Михаил Александрович Шолохов родился 24 мая 1905 года. И у меня есть повод еще раз рассказать о нем, его жизни в Москве, где зарегистрированный Биржей труда «чернорабочий» стал через пять лет великим писателем.
Впервые Миша Шолохов увидел Москву в 1914 году, когда началась мировая война. Отец привез девятилетнего сына к окулистам. Лежал он в стационаре лечебницы. Адрес ее точно назван в романе. Доставленный в Москву после ранения Григорий Мелехов услышал на перроне вокзала, как врач указал медсестре, куда его доставить: «Глазная лечебница доктора Снегирева! Колпачный переулок».
Это не вымысел, доктор такой был, и лечебница такая существовала, ее здание под номером 11 сохранилось в тихом переулке вблизи Курского вокзала, откуда в тишине ночи долетали до Григория гудки паровозов. В «Тихом Доне» помянута и другая лечебница на Тверской улице. По-видимому, и там Миша оказался. В палате этой лечебницы раненый казак позволил себе дерзкую выходку, не захотев общаться с «императорской особой», попросил «сходить по малой нужде». Лечебница сохранилась в переулке Садовских, куда глазную больницу во время реконструкции Тверской передвинули.
На следующий, 1915 год отец приехал с сыном в Москву для продолжения учения, начатого на Дону. «Не окончив Каргинского училища, — рассказывал Шолохов, — поступил в подготовительный класс московской гимназии имени Шелапутина. Была в свое время такая гимназия. Учился в Москве года два-три». Гимназия находилась в Трубецком переулке, 14, переименованном в улицу Хользунова. (В годы СССР здание занимала Академия Генерального штаба). В гимназии за «года два-три» обучили писать абсолютно грамотно красивым почерком, в чем я убедился, когда тридцать лет назад нашел в Москве считавшиеся утраченными рукописи «Тихого Дона».
Где жил гимназист Миша Шолохов? На мой вопрос, переданный дочерью писателя Марией Михайловной отцу, получил от него ответ: «На Плющихе, в Долгом переулке». Ныне это улица Бурденко. Отец оставил сына на попечении учителя приготовительного класса гимназии Александра Павловича Ермолова. Жил Миша с его сыном Сашей в детской комнате квартиры 7 на втором этаже дома 20. Его больше нет.
Этот адрес запомнился Шолохову на всю жизнь, как все другие московские адреса. Биографы упоминают Староконюшенный переулок, где якобы после Гражданской войны он жил в «холостяцкой большой комнате». На вопрос: «Где вы жили после приезда в Москву в 1922 году»? — получил ответ: «Там же, где и первый раз, в Долгом переулке на Плющихе». На пороге той квартиры возмужавший Шолохов появился в солдатской шинели и папахе. Приехал с желанием учиться в Московском университете. Биржа труда направила на работу грузчиком.
Таскал кули на Ярославском вокзале, мостил улицы булыжниками. Клал кирпичи, разгружал вагоны.
Через год, в августе, секция «совторгслужащих» Биржи труда направила чернорабочего в домоуправление № 803 на Красной Пресне. Перемена профессии дала время и силы писать, и в сентябре на Большой Дмитровке, 15б, где помещалась газета московских комсомольцев «Юношеская правда» (ныне «Московский комсомолец»), появился восемнадцатилетний автор с рассказом «Испытание». Его герой, некто Тютиков, получает задание секретаря комитета комсомола испытать в дороге попутчика секретаря волостной ячейки Покусаева, спровоцировав его на антисоветские высказывания. И выявить таким путем его истинное лицо.
