Проверка была инициирована новым директором музея, Ларисой Солоницыной, сменившей на этом посту Наума Клеймана, проработавшего на этом посту 25 лет. «МК» связался с Наумом Ихильевичем, чтобы узнать его версию произошедшего.
- Обвинение Музея кино в хранении контрафактной фильмотеки — полная ерунда, очередной раз подтверждающая вопиющую безграмотность и непрофессиональность Л.О. Солоницыной. Начнем с того, что Музей кино попросту не мог производить контрафакт, потому что у него нет печатной машины. Большая часть нашей коллекции была напечатана в свое время как раз Госфильмофондом для фильмотеки Всесоюзного бюро пропаганды киноискусства Союза кинематографистов СССР, подразделением которого был поначалу Музей кино и от которого он официально получил основу своей киноколлекции.
В 1992 году, когда Музей кино был заново учрежден – теперь уже при участии Министерства культуры и Госкино СССР, законность этой фильмотеки была подтверждена Учредительным договором от 2 апреля 1992 года, пункт 6 которого гласит: «В качестве вклада в Уставной фонд Музея Комитет кинематографии при Правительстве Российской Федерации передает: собрание документальных, игровых, научно-популярных и мультипликационных фильмов, непрофильных и сверхкомплектных для коллекции Госфильмофонда…».
Более того, Госкино добавило в фильмотеку Музея целый ряд документальных фильмов 1988-1991 годов, и когда выяснилось, что многих фильмов нет в Государственном архиве кинофотодокументов, мы безвозмездно передали их туда (что могут подтвердить в Красногорске). Аналогичным образом мы передавали в Госфильмофонд уникальные киноматериалы, как только выяснялось, что их нет в главном киноархиве страны. Фильмотека Музея кино неоднократно пополнялась позже: многие копии пришли из Совэкспортфильма (ныне — Роскино), когда они стали нашими соучредителями, от Киностудии им. Горького. Нам легально дарили копии, напечатанные специально для ретроспектив в Москве, Жан-Люк Годар, продюсер Анатоль Доман, Киноархив Индии – с правом показа в музейных залах (но, конечно, не в прокате и не по телевидению).
Мы спасли от гибели бесхозные копии фильмов, бывших ранее в прокате — они были просто выброшены на помойку упраздненными киноорганизациями (например, Союзкинофондом). В фильмотеке на временном хранении находились и фильмы с оформленными правами наших постоянных партнеров – Гёте-института, Посольства Франции, Чешского культурного центра. И мы показывали их, пока права на некоторые не истекли. Иначе говоря, копии фильмов, конечно, сохранялись (ведь права могут быть возобновлены, и копии вновь начнут работать), но не показывались, то есть не было контрафактных сеансов (новый директор Музея кино, видимо, не знает разницы между тем и другим).
Кроме того, надо иметь в виду, что за 25 лет существования Музея кино у нас несколько раз менялось законодательство. Раньше мы как некоммерческая просветительская организация имели право беспрепятственно показывать все отечественные фильмы и бывшие в прокате зарубежные картины (причем ленты бывших соцстран не имели ограничения срока показа в СССР), а также всю классику кино, признанную общественным достоянием.
Ведь именно кино является профильным для нашего музея, и именно «киноэкспозиции» (тематические циклы, ретроспективы, сеансы с обсуждениями) должны воспитывать нашу публику и сохранять традиции кинокультуры. Но к началу нового века начали вводиться ограничения: свободно показывать фильмы можно было спустя 25 лет после премьеры, потом через 50, а теперь — через 70 лет с момента их создания. Это стало касаться даже российского кино! Но мы неизменно запрашивали у правовладельцев разрешение на показ картин, созданных после 1944 года. Далеко ходить не надо: это может подтвердить «Мосфильм».
Недавно Дума приняла еще один закон, по которому теперь уже каждый публичный показ должен сопровождаться обязательным получением прокатного удостоверения. Но это касается исключительно проката. Мы же подчиняемся другому закону — о музейной деятельности. И согласно этому закону, нам не нужны никакие дополнительные разрешения, со всеми правообладателями мы договариваемся напрямую. Так, например, права на ретроспективу режиссера Окамото, которую мы совместно с Японским посольством провели недавно в Доме кино, как и все другие японские ретроспективы, оформил Японский фонд и на свои средства привез все копии в Москву и Санкт-Петербург. Аналогично мы работали и со всеми другими посольствами, культурными центрами, российскими и зарубежными киноорганизациями.
Г-жа Солоницына не только не удосужилась познакомиться с историей и правовой стороной вопроса (меня она просто игнорирует) – она отправила список фильмов нашей коллекции в Госфильмофонд, где вердикт о «контрафактности» был вынесен без всякой реальной экспертизы: письмо об этом, как сообщил корреспондент «Известий», на основании списка подписал главный инженер архива – то есть сотрудник, не имеющий для такого заключения ни юридических прав, ни квалификации.
Я созвонился с генеральным директором Госфильмофонда Николаем Михайловичем Бородачевым – он заверил меня, что вообще не причастен к этому заключению, которое точнее назвать злоключением.
В чем смысл всей этой операции с фильмотекой? Видимо, госпоже Солоницыной или, скорее, ее вдохновителям непременно нужно опорочить многолетнюю деятельность Музея кино и меня лично, а раз уж не удалось приписать мне финансовые нарушения, попробовали приписать «пиратство» в кинопоказах. Оставим моральную сторону дела на совести тех, кто затеял эту смехотворную «экспертизу».
Но нельзя снять ответственности с Министра культуры В.Р. Мединского, который волюнтаристски, без всякого конкурса, а просто по рекомендации своих влиятельных друзей (то есть со всеми признаками кумовщины как формы коррупции) назначает совершенно некомпетентных людей на должность директора музея.
