…Похороны бывают разные. Очень грустные, когда ком в горле и никто ничего не может сказать. Бывают весёлые похороны, как в романе Улицкой, и это тоже очень понятно. Это было прощание в стиле джаз. Никакой траурной музыки, она здесь просто неуместна. Но и никакого молчания, оцепенения. Он, Арканов, так любил джаз, до изнеможения. Да он и жил в стиле джаз.
Пришли друзья, самые-самые близкие. Говорили добрые слова жене, последней его жене, сыну Василию. «Ну что слова, — сказал Александр Левенбук, тоже медик по первой профессии (но Арканов закончил 1-й Мед, а Левенбук — 2-й), — нам… вам… нужен живой Арканов, а не слова…»
Но слова шли от души, это понятно. Вспоминали фирменные аркановские шуточки. Иосиф Кобзон: «Меня как-то выдворили из Израиля. Я приехал в Москву и сразу на концерт в зал «Россия», который вел Аркан. Он увидел меня и тут же: «Вот Кобзона из Израиля выгнали как нового русского, но мы его не примем обратно в Россию как старого еврея».
«Когда Аркаша творчески разошёлся с Гришей Гориным, — это уже Борис Мессерер, — то все начали говорить только о Грише, а об Аркане как бы забыли. Но он очень достойно всегда шёл своим путём. Просто отошёл в сторону и остался собой».
Ведущий траурной, но такой торжественной и искренней церемонии Аркадий Инин предоставил слово брату Арканова Валерию Штейнбоку, прилетевшему из Америки. О Боже, произошла какая-то реинкарнация, будто это тот самый Аркадий Михайлович: тот же голос, и похож… Младший брат объяснялся в любви старшему: «Я всегда старался повторять за ним, копировал. Он в медицинский - и я; он на трубе играл, ну и как мне отстать… в чем-то даже здесь его перегнал. Как-то Аркаша попросил меня дать ему урок игры на трубе. Вот мы стоим, рядом проходит наш общий друг: «Смотрите, яйца курицу учат». — «Эти яйца, между прочим, закончили музыкальную школу», — тут же парировал брат.
А теперь немного личного, ладно. Много лет назад я делал материал о Юрии Никулине — год после смерти. Звонил разным уважаемым людям, они с удовольствием рассказывали о Юрии Владимировиче. Набрал Арканова. «О Никулине я по телефону не могу, только при личной встрече». Я приехал к нему, он вышел таким, как о нем вспоминают все: одетым с иголочки, парадным, праздничным. И стал вспоминать. Просто по телефону о Никулине он не мог, понятно? А это и есть достоинство.