«Испытание» газета напечатала 19 сентября 1923 года за подписью М.Шолох. В приподнятом настроении автор принес газету домой, в коммунальную квартиру дома по Георгиевскому переулку, 2, на углу Тверской. Сюда его вселили волею начальника домоуправления № 803 вопреки жильцам, попытавшимся избавиться от навязанного соседа в суде, ставшем на сторону бездомного. Был он гол как сокол и попросил оставить ему в пустой комнате бархатные занавески на окнах. На таких «бархатах» спал. Вечно шутивший жилец, раскуривавший трубку, быстро помирился с хозяевами и рассказывал, что сидит в домоуправлении, обложившись книгами, в которых ничего не понимает. В тот день предложил соседям: «Вот напечатал «подвальчик», давайте прочту…» Чтение с родителями слушала маленькая девочка, расхохотавшаяся на том месте, где упоминался «облезлый зад лошаденки». Об этом она написала мне, когда я занимался поиском московских адресов Шолохова.
Второй «подвальчик», рассказ «Три» о жизни в общежитии трех друзей, вышел в нашей газете 30 октября с посвящением: «Рабфаку имени Покровского». В образе комсомольца, таскающего на вокзале кули, распевающего песню «Молодая гвардия», который «все время занимался самообразованием», можно признать Шолохова, потому что взятые в кавычки слова приведены им в автобиографии.
Рабфак помещался в старом здании Московского университета на Моховой. На рабфаке учились по путевкам комсомола рабочие с производственным стажем. Такой путевки бывший «продовольственный комиссар» не имел, как и рабочего стажа. Остался Михаил Шолохов без высшего образования, как Иван Бунин, еще один наш нобелевский лауреат, не ладивший с математикой и потому одолевший всего три класса гимназии.
В ноябре «молчаливый и застенчивый» новичок появился на занятиях литературной студии «Молодой гвардии» на Покровке, 3, в бывших меблированных комнатах. Там жили Михаил Светлов и другие молодые литераторы. Занятия вели Осип Брик, Виктор Шкловский, Николай Асеев. Представил Михаила друг Василий Кудашев. Они познакомились на рабфаке. «С трудом преодолевая застенчивость», прочитал новичок свой рассказ, после чего его приняли в «Молодую гвардию». На занятии по теме «О сюжете» Шолохов лучше всех выполнил учебное задание, сочинил рассказ, используя литературный прием «обратного эффекта».
Появлялся Шолохов на занятиях в Литературном институте, основанном Валерием Брюсовым на Поварской, и в бывшем дворце Морозова на Воздвиженке, где находилась Московская ассоциация пролетарских писателей. И там читал свой рассказ.
Прожив два года в Москве, Шолохов уехал на Дон и вернулся с молодой женой Марией. После епархиального училища она хотела продолжать занятия, но муж ей сказал: «Работать ты будешь только у меня». «Я не поняла тогда, а ведь он прав был. Он ночью пишет, а днем, пока работает, переписываю… Почерк у него разборчивый, ясный, красивый, — рассказывала Мария Петровна, с которой я встречался в Москве и станице. — Он, бывало, даже успевал писать на работе, в домоуправлении, а когда приходил, то первым делом говорил: «Глянь, что я написал». Сочинял тогда «Донские рассказы».
Публиковались они не сразу. Третий «фельетон» в «Юношеской правде» под названием «Ревизор» появился 12 апреля 1924 года. Гонорар позволил, по словам Марии Петровны, устроить «пир с селедкой и картошкой». С наступлением лета молодые сняли дачу под Москвой, но вскоре в день рождения, 24 мая, Шолохов покинул службу в жилищном кооперативе «Берите пример» и с трудом доставшуюся комнату. Молодые на лето уехали к родителям на Дон. Михаил оставил секретарю «Молодой гвардии» Марку Колосову рассказ «Звери» и письмо, что намерен «приехать обратно в Москву», но «денег у меня — черт-ма».
