Шнапс
Служил в Германии. На ракетной ядерной установке. Стоила кучу денег. Стояла в помещении с прохудившейся крышей. Была накрыта брезентом. От дождя. Крышу лень было починить. На кого нацелена? Не знаю. Как-то раз мы, солдатики, скинулись на выпивку. Отрядили меня и еще одного паренька. Купили десять бутылок шнапса. Идем в темноте в часть. Он — впереди, дозорным, я — отстав, с сумками по пять бутылок в каждой, в обеих руках. Специально идем переулками, чтоб не нарваться на патруль. Вдруг на перекрестке поводырька моего манит офицер. У меня — секунда на размышление. Сдаться — отберут водку. А это месячная зарплата. Как я могу подвести ребят? Я дунул… Бегу мимо магазина, где шнапс покупал. Продавец на улице курит. И он меня спасает. Прячет в кладовке. Приходит патруль, ищет, слышу: он им говорит, что никто не пробегал. А потом, когда они ушли, выпускает меня, зовет семилетнего сына и объясняет ему, как меня провести, чтобы я снова не попался. Я этого забыть не могу.
Ну а в часть по рации уже сообщили обо мне. Поводырек-то раскололся. И меня, конечно, сразу на губу. Но на рации сидел один из тех, кто скидывался. Водку я принес. Отдал, успел. Не подвел.
Предприимчивость
А в Эмиратах… На пляже европейские дамочки ходят топлес… А чуть в сторонке, как на трибуне, сидят арабы в одежде и пялятся на них. Бесплатный стриптиз. Я подхожу и говорю: «Что за халява? Тен долларз ич. По десять баксов с каждого. За такой просмотр». Они зашумели, загалдели. И ведь они все богатые люди. Но — посовещались, все разом поднялись и гордо покинули просмотровую площадку.
Патриот
Американцы… У них во всех школах списки отличников возглавляют русские и китайцы. Детишки приехали вместе с родителями. Мой внук, остолоп, пока его мамашка, моя дочь, жила полгода с американцем, стал гением. Тут был лодырь и двоечник, а там признали отличником. Залез в шкуру хорошиста.
Кто я такой?
С возрастом происходит примирение с миром. Подыскиваешь оправдание всему, что происходит. И происходило. Прощаешь отца. За то, что бросил меня с матерью. Прощаешь бабушку, которая меня не любила. А за что ей было меня, хулигана, любить? Прощаешь женщин, которые изменяли, и друзей, которые предавали. Кто я такой, чтоб мне не изменять и меня не предавать? Господь Бог? Да и от Него отрекаются. Надо трезво оценить и осознать свою стоимость.
Мать
Он с этой Ксюшей познакомился в медучилище. Встречались, я в их отношения не лезла, она меня сразу отсекла. Он закончил, поехал искать работу, у нас в глуши — какая медицина? Устроился в Калуге, взяли в частную клинику помощником дантиста. Эту клинику муж и жена, сами врачи, организовали. Пока работал там, зубы мне сделал. Дома слепок снял, потом уже готовый протез приладил. Не очень хороший, пришлось стачивать. Сточили так, что вообще перестал держаться. Он и второй сделал! Без недовольства и попреков. Ему предложили в этой клинике массажистом стать. Начал читать книги по массажу. Клиентура возникла. Парень симпатичный. Но заработок мал. Половину оставь себе, половину — хозяевам. Да еще хозяйка на него глаз положила. А к нему дамочки ходят. Сняла с массажа, перебросила на рентген. Чтоб работать на рентгене, надо специальное образование. Опять учиться? И деньги за учебу платить? Он в детское отделение захотел. Хозяйка говорит: «Ты чего? Что-нибудь не то с ребенком сделаешь, тебя под суд». Тут Ксюша училище закончила и к нему приехала. Он ее пристроил в регистратуру. Но ей в клинике не понравилось. А главной врачихе она не понравилась, не