…Кошмарик бросил Смелкова на избирательную кампанию губернатора Налимова.
Виктор Митрофанович поднялся в 90-е на перепродаже колхозных угодий, а потом сменил Рытикова, разворовавшего область дотла и осевшего в Монако, где его пентхаус с окнами на казино «Монте-Карло» входит теперь в число достопримечательностей княжества. Экскурсовод сообщает, делая секретное лицо:
— А там, левее, самая дорогая в Монако квартира!
— Где-где?
— Вон, с пальмами на крыше. Ее сначала хотел купить арабский шейх, но не потянул. Досталась русскому миллионеру.
— Как фамилия?
— Рытикофф.
— Не слышали.
— М-да… Какая же богатая страна — Россия! Можете попытать счастья в рулетку. Новичкам, говорят, везет…
И пока гусарчатые мужья спорят с бережливыми женами, сколько ставить на красное, пять или десять евро, гид вспоминает свою кооперативную «двушку» с окнами на Финский залив, «шестерку» с надсаженным движком, несметную весеннюю корюшку и университетскую кафедру философии, где под чай с сушками так хорошо спорилось о физике Божьего Промысла.
Налимов — под стать своей фамилии — оказался мужиком откормленным и гладким. Он был покрыт несмываемым средиземноморским загаром и тронут той сонной усталостью, которая часто поражает очень богатых людей. Губернатор даже говорил неохотно, точно с каждым сказанным словом с его счета списывался миллион. Однако выборы есть выборы, с народом надо встречаться, общаться, обещать, очаровывать, заверять, врать: мол, первый срок — цветочки, ягодки — впереди! Для этого добыли «Метеор» и поплыли по Волге.
В каждом городке их ждал президиумный стол, увитый цветами, как похоронный поезд. Команда кандидата, человек десять, рассаживалась на сцене. Сначала крутили предвыборный ролик, снятый за безумные деньги модным режиссером Ромовым, который прославился экранизацией «Героя нашего времени». В новой версии Печорин, борясь со скукой, долго и мучительно склонял к коллективной оргии сразу трех — Белу, княжну Мери и Нину. После разнузданного свального греха, снятого с гинекологической достоверностью, Бела бросилась в пропасть, княжна Мери вышла замуж, Нина вернулась к супругу, а Печорин застрелил Грушницкого, пятого участника групповухи, — за неуважительный отзыв о прекрасных дамах. Впрочем, предвыборный ролик в отличие от фестивальной ленты был слеплен без затей: Налимов шел по грудь в колосящихся хлебах, горстями пил волжскую воду, вручал компьютер сельским школьникам и скромно на веранде чьей-то плохонькой дачки чаевничал со своей третьей женой Валентиной, которую давно бросил и сослал с ребенком на Кипр. Посмотрев кино, электорат, задетый за живое, задавал вопросы — в микрофон или письменно. Поступавшие из зала бумажки носила Карина, мисс Средняя Волга, обладательница ног, бесконечных, как великая русская река.
Пресс-секретарь губернатора, юноша с улыбкой мнительного зайца, исказив лицо мыслью, вникал в вопрос и шептал что-то в петлистое ухо кандидата. Налимов вздыхал, тяжело осматривал свиту и кивал одному из присных. Тот, вскочив, как черт на пружине, запевал о лучезарном будущем областной жилищно-коммунальной системы. Другой, поднятый из-за баррикады икебан, вещал о бесповоротной ликвидации ветхого жилья в отдельно взятом населенном пункте. Третий, лучась, сулил Интернет в каждый дом, а малоимущим детям — компьютерную «мышку» в дар. Под занавес старуха, одетая в застиранную гимнастерку, врывалась, дребезжа наградами, на сцену, обнимала, целовала и осеняла кандидата крестным знамением от имени всех фронтовиков. То была актриса облдрамтеатра Ира Почепец, лет сорок назад она сыграла в кино юную партизанку и с тех пор не выходила из образа. Зал аплодировал стоя.
Но, конечно, не всегда шло гладко. Порой какой-нибудь правдоискатель, протыривался к микрофону и вопрошал, рыдая:
— Виктор Митрофанович, сейчас вы на пятьдесят шестом месте в русском списке Форбса. Где будете к концу второго срока?
По рядам сподвижников пробегала судорога возмущения, а Налимова, напротив, охватывала зевотная тоска. Партизанка Почепец заслоняла обиженного своей медальной грудью и кричала: «Да я тебя, коммундила проклятый, за такие слова своими бы руками на передке шлепнула!» (Во время войны Ира являлась младенцем.) Наглеца сгоняли, а из разных концов зала вопили заступники.
— Как не стыдно! Человек хочет людям помочь! Залил глаза-то с утра! — кричали женщины.
— И хорошо, что богатый! Воровать не будет! Все народу достанется! — вторили мужики.
Теток вдохновляли продуктовые дары, выданные накануне, а их злоупотребляющих супругов — наборы «Три богатыря»: водка, перцовка и старка. Продукт, кстати, местный, со спиртзавода, записанного на Мишу, губернаторского сынишку от первого брака, редкого обалдуя, разбивавшего по «ягуару» в квартал. Чтобы сгладить неловкость, к микрофону выдвигался глава района и баял, что, дескать, много лет знаком с Налимовым по совместной работе и заявляет ответственно: более кристального человека не было, нет и не будет. Избиратели с пониманием кивали, они-то знали главу как лютого взяточника, давно перешагнувшего черту, отделяющую здоровое русское мздоимство от клинической клептомании.
Когда вопросы иссякали, кандидат тяжело вставал и, вяло распахнув руки, говорил истомленным басом:
— Я вас люблю! «Вперед к процветанию — через веру, труд и честность!»
За этот избирательный слоган столичная пиар-фирма «Котурн» слупила с него сорок тысяч баксов. Совсем, кстати, недорого. Следом на сцену выбегала народная певица Евстигнея. Сгибаясь под гнетом неимоверного кокошника, усеянного жемчугами размером с картофель, она плясала и пела с коренной заполошностью:
Эх, мать-перемать,
Левый берег не видать!
Тем временем, выпив и закусив, предвыборный десант загружался на «Метеор» и плыл дальше. Судно на подводных крыльях отыскали, кстати, в сухом отстое, срочно отремонтировали за безумные деньги, выгородив «люкс» для кандидата с Кариной. «Метеор» летел по-над матушкой Волгой, рассекая волны, со скоростью семьдесят километров в час. Это тоже был тонкий ход пиарщиков, знавших народную тоску по советским временам, когда «ракеты» сновали по рекам и озерам СССР, что твои водомерки.
После очередной встречи с избирателями бригада должна была отплыть в Тихославль и заночевать там, в охотничьем хозяйстве, записанном на дочь губернатора от второго брака Эвелину. По слухам, она лет пять уже просветлялась в каком-то тибетском вип-монастыре. Перед сном свита из деликатности увольнялась на берег. Оно и понятно: устав на общественном поприще, Налимов естественно отдыхал. До утра «Метеор» мерно бился бортом о причал, а над водами носился хорошо поставленный женский стон.
Гена Смелков по указу Кошмарика, замутившего с губернатором общий бизнес, сопровождал кандидата в предвыборном заплыве, чтобы написать для «МиМа» духоподъемный очерк «Волга течет в будущее»…