Появился в Москве осенью с надеждой найти «квартиру» и жить литературным трудом. Приехал не с пустыми руками. Отнес в журналы рассказы в ожидании гонорара. Но пока считал каждую копейку. Попытался «при помощи дворничих стряпаться». За 50 копеек, накупив продукты, сварил суп и пожарил 2 котлеты, обеда хватило на два дня, о чем подробно доложил в письме «милой моей Марусе». Спустя месяц, 14 декабря, в нашей газете, ставшей «Молодым ленинцем» после смерти Ленина, появился шедевр — рассказ «Родинка».
Жил Шолохов без жены в том же Георгиевском переулке, 2, в квартире друга. Им был Левон Мирумян (Лев Мирумов). Он служил в экономическом отделе на Лубянке, по совместительству являлся домоуправом. Племянник Мирумова Виктор рассказал мне, что дядя и Миша сидели за одним столом и писали. Один — пьесу «Любовь чекиста», другой — рассказы. Эта дружба породила в больном воображении фанатов плагиата массу лживых версий вплоть до той, где Шолохова назвали «проектом ОГПУ».
В жизни Шолохова 1925 год полон радостных событий. Тогда вышло 15 рассказов и повесть в периодике и отдельными книжками. Они появлялись почти каждый месяц. Редакции просили еще. Перед Шолоховым открылись двери лучших журналов и книжных редакций. Сборник, подготовленный издательством «Новая Москва», прочитал чтимый Лениным известный писатель Александр Серафимович, пожелавший увидеть автора. Встреча, сыгравшая важную роль в его судьбе, состоялась в 1-м Доме Советов, гостинице «Националь». После чего в дневнике автора «Железного потока» появилась запись: «И черт знает как талантлив!» Шолохов услышал о себе: «До чего вы молодец, невелика ваша книжка — восемь рассказов. А событий в них на целый роман…»
Роман Шолохов начал сочинять, вернувшись в станицу. Известные миру слова: «Тихий Дон». Роман. Часть первая» датированы «1925. Осень». Сохранились две рукописные главы этой версии романа, они впервые опубликованы мной в газете «Московская правда» 20 мая 1990 года и книге «Кто написал «Тихий Дон». Об этом варианте романа Шолохов рассказывал: «В 1925 году осенью стал было писать «Тихий Дон», но после того, как написал 3–4 п.л., бросил. Показалось не под силу. Начинал первоначально с 1917 г., с похода на Петроград генерала Корнилова. Через год взялся снова и, отступив, решил показать довоенное казачество». Что следует из этих слов? То, что поминаемой биографами «Донщины» не сочинял.
Потерпев неудачу, без жены, ожидавшей на Дону рождение первенца, Шолохов едет снова в Москву и останавливается на Первой Мещанской улице, ныне проспект Мира, 40, в квартире друзей братьев Алексея и Тимофея Ларченко, с которыми, как с Василием Кудашевым, познакомился в общежитии рабфака имени Покровского. Читает, по свидетельству соседки, приславшей мне письмо, «Войну и мир», книги о мировой и Гражданской войне, мемуары белых генералов. Изучает документы: приказы, воззвания, директивы, прессу тех времен. И пишет «Донские рассказы», предлагая московским журналам.
После рождения в феврале 1926 года дочери Светланы, повидав новорожденную, в марте снова появился в Москве, где выходят сборники с названием «Донские рассказы» и «Лазоревая степь». Живет у друга Василия Кудашева в маленькой комнате с одним окном в квартире 13, в Камергерском переулке, 5/7, в сохранившемся большом доходном доме у Художественного театра. Из Москвы шлет письмо казаку Харлампию Ермакову, преобразуя главного героя задуманного романа, договаривается с ним о встрече. А 4 апреля «родной моей и милой» пишет: «Скажу лишь пару слов о наиболее для тебя интересном. С приездом сейчас же сажусь за роман… мне необходимо писать то, что называется полотном, а в Москве прощайся с этим!»
