Все настроены благостно — все ж таки праздник, который бывает раз в году. Все одеты нарядно и здороваются/целуются, как положено культурным и воспитанным людям. Небольшой эксцесс в фойе с Арменом Джигарханяном: он обругал журналистку-блондинку, которая под камеру спрашивает седого уважаемого артиста почему-то про бывшую жену. Хотя Армен Борисович пришел на церемонию получить свою «Маску» за честь и достоинство. А тут в личную жизнь лезут с грязным микрофоном — вот он и бранится на блондинку, с которой это как с гуся вода.
Церемонию ведут гордость Пушкинского театра Александра Урсуляк и молодой артист МХТ Александр Молочников. За три с половиной часа этой паре удалось убедительно доказать, что артисты и ведущие — две совершенно разные профессии. И если у Урсуляк еще есть шанс развития в этом направлении, то Молочникову лучше пока пошлифовать мастерство в спектаклях, на сцене. На помощь приходят товарищи постарше и поопытнее — Елена Морозова и Евгений Редько, — они вскрывали конверты, когда объявляли победителей в драме. Вот они зажигали (кружились в вальсе, напевали, опускались на колено перед победителями) и хоть как-то развлекали публику, которая уже позевывала.
Постановщик самого церемониального действа Нина Чусова на этот раз всем стилям предпочла минимализм — за три с половиной часа использовала всего один концертный номер в виде оперной арии Шамаханской царицы и анимационные эффекты вместо декорации, один из которых особенно удался, тот, что превратил эмблему «Маски-2015» в живую картинку. Прямо как с рекламной масочной продукции на сцену сошли стройные мужчины в оранжевых костюмах и с белыми треугольниками вместо лиц.
Но что церемония с ее номерами? Она итог годовой работы, статистику которой озвучивает гендиректор «Маски» Мария Ревякина: два состава экспертных совета и два состава жюри отсмотрели 636 спектаклей. 54 вышли в финал нацпремии, получат ее... открываем, граждане, конверты.
На оглашение во всех номинациях уходит по 10–20 минут, и раздача слонов идет довольно бойко. Тем более что все номинанты прошли строгий инструктаж — говорить коротко, маску держать вертикально, фейсом к залу. Несмотря на предупреждение, некоторые выходят за регламент и нелепо оригинальничают, как художник Вера Мартынова (читает содержание конвертов), а кто-то просто кланяется и уходит.
Самая короткая речь прозвучит от Надежды Кучер (лучшая женская роль в опере): «Не ожидала — благодарю». Самая нежная — от солиста балета Большого театра Владимира Лантратова (лучшая мужская роль в балете): «Я благодарю Большой театр, который подарил мне прекрасного педагога и любовь. Горжусь тобой, Маша» (протягивает руку в зал). У зала на глазах слезы. Как и в тот момент, когда невысокий худенький артист из Новосибирска Лаврентий Сорокин (спецприз жюри за работу в драмспектакле) едва сдерживает слезы и поминает Бога: артист уверен, что Бог, а не жюри и эксперты, прописал его выход на церемонию. Никакого кликушества — история страшная. Полгода назад Лаврентий умирал от рака легких (вторая степень, переходящая в третью). В соцсетях и в театре «Глобус», где он служит, начался сбор денег. Собрали три миллиона рублей.
— Меня спасли немецкие врачи в Берлине, — расскажет мне уже после всех торжеств актер, — сделали операцию, без химии, без облучения обошлось. Я играл с другим ощущением жизни.
Лаврентий Сорокин играл «Крейцерову сонату» потрясающе. И жаль, что уникальная работа актера в амплуа неврастеника отмечена лишь спецпризом, а сам спектакль режиссера Крикливого (такая фамилия, в театре его зовут Тишайший) не отмечен никак. А приятно ожидаемы, во всяком случае для «МК», стали три «Маски» кукольному спектаклю БДТ из Питера, за всю свою многолетнюю историю не игравшего в куклы, — «Когда я снова стану маленьким» по произведениям Януша Корчака (актер, художники и режиссер). Гениальный спектакль! Или проекту удивительного московского театра «Тень» — «Куккафе у Шекспира». Почти все «Маски» увезла в Пермь опера «Королева индейцев».
Сильный жест на «Маске» продемонстрировал дирижер пермского театра оперы и балета Теодор Курентзис — он отдал свою маску композитору Дмитрию Курляндскому, потому что композиторов вообще никак жюри решило не отмечать.
— Да у Курентзиса столько этих «Масок», что не жалко одну отдать, — зашептали в зале.
Но так утверждает лишь тот, кто сам не способен на благородство, а потому не верит в него. Теодор, который, как всегда, был в черном, на благородный поступок очень даже способен.
Но основная интрига все-таки остается за драмой. И тут действительно сплошная неожиданность и местами неприятно-несправедливая. Во-первых, вопреки ожиданиям «Маска» не досталась ни одному мэтру. За исключением Льва Додина, чей спектакль «Вишневый сад» все-таки наградили, но это выглядело как поощрение. Прокатили и модного режиссера Богомолова с его двумя спектаклями в МХТ и Театре наций. Даже Алиса Фрейндлих уехала в Питер без награды, также остались без «Маски» Сергей Чонишвили, Данила Козловский, Сергей Женовач, Кирилл Серебренников, Генриетта Яновская, Деклан Доннеллан, Петер Штайн и Андрей Могучий.
Конечно, дело вкуса, но совершенно необъясним факт игнорирования поразительного для российской сцены спектакля «ГАМЛЕТ/Коллаж» Робера Лепажа и исполнителя всех ролей в нем Евгения Миронова. Вот это обидно и незаслуженно явно.
На третьем часу церемонии все-таки всплыл «Тангейзер», который не номинирован и, по вполне понятным причинам, номинирован не будет. Когда министр культуры Владимир Мединский вышел с актрисой Мороз, чтобы наградить меценатов, с галерки раздался девичий крик: «Верните Тангейзера». Министр явно не ожидал провокации, поскольку в программе он не был заявлен и пришел на церемонию только к девяти вечера. Мединский дернулся, тем более что выпад галерки зал поддержал аплодисментами. Но скандеж продержался недолго и так и не перерос в скандал. Министр ушел со сцены непобежденный, но смущенный. А постановщик «Тангейзера» Тимофей Кулябин, как и следовало ожидать, не получил ни одной «ЗМ» за свой другой спектакль — «KILL».
А Ингеборга Дапкунайте, выйдя назвать лучший иностранный спектакль «Тартюф» (конкурентов у него не было), очень уместно заметила, что в XVII веке «Тартюфа» запрещали, а на его автора — Мольера — церковь устраивала гонения. (Аплодисменты.) «И в своих интересах использовала наивные чувства верующих». (Горячие аплодисменты.) Что верно, то верно: 400 лет прошло, а во взаимоотношениях церкви и художника ничего не изменилось.
