— Елена, в прошлый свой приезд вы специально ездили купаться в озерах недалеко от Витебска, говорили тогда, что они мистическим образом передают вам свою энергетику. В этом году вы только прилетели и вряд ли где-то успели побывать, но, возможно, что-то купили или планируете это сделать?
— Я здесь покупаю много чего. Во-первых, целый чемодан одежды, потому что радует и качество, и цена. И этим фактом белорусам надо гордиться, а не стесняться! Попробуйте взять 100 долларов и купить где-то много детской одежды. А здесь это возможно. Я, например, покупала ползунки в Нью-Йорке и могу сказать, что там качество хуже. И я одеваю ребенка в белорусскую одежду. И, надеюсь, у меня будет второй ребенок, и ему я тоже буду покупать одежду здесь. И еще я везу из Витебска хорошие продукты, много, и складываю их маме, папе и ребенку.
— Вас послушаешь — заботливая дочь, ласковая мать. А между тем у вас репутация человека, которому больше всех надо, ведь вы постоянно ругаетесь то с блогерами, то с рестораном быстрого питания, чуть ли не деретесь... Хотя вроде не королевское это дело!
— Почему «чуть ли не»? Я именно дерусь! И я не королева, потому что не в королевстве живем! Вот давайте вспомним ту самую мою «драку» с рестораном, не будем лишний раз его называть по имени. Вот представьте себе: вы живете в доме, и вам осталось две недели до рождения ребенка. И каждое утро у вас под окном приезжает в четыре утра тяжелая машина и скидывает с грохотом у вашего парадного железные ящики. И вы ничего не можете сделать! И вам говорят: «Не нравится — поменяй квартиру!» В Европе такое невозможно. И я попыталась побороться. И в результате поменяла квартиру... Мне кажется, любой человек понимает, что если ему скажут гадость... А я человек эмоциональный и харизматичный... Росла до 16 лет в поселке Вьюжный, мои родители работали на судостроительном заводе «Нерпа», где ремонтируют и утилизируют подводные лодки, моя сестра знает три языка, у папы не одно высшее образование, у меня их два... Я, кстати, пианистка, я умею играть на рояле, и если бы не стала тем, кем стала, то была бы учительницей музыки или концертирующей пианисткой.
— Вы не только самостоятельно пишете, но и аранжируете свои мелодии?
— Нет, я только пишу мелодии, а мои музыканты знают, как их аранжировать.
— Вы себя больше позиционируете как поэта или как композитора?
— Я не поэт. Поэтами были Цветаева с Ахматовой. Давайте вначале я умру, потому что при жизни нельзя оценить послужной список. И это не скромность, это реальность. Александр Пушкин — поэт, Вера Полозкова — поэт…
— Как вы оцениваете свои вокальные возможности? Что делает вас звездой: вокал или именно создание песен?
— Я не вокалистка уровня джазовой певицы, я всего лишь актриса, но я буду всю жизнь тянуться к этому. И, может быть, не достигну, поэтому какая я звезда? И когда я приезжаю на какие-то европейские фестивали и вижу, что там… Но, с другой стороны, я говорю: «У вас не было 17-го года, 45-го года. Дай вам 17-й и 45-й, у вас не то что джаза — вас, быть может, и не было, а мы живем! И поем!»
— Недавно мы видели вас на концерте Интарса Бусулиса, он исполнял ваши песни, а вы, в частности, выступали как переводчик текста его песни. Расскажите про этот творческий союз.
— Я стараюсь помогать, если вижу, что люди — настоящие музыканты. И это так важно — взять за руку и провести... Но сразу возникает много вопросов, и главный: «А он вам кто?» Кто-кто… Да никто! Друг, хороший музыкант. Он принимал участие в моих концертах в Питере. Я же питерская, вы знаете! Кстати, как говорила одна знаменитая женщина, не буду называть ее (видимо, Алла Пугачева. — Авт.): «Только Ваенга и Розенбаум из тех, кто в шоу-бизнесе, могут позволить себе жить в Питере!» Так вот, он принял участие в моих питерских концертах. А потом в Москве уже был его сольный концерт, и я действительно переводила одну его песню, которая называется «Гравитация». Там рассказывается, как просто двое пили кофе и просто не удержали чашку, потому что гравитация, и… В общем, утром мужчина проснулся в постели с девушкой друга… Вот так… Я в последнее время начала писать тексты от мужского лица.
