А на недавнем Открытом российском фестивале анимационного кино в Суздале его фильм не только наградили спецпризом. Он лидировал в профессиональном рейтинге участников фестиваля, а это самое строгое профессиональное жюри. Константин Бронзит — мастер. Его картина «Уборная история — любовная история» о работнице общественного туалета номинировалась на «Оскар», а полнометражный «Алеша Попович и Тугарин Змей» стал лидером проката. Теперь Константин Бронзит снял рисованный 15-минутный фильм о друзьях-космонавтах, которых готовят к полету в космос. В этой смешной и трогательной истории отразилась вся амплитуда человеческих отношений и жизнь страны с ее приоритетами и идеологией.
— Вы родились 12 апреля. Какое-то особое отношение к космосу у вас есть?
— Врать не буду, никаких особых взаимоотношений нет. Как творческий человек, я, возможно, чаще других смотрю на звездное небо. Это сильно влияет на мозг. Правда, в Петербурге не всегда это удается.
— Наверняка вы снимали фильм не про дружбу двух космонавтов, а хотели поговорить о стране?
— Боже упаси! А почему вы решили, что фильм про дружбу? Эта история немного о другом.
— Вы мне сами когда-то об этом говорили. Да любой ребенок, посмотрев фильм, скажет, что он про дружбу и взаимовыручку. Мне-то за этим увиделась огромная страна, для которой космос — наше все.
— Могу ответить пафосно. Я, как художник, специально этого не закладывал, но, если так получилось, ничего не могу с этим поделать. Возможно, как человек, воспринимающий все, что происходит вокруг, более обнаженным нервом, я задел эту тему. Но ничего такого не планировал. Просто возникла личная тема, волновавшая меня, и я ее развил. Получился фильм. Наверное, при желании в нем можно найти много слоев. Это замечательно. Когда-то мне говорили, что моя картина «На краю земли» про нашу страну. Но я не снимал про то, что страна раскачивается туда-сюда. У меня не было и в мыслях такой метафоры. Я просто делал картину про качающийся домик и про людей, живущих в нем.
— Насколько вы свободны в своем выборе? Делаете то, что хотите?
— Абсолютно. Я тотально свободен. Это удается всем, кто делает авторское кино. Подавляющее число российских режиссеров делают кино именно так. Разве Никита Михалков или Андрей Кончаловский от кого-то зависят? Это как раз нонсенс нашей державы: все делают то, что хотят, причем за государственный счет. Вспомните «Левиафана». Звягинцев делал то, что хотел. Потом уже спохватились, и начались запоздалые нападки. Непонятно, что будет дальше, но пока кто что хочет, тот то и делает.
— А вы чего хотите?
— Ничего не делать. Никакого нового кино я снимать не хочу.
— Это вас так «Космос» вымотал?
— И по этой причине тоже. Но есть и другие. Я повзрослел и понял, что профессия режиссера, которой я занимаюсь, — не самая лучшая в мире, и надо давать себе в этом отчет. Пора переключиться на что-то более интересное и важное в жизни, чем режиссура. Сколько можно с детством в заднице бегать? А режиссура как раз такое занятие.
— Ничего себе! Но если есть дар — а у вас-то он точно есть, — как с ним быть?
— Это одно из наших заблуждений. Мы, особенно наша режиссерская братия, носимся со своим даром и своим творчеством. Покажите мне режиссера, которому хотя бы один человек не сказал то, что сказали мне вы. У каждого есть свой фан-клуб, хоть один почитатель.
— Есть мысли заняться другой профессией?
— Почему нет? Я же не говорю, что бросаю кино. Просто не хочу делать свое как режиссер. Могу преподавать. Я вовлечен во многие производственные процессы, работаю на студии «Мельница» и не собираюсь уходить. Но я понял, что не стоит класть жизнь на режиссуру, что, собственно, происходило до сих пор. Она того не стоит. В этом смысле я поумнел.
— Это сильно!
— Да, сильно. Такая простая вещь приходит в голову далеко не всем.
