектакль «Служанка. История без конца» (служанка — это дежурный свет на сцене). Без перерыва 24 часа в Авиньоне всю неделю — днем и ночью с 30 актерами на сцене.
Нынешний директор, известный режиссер Оливье Пи, всегда отмечает здесь свой день рождения — 24 июля.
И самое главное — это атмосфера, которой нет нигде в мире. Тотальны театр, свобода, памятники древности, радость, тусовка, жара (как правило).
P.S. Автор благодарит Светлану Бакунову и Ирину Зайцеву за помощь в подготовке материала.
