Вообще, события разворачивались очень странно. В театре де-юре и де-факто нет нынче ни худрука, ни директора. Театр регионального (не федерального подчинения). Мало-помалу шла работа над постановкой актуальной жесткой пьесы про Псков и псковичей, основанной на интервью с реальными людьми. И вдруг во мгновение ока катается письмо — почему-то — Мединскому, чтобы он обратил внимание на нецензурную лексику в спектакле и обнаженных женщин. Кто написал эту телегу — загадка.
Но тут же она подписывается группой «оскорбленных» артистов из 15 человек, и тут же... целый министр культуры приезжает «расследовать» — где тут у вас голые женщины?... Смех смехом, но неожиданное появление Мединского в компании с Дмитрием Месхиевым (советником губернатора по культуре) вызывает самые разные трактовки. Итак, мы связались с самой Варварой Фаэр, чтобы узнать, собственно, о судьбе ее скандального проекта.
— Ну и к чему в итоге пришли — «Банщик» остается, снимается или кастрируется?
— А ни к чему не пришли, — говорит г-жа Фаэр, — театр делает вид, что он не закрывает постановку, при этом мне НЕ предоставляются актеры, костюмы, декорации, реквизит. Назначается дата премьеры, но никто спектакль не готовит.
— Они его не запрещают, но ничего и не делают?
— Да.
— И что же дальше?
— Дальше я ищу способы юридически грамотно выйти из договора с театром. Например, сегодня мне должны были по графику предоставить полностью костюмы, реквизит, обеспечить репетиции на малой сцене. В итоге — ничего, ни актеров, ни декораций, ни малой сцены. То есть остатки актеров пришли на репетицию, расписались, что они пришли; я даю указание помрежу репетицию отменить, потому что она не может состояться за отсутствием полного состава артистов. Ее не отменяют, ставят галочки, то есть такой вот язык общения..
— А что вам говорит исполняющая обязанности директора?
— Она со мной не связывается. Ни звонка, ни приглашения, ни каких-то документов. Только делает какие-то заявления через прессу.
— А как вы относитесь к предложению Мединского создать подобие худсовета при театре?
— Это предложение исходило от старых членов труппы. И при этом говорится, что это — не цензура...
— Нет, ну это первый звонок...
— Это не звонок, это уже колокола.
— То есть вы намерены распрощаться с театром?
— Конечно. Но юридически грамотно. Потому пьесу теоретически можно поставить в каком-то другом месте, скажем, в Москве, но для этого нужно уладить вопрос по поводу эксклюзивных прав. Потому что по договору все права на пьесу принадлежат театру.
— Но они могут упереться рогом и не дать...
— Согласно договору, они могут передать права, но могут и не передать. Но интересно то, что все претензии к пьесе возникли много позже. Сначала-то они ее приняли! Ну, если юридически подходить к вопросу...
— Объясните еще раз.
— Пьеса театру сдана, подписан акт приемки. Претензии никакие не обозначены. Но когда она появляется на сцене — сразу появляется масса претензий. Не правда ли, странно?
— Ее не читали, что ли?
— И.о. директора сама мне сказала, что недавно в театре работает и ничего в театре не понимает. И сказала мне в личной беседе, что читала она пьесу исключительно там, где мат... то есть за содержанием ее мозг не следил.
— Да, но мат, вроде, сейчас запрещен со сцены?
— Есть федеральный закон о мате, и есть четыре слова, запрещенные Роскомнадзором. Но у нас два варианта пьесы — оригинальный и адаптированный. Так вот актером был роздан адаптированный текст, где все запрещенные слова были заменены.
— А чего ж они возмущались по поводу мата и обнаженки?
— Да врут они все. Ни мата, ни обнаженных женщин там нет. Вранье. Хотя у нас не запрещено использовать обнаженную натуру в искусстве. И если артист возмущается тем, что ему надо предстать обнаженным, то ему надо задуматься о смене профессии. На прогоне-читке актеры сидели в своих костюмах, ну и какой обнаженкой они возмущаются? Что они видели?
— А перспективы самого театра туманны? Кто у них будет худруком? Ведь это неправильно, что спрашивают с вас, а не с руководителя, которого формально нет.
— Про театр ничего не знаю. Знаю, что мне это уже не нужно. Зачем мне отношения, которые меня разрушают? Я привыкла делать спектакли только в дружественной обстановке. Не хотят — не надо, я не собираюсь насильно что-то навязывать... Я просто хочу грамотно из договора выйти.
— Я главного не понял. Зачем приезжал Мединский. Приезжает обычно начальник, чтобы сгладить страсти. Вот он их сгладил?
— Как я себе это представляю, здесь замешаны интересы Месхиева... нужен был повод для того, чтобы Месхиев встретился с Мединским. И в данном случае я, «Банщик» и артисты — разменная мелкая монета. Элементарная логика. Почему Мединский не находит времени уделить время петиции, которую подписали 15 000 человек за его отставку? Но он тут же уделяет время какому-то заштатному театру, который даже не в его подчинении находится, он едет в ответ на петицию, которую подписали 15 непонятных человек? Мчится разбираться в нюансах декораций и актерской игры...
— А Месхиев на встрече с труппой был?
— Конечно. Месхиев со вчерашнего дня уже вступил в обязанности (руководителя театрально-концертным объединением Псковской области, куда входят два театра, филармония и центра народного творчества, — цитата из Википедии). Простая дедукция: 11-го проходит прогон, на котором кто-то из артистов негативно высказывается о спектакле. 13-го откуда-то появляется текст петиции, авторство никто не признает, часть актеров ее подписывает. 14-го петиция попадает в СМИ. Устраивается скандал. И на следующий день тут оказывается Мединский. При этом все заявляют, что они не хотят ни скандала, ни цензуры. А кто устраивает этот скандал? Не нужен спектакль, не нужна я, наплевать на актеров, Месхиев решает какие-то свои вопросы.