В письмах, недавно опубликованных сыном писателя М.М.Шолоховым, видно, что молодые три года после женитьбы жили в нужде. Денег не хватало на самое необходимое. Шолохов привез в Москву турецкую шашку «изумительной работы с серебряным эфесом и ножнами», чтобы продать. Но покупателей не нашел… В переписке молодых постоянно обсуждается идея о жизни в Москве. Оба очень этого хотели тогда. Друг Лев Мирумов строил кооперативный дом. Шолохов внес вступительный взнос в кооператив и готов был оплачивать паи. Но пока пришлось ютиться в комнатке Василия Кудашева. В «Журнале крестьянской молодежи», где служил лучший друг, предлагают Шолохову штатную должность. Там занятия днем. А «между делом вечерами буду писать небольшие рассказы. Спрос огромный! … Тянут везде, только давай… Киплю как в огне!» Это выдержка из письма от 17 августа 1926 года после возвращения из станицы.
Через неделю, рассказав, как обычно, о литературных новостях, Шолохов начинает развивать мысль, неожиданную для Марии Петровны: «Перед отъездом мы окончательно решили жить в Москве. С приездом первое время я тоже придерживался этого мнения, но потом встало сомнение». Не только потому, что жилье не предвиделось. «Ты понимаешь, что от меня ждут большой вещи, а если я ее не дам за эти года, т.е. 26–27 лет, то я сойду с литературной сцены. И жертвовать трудами стольких лет мне обидно. Живя в Москве или около Москвы, я, безусловно, не смогу написать не только роман, но даже пару приличных рассказов».
Переполняемый страстным желанием творить, Шолохов обещает «моей славной и родной» всего за несколько месяцев сочинить роман! «И я, Маруся, склоняюсь к тому, чтобы эту зиму перебыть там (на Дону. — «МК»), написать роман (к маю т/г. я напишу его, это вне всякого сомнения), отдыхая от романа, писать рассказы, хоть один в месяц, а уже весною ехать в Москву. Паевые взносы 200 р. я внесу, и к весне будущего года мне будет квартира непременно». Выполнить задуманное блестяще удалось. 2 ноября 1926 года Шолохов все еще в Москве. Далее вырывается на Дон, и через несколько дней происходит долгожданное: на чистом листе снова пишутся слова: «Тихий Дон». Роман. Часть первая». В углу на полях: «Вешенская, 6 ноября». Но текста нет. Он появляется под датой «8.XI»: «Григорий пришел с игрищ после третьих петухов…» Спустя неделю Шолохова осеняет мысль начать роман другим эпизодом. Третий раз выводит: «Тихий Дон». Роман. Часть первая, 1А». Буквой выделяет новую главу от прежней с номером 1. И 15 ноября появляется всем известное начало: «Мелеховский двор на самом краю станицы». В поздней редакции — «на самом краю хутора».
Откуда я все это знаю? Рукописи романа увидел в Москве тридцать лет назад в квартире вдовы Василия Кудашева. К маю, как мечтал, написать роман не удалось. В столице с рукописью первой части эпопеи появился осенью 1927 года. Чтобы она стала книгой, направился в «Государственное издательство» — Госиздат. Через месяц там отказали: «Восхваление казачества! Идеализация казачьего быта!» Иной прием его ожидал в издательстве «Московский рабочий» у редактора Анны Грудской. «Вот прочтите эту рукопись», — сказала Грудская, входя в мою книжную консультацию. — Новый автор, понравится ли вам?» И протянула довольно объемистую рукопись. Я поморщилась. «Какая толстая!» — «Ну, не торопитесь — не к спеху». Вернулась домой, сделала свои обычные дела и часов в 10 вечера развернула рукопись: «Тихий Дон», Мих. Шолохов». Автор неизвестный, название необычное. Но оторваться от рукописи я уже не могла…» Цитирую по рукописи подаренных мне воспоминаний Евгении Григорьевны Левицкой, члена партии с 1903 года, консультанта издательства, но не редактора, как пишут везде и в «Шолоховской энциклопедии». Эту пожилую женщину Шолохов называл «матерью», посвятил ей рассказ «Судьба человека».
