— Валерий Александрович, какие роли в театре и кино наиболее пришлись вам по душе?
— Ион Друцэ подарил мне книжку и написал: «Верю в то утро, когда ты проснешься знаменитым». Такого утра у меня не было. Я проснулся знаменитым ближе к вечеру. Моя роль злодея в сериале «Петербургские тайны» считается классической. Меня не любила вся страна, но уважала. Пока я снимался в нем, бабушки у подъездов спрашивали: «Когда же тебя убьют?». А я им отвечал: «Не надейтесь». Назвать любимые роли — трудно. Проще назвать режиссеров, которые открыли во мне то, чего я сам про себя не знал. Назову их: Ростислав Горяев из Александринки, Леонид Хейфец из Театра армии, Юрий Еремин из «Моссовета» и, конечно, Кама Гинкас. Именно из-за него я перешел из Малого в ТЮЗ.
— Кто для вас хороший режиссер?
— Человек, который может поставить передо мной невыполнимую задачу. Тогда я вытаскиваю из себя все. Пока не появится свет в конце туннеля. Слава богу, он всегда появлялся. (Смеется.) Художник должен пробуждать добрые чувства. А власть должна лелеять, холить и беречь такого художника.
— Какой вы себе представляли профессию и какой она в итоге предстала?
— Мальчик читал про войну, а женщины плакали и хлопали ему от восторга. Тогда я подумал, что если я стану артистом, то буду получать сладости и аплодисменты. Так и получилось — в 6 лет. За первую роль я получил кулек конфет. Конечно, профессия мне представлялась совсем другой. Никогда не думал, что она будет занимать всю мою жизнь. Уверен, что занимаюсь любимым делом. Более того, я еще не наигрался.
— Есть ли разница между игрой в театре и кино? Где вам больше нравится работать?
— Конечно, сцена. Театр — искусство, которое умирает сразу после рождения. Прошел спектакль. Ты сказал слово — оно вылетело. Публика его восприняла. Больше оно не вернется. Не возникнет та эмоция, которая возникла в эту секунду. В другой день, на другом спектакле будет обязательно по-другому. Театр — это момент владения залом. Я пытаюсь, чтобы публика дышала со мной в одном ритме, их сердца стучали в унисон с моим.
— А вообще сыгранные роли оставили след в вашей жизни?
— Безусловно. Все роли оказывают на меня влияние, особенно раньше. Сейчас снимаюсь в 5–6 картинах одновременно, постоянно думаю: только бы не схалтурить, не свалиться в яму штампов. Но вот что странно: я не знаю до сих пор, какой я на самом деле, какую роль я пытаюсь играть и кто такой Валерий Баринов.
— Сейчас Год литературы. Известна ваша любовь к дневникам Льва Толстого, Солженицына. Что вас привлекает в этих классиках?
— Толстого я читаю на даче в уединении. А с Солженицыным был знаком, играл в его пьесе в Малом театре. Он у меня спросил: как называется ваша деревня? Я ответил: Неполоть. На это он сказал: благозвучно. Я из Орловской области. Здесь родились Тургенев, Лесков, Андреев, Фет, Борис Зайцев. Бунин считал Орел своей родиной, хотя он там только учился. В общем, край у нас благодатный.
— Вы мечтали сыграть литературный или исторический персонаж?
— Я уже сыграл Толстого. Мне удалось проникнуть в те страдания, которые он испытывал в последние годы жизни в Ясной Поляне. Но творческую личность воплощать на сцене или в кино сложно. Другое дело читать дневники писателей вслух. Лев Николаевич думал пером. Мысли рождались, когда он его брал. Читать его мучительно трудно, но интересно. Еще я играл маршала Жукова. Долго отказывался от этой работы. Есть закон: не надо играть того, кого уже хорошо сыграли. В документальном фильме «Жизнь и смерть Петра Столыпина» я снялся в образе выдающегося реформатора.
— Не кажется ли вам, что наше кино очень политизировано, переполнено криминалом и «чернухой»? Чего ему не хватает?
— Да, этим оно изобилует. Но кинематограф не политизирован. Политика мало вмешивается в киноиндустрию. Мне кажется, что кино должно заканчиваться светом в конце туннеля, а не разоблачать и не добивать людей мраком.
