Для этого надо было добраться до Дома Телешовых на Покровском бульваре, полчаса потолкаться перед закрытой дверью, прежде чем увидеть представленный в основной конкурсной программе спектакль малой формы «Жизнь за царя. Он изначально рассчитан на кочевую жизнь, задуман так, чтобы актеры могли его сыграть, где угодно, что они собственно до сих пор и делали, кочуя по квартирам, подвалам и особнякам Санкт-Петербурга. А теперь оказались в Москве.
Из подъезда, парадным который никак не назовешь, появился бородатый человек с бэджем на шее «Лев Николаевич Толстой». Он оказался актером Андреем Жуковым. Отчитав по бумажке речь, «Толстой», перевернул табличку на груди, и обозначил себя Федором Михайловичем Достоевским. Завел нас в мрачную, заваленную всяким хламом квартиру. Вместе мы проявляли фотографии. Наш провожатый объяснил, что народовольцы любили фотографироваться, впрочем, как и Федор Михайлович. Толстой-Достоевский доставал белые листы фотобумаги, опускал их в раствор, и начинали проступать лица народовольцев. Далее мы проследовали в такую же темную комнату, где выставлены работы современных художников. Разглядеть их сложно – так, общие очертания. Представлены они в рамках театрально-выставочного проекта «Народ и народная воля. Глазами современных художников». По сути это передвижная выставка работ петербургских художников, кочующая вместе со спектаклем по разным питерским адресам – от особняка Оболенских с его парадной лестницей и дворницкой, до квартиры на Гороховой, по лестницам и чердакам. На выставке 11 работ – гипсовое «Возвращение из ссылки» Максима Лапачугина, коллаж «Взрыв» Елены Скиндер, «Топор» Владимира Козина, как указано, выполненный из резины, но во тьме этого не понять. Написанный гуашью двойной портрет «Андрей Желябов и Софья Перовская» Арона Зинштейна, акриловая «Софья Перовская» Ирины Васильевой. Виктор Тихомиров из группы «Митьки» представил основополагающую для выставки работу с одноименным названием «Народ и Народная воля».
Сделано все для того, чтобы у зрителя создалось ощущение, что он попал на конспиративную квартиру. И вместе с театром попытался понять, почему так быстро были преданы забвению идеи и деятельность народовольцев. Спектакль построен на документах, оставленных членами Исполнительного комитета партии «Народная воля» - письмах, воззваниях, речах на суде, мемуарах Веры Фигнер, Андрея Желябова, Софьи Перовской, Веры Засулич, Николая Кибальчича и их товарищей. Режиссер спектакля Джулиано ди Капуа сидит за спиной у горстки зрителей и, честно говоря, мешает смотреть спектакль. Он бурно реагирует на реплики актеров, радуется и громко смеется как ребенок. Все мы сидим на стульях, поставленных полукругом в два ряда вокруг стола с желтой плюшевой скатертью. Над ним – оранжевый абажур. Тут же – навевающая ностальгические чувства огромная елка до потолка, украшенная редкими старинными игрушками – картонными, какие еще встречались во времена моего детства. За сценографию отвечает Сергей Гусев. Сидящие за столом молодые люди бурно обсуждают реалии жизни, говорят о невозможности жить в своей стране. Они – преданные забвению народовольцы. Авторы спектакля попытались разобраться в психологии этих отчаянных и отчаявшихся людей. Жизнь достигла такого социального пика(или дна), что появилось целое поколение, готовое отдать жизнь во имя общественного блага. Автор идеи – Илона Маркарова, она же актриса, играющая пламенную народоволку Веру Засулич, Софью Перовскую, Гесю Гельфман, Веру Фигнер – некий собирательный образ. Чем-то она напоминает Ксению Раппопорт – копной своих темных, вьющихся волос, выразительностью черт. Компанию ей составили актеры Павел Михайлов, Александр Кошкидько, Игорь Устинович – тоже некий объединенный образ Степана Халтурина, Осипа Аптекмана, Андрея Желябова, Макара Тетёрки и других. Только сейчас понимаешь, что спустя десятилетия в памяти народной сохраняются главным образом женские имена, увековеченные по стране в названиях улиц. Чаще других вспоминается разве что Андрей Желябов.
Когда спектакль закончился, один из молодых народовольцев указал рукой, куда мы должны пойти: «У нас нет выхода, а у вас есть». Мы пошли через темноту неуютной квартиры на улицу, а актеры остались в опустевшей комнате за столом под абажуром. И было такое чувство, что они замурованы здесь навеки и стали заложниками собственных убеждений. И так нестерпимо жаль стало эти молодые загубленные (хочется верить, что не зря) жизни.