Рукопись первого тома Шолохов сдал в отпечатанном виде в два приема, 12 и 14 октября 1927 года. В эти дни его утверждают в ЦК партии в должности заведующего отделом «Журнала крестьянской молодежи». Снова загорелся мыслью жить в Москве. В 2 часа ночи пишет жене: «Во мне все дрожит от нетерпенья, когда я вас перетащу сюда. То-то жизнь тут сытая да привольная. Уцепимся, Маруська, и будем безвылазно сидеть…» Обещает жизнь без нужды, в какую впали, пока писал роман.
По случаю 10-й годовщины Октябрьской революции в гостинице «Националь» Александр Серафимович, принимая почетных гостей, напророчил: «Дорогие друзья! Вот новый роман. Запомните название — «Тихий Дон» и имя — Михаил Шолохов. Он моложе меня более чем на сорок лет, но, я должен признаться, во сто раз талантливее меня, имя его многим неизвестно, но через год его узнает Советский Союз, а черед два-три года и весь мир». При поддержке замечательного писателя и человека, преодолевая сопротивление редколлегии, роман начал публиковать журнал «Октябрь».
День протекал в редакции на Воздвиженке. Вечером и ночью творилась вторая книга «Тихого Дона». Почувствовал быстро, что «сил не хватит делать сразу два больших дела — писать роман и ежедневно в течение 7 часов делать адскую работу, смотреть всякую чушь, которую сотнями шлют со всех концов Союза». Хотел сразу отказаться от предложенной службы, но «решил проработать зиму, а там видно будет». Жене писал: «Москвы не вижу, нигде, не то чтобы в кино или театре, даже на собраньи ни на одном не был. Все эти дни бешено работаю. Кончаю 4 часть», — это запись 20 октября 27-го года. Провел в столице осень, зиму, часть весны, в апреле побывал на Дону, в начале мая снова в Москве, «Марусе, милой» писал: «Я верчусь как заводной волчок… Ложусь в 1–2, и так каждодневно, 5-ю часть мой машинист еще всю не допечатал. Правлю перепечатанное. На днях закончит».
А это значит: две книги, два тома «Тихого Дона», созданы за полтора года!
Работа в журнале оказалась «адская». За день приходилось просматривать по 20 рассказов, десятки стихов и отвечать непременно на каждое письмо, дельное и пустое. Утешал успех, с каким «Тихий Дон» принимали, начиная с наборщиков типографии, читатели. Служба и роман отнимали все время. Но на письма его хватало, и по ним видно, как тосковал он по жене и дочери, как трудно жилось одному.
1928 год стал самым счастливым. «Тихий Дон» публиковали и журнал, и издательство. Чаяния сбывались. «Мой роман гремит!», «Печатать будут, по всей вероятности, весь роман. Так что я своих доходов даже не учту. Что-то очень много. Выхожу в Ротшильды». Шолохов купил дорогое бельгийское охотничье ружье двустволку системы «Пипер», охотничью собаку, «сеттера огненно-красного». Давно ли считал копейки, ради экономии сам себе готовил, приходилось убеждать жену покупать хотя бы себе одной на обед мясо… А теперь, когда в кассе издательства получил тысячи рублей да в журнале за каждый печатный лист платили по высшей ставке, накупил подарки всем родным, дочери вез «куклу, которая в корзине не помещалась». Сбылась давняя мечта: купил собственный дом. Для него подобрал 12 стульев, кресло, кровать: дефицита в годы нэпа не стало. Дома ждал приезда гостей из Москвы…
С тех пор, приезжая по делам в столицу, не приходилось обитать по чужим углам. Останавливался непременно в престижном «Национале», где встречался с Александром Серафимовичем. А когда открылась в Охотном Ряду «Москва», занимал номер в самой лучшей советской гостинице.
