Умер за океаном, а в России оплакивают его многие. Потому что редкой личностью он был в цехе продюсеров. Алиса Фрейндлих, Николай Караченцов, Инна Чурикова, Олег Басилашвили, а также Иннокентий Смоктуновский и Владислав Стржельчик, которых, увы, нет, говорили о Натане Шлезингере всегда как бы на высокой ноте. Он любил артистов, любил не на словах — на деле: всегда хорошие гонорары, первоклассные отели, душевное отношение. Многих из наших поначалу удивляло, что он работал без контракта, что называется, на доверии. Но убеждались каждый раз — слово для него всегда дороже любой бумаги.
Прошлым летом в Бостоне я его спросила: «Натан Борисович, как можно в Америке, в этом королевстве бизнеса, работать без контракта?» И он ответил весьма неожиданно:
— Знаешь, я был гражданин США, но с психологией советского человека. В СССР у меня было полно друзей, у них были разные характеры, свои «тараканы» у каждого, но... Слово для нас было дороже, чем контракт. Мне в голову не приходило с артистами чего-то подписывать, я договаривался на словах. Это потом стал нарываться.
Когда-то в СССР он был знаменитым фоторепортером, имел эксклюзивное право на съемку кинозвезд, приезжавших на Московский кинофестиваль. Его фотопортреты, в основном, черно-белые — изящная графика, любил играть светом и тенью. Но главное — умел поймать характер, редкую особенность артиста. Он мог бы сделать карьеру и в fashion-show, считался лучшим модным фотографом в Доме Моды Славы Зайцева, но… В 78-м году эмигрировал в США, чтобы воссоединиться с родителями и, как истинно талантливый человек, быстро нашел себя. Сначала в фотографии (рекламные кампании постоянно заказывали ему работу), а потом на ниве театра.
Именно за океаном Натан Шлезингер понял, что театр — это та территория, которую он искал, может быть, всю жизнь. Не задумываясь, он, не имеющий никакого продюсерского образования, с головой кинулся в театральное дело. Стоит признать, что и время, и события, произошедшие в России в конце 80-х, помогали ему. Мир открывал доселе закрытую Россию, Россия открывала для себя мира. Натан Шлезингер активно участвовал в этом культурно-историческом процессе.
Рисковал он? Безусловно, даже тогда, когда в первый раз привез звезд — Алису Фрейндлих и Владислава Стржельчика. Соотечественники в американских городах «изголодались» по своим артистам, но и американская театральная публика пошла на них. Дальше были ленкомовцы, мхатовцы со своими спектаклями. Как деловой человек, Шлезингер сам стал вкладывать деньги в производство. Самый удачный его проект — «Калифорнийская сюита» на двоих, но каких! Фрейндлих и Басилашвили, на какую бы сцену они не выходили, какая бы публика ни собиралась в зале — везде успех. С Аллой Сигаловой сделал балетный спектакль «Грезы любви»...
В нем удивительным образом уживались бизнесмен и мечтательный романтик. Причем приоритет первого над вторым был совсем не обязателен. Натан до последнего мечтал сделать новый проект для Алисы, которую он обожал, для Нонны Гришаевой, которой восхищался. Готов был рисковать деньгами, лишь бы создать идеальные условия для репетиций и не в России, а в США.
Казалось, для него не существует препятствий: подумаешь, заболел, ну, подумаешь, отняли почку и через день нужно ездить на диализ. Он прилетал в Москву, в какой-нибудь клинике быстро договаривался о диализе и продолжал, как ни в чем не бывало, выстраивать свои театральные замки. Для него счастьем было прийти за кулисы театра «Маджестик», где прошлым летом на гастролях играл своего роскошного «Онегина» Вахтанговский театр — это был его мир, волшебством которого он остался очарован, несмотря ни на что.
О чем он думал в тот момент? Считал ли своё театральное предприятие удачным? Он задумался, когда я его об этом спросила.
— Удача?.. Я действительно не могу ответить — никогда не анализировал. Могу одно сказать: в конце спектаклей я всегда стоял возле дверей и смотрел, как люди аплодируют и заваливают Алису цветами. А в балете... Там была музыка «Элегия» Масне, у меня на глазах выступали слезы. Я не такой уж большой бизнесмен. Я только знал, что главное получать удовольствие и не быть в убытке.
Последний год для Натана, такого всегда активного и неутомимого, оказался очень тяжелым. С осени он находился в больнице, семья была всегда рядом — жена Люся, дочь Галина с детьми, сын Алексей. Когда врачи поняли, что болезнь не победить, они предложили отключить его от всех аппаратов. Натан подумал и отказался — не хотел, чтобы его самые близкие жили с чувством вины. Он сам чувствовал свою вину перед ними.