— Писать от мужского лица женщине довольно сложно, это же совсем другая энергетика стихосложения. На это была способна разве что Марина Цветаева, а вот Анна Ахматова так не писала. Что вы делаете, чтобы написать такие стихи, — перевоплощаетесь в мужчину? Пытаетесь увидеть мир его глазами и почувствовать его чувствами?
— Нет, не перевоплощаюсь. Я не вижу разницы между восприятием мира мужчины и женщины. Я считаю, что это все придумано: мужская логика, женская логика… Скажите мужчине: «Я от тебя ухожу!» И потом добавьте: «Тебе что, больно? Ну ты же мужчина!» Нет, больно одинаково всем. И я не перевоплощаюсь, я абсолютная натуралка! Просто пишу слова, мелодию и очень много работаю.
— Не слишком ли много? Помнится, вы опасались, что из-за гастролей вас бросит муж.
— А он и бросил! Теперь я боюсь, что бросит второй... (Смеется.) Нет, я действительно много работаю, и даже говорят, что это потому, что я очень жадная. Но эти люди почему-то не знают о том, что я даю кроме платных еще и бесплатные концерты. Скажем, на концерт, посвященный 150-летию Владивостока, вход был свободным. Но про это не пишут! Про благотворительность никому ведь не интересно…
— Может быть, про вас не пишут, потому что вы слишком часто судитесь с прессой?
— Про меня не пишут? Про меня слишком много пишут, и притом такой ерунды! О главном не пишут, вот что я сказала. И я, как это ни парадоксально звучит, очень уважаю профессию журналиста, потому что в наше время хороший журналист — бедный журналист. И многие знакомые журналисты говорили мне: «Если не писать о цвете туфель и нижнего белья, текст не поставят в издание». И когда моя мама читает про моих якобы любовников и говорит мне потом: «Как ты могла?!» Что я должна делать? И у меня плохие отношения с Малаховым. Но притом он был первым, кто позвонил мне в роддом. Не мама, не папа! Малахов! И сказал: «Ну, рассказывай, как ты там!» И я ему ответила: «Странно, что ты ни одним из врачей в халате был…» И когда я стала выгонять журналистов со своей дачи… Представьте: ты копаешься в огороде, а к тебе лезут через забор… С камерой… А потом говорят, что у меня война с журналистами! У меня с козлами война!
Но когда погиб военный журналист, оператор Анатолий Клян, я сидела и плакала. Я его не знала, но я гладила его фотографию, плакала и говорила: «Вечная тебе память!» Вот это был человек — двадцать певичек рядом не встанет.
— Вы верующий человек?
— Да, верующий. Но я это никому не навязываю, просто констатирую. И я очень благодарна Богу, что так долго шла к своей популярности. Если бы он дал мне славу в 20 лет, может, я ее не вынесла бы, крышу бы снесло. А потом — 20 лет! Всего так хочется, туфли там красивые… И я рада, что этого не случилось.
— Теперь вы уже взрослая женщина, туфли — уже не главное, помнится, вы хотели открыть частный детский сад…
— Моя мечта упирается в финансы, но ни у кого финансы я просить не буду, потому что хочешь — заработай! И я замужем не за богатым и не жалею об этом: у каждого своя судьба... И я никогда не хотела испортить жизнь никакому олигарху, потому что я не подарок... Но когда пишут, какие я якобы получаю деньги… Да если бы я столько зарабатывала, я бы уже лет десять как была свободна и достроила бы наконец дом…
— Любите ли вы анекдоты? Расскажите какой-нибудь.
— Я сама анекдот… Ну какой? «Я — звезда!» Самой смешно…
— Некогда вы поспорили, что похудеете на 10 кг, за деньги, и похудели на 11…
— А потом десять набрала! Но когда я недавно услышала и увидела Лиз Райт, я пошла и купила себе два кулька картошки с майонезом. И сказала мужу: «Не надо на меня так смотреть — главное, чтобы я пела хорошо!» Вот под таким впечатлением была…