понравилось, что он эту писюшку привел. Ушли оба. Перебрались в Серпухов. Она пошла в горбольницу, в реанимацию, он видит: медициной не заработать, подался в фирму окна ставить, там есть отдел: красят рамы в разные цвета. Зарплата большая, если заказы есть, но устает, потный, грязный, смотрю, Ксюша стала носом крутить. Они сперва в городе комнату снимали, потом перебрались в коттедж, там дешевле, хотя ездить дальше. Коттедж построил мужик, он раньше рестораном владел, потом продал бизнес. Жил на то, что жильцы платили. Три семьи у него арендовали. Вальяжный, в золотых цепях, с печаткой, но пил. Допился до того, что еле ползал, всюду блевотина, срать не мог, в унитаз не попадал. Мне Ксюша звонит: «Что делать? Две другие семьи съехали…» А сама убирать не хочет. А я и рада возможности хоть как-то к ним влезть, сынку помочь. Взяла два выходных, я два года без выходных в мебельном вкалывала, купила резиновые перчатки, ведро, порошки всякие, драила говно всюду — на коврах, в ванной, сухое уже, эта Ксюша только коврик завернет, чтоб не наступить… Вычистила. И так жалко стало этого Николая, трясется весь от водки… Ну и мысль: остаться жить вместе с детьми… Выхаживать взялась, сварила курятины, бульон… Он мало-помалу в себя стал приходить. Смотрю: и глаза у него голубые. Он говорит: оставайся, живи бесплатно. На втором этаже. А тем временем Ксюша сынка моего бросила. У нее с врачом из реанимации шуры-муры начались. Бессмысленно стало оставаться в коттедже.
Народ
Что ты хочешь от народа? Если он поет такие песни? «Цыганочка, опа, опа, цыганочка черноока», хотя напрашивается совсем другая рифма…
Собака
В детстве я мечтал о собаке. Отец сказал: «Нет, либо я, либо пес». Он очень уставал на работе. Но ни у кого — ни у матери, ни у него — не хватило ума в полной мере оценить всю страстность моего желания. Мама подступила ко мне с ласковым вопросом, считая, что заранее знает ответ: «Сыночка, кого ты выберешь? Папу или…» «Конечно, собаку!» — закричал я.
Не сложилось
Необязательно рассказывать окружающим всю свою жизнь. И о своих переживаниях тоже… У меня не сложилось с женой, ее я любил. Мы прожили вместе пятнадцать лет. У нас двое детей. Я с ними занимался, водил в школу, учил кататься на лыжах… Да, живем в одной квартире. Но ты же знаешь, почему. Потому что я не могу оставить детей. Она сказала: не отдаст их мне. Что ж, тогда я сказал, что не уйду из дома. Уходят, когда ничего не держит. А меня — держит? У меня такой характер: не люблю веселых компаний, пьянок-гулянок… Мне лучше и приятней провести время с детьми.
Я обидчив. Я сразу ее предупредил. Что лучше ей думать, прежде чем говорить. Иначе потом мне трудно будет с этим справляться. Ну, она посмеивалась. Потом стала издеваться. Многое в семейной жизни зависит от койки. Это нас и держало. Но когда над тобой смеются — уже и в постели не получается. Разошлись. Я переживал. А потом перековался. Надо жить — если живешь. Пользоваться радостями.
Пенсия
Конечно, если в самом начале представить, что придется вкалывать пятьдесят, а то и шестьдесят лет, оторопь возьмет, руки опустятся. А день за днем, неделя за неделей, год за годом — глядишь, и дотянул до пенсии.
Непонимающий
Не понимаю, что происходит. Мне говорят, что и не надо понимать. Почему погибали дети в Освенциме? Почему не нашли Бормана? Почему Гесс дожил до старости? Это не моего ума дело? Мне прямо указывают, чтобы я постоял в сторонке. Этот мир существует и будет существовать по своим непостижимым законам. Ему нет дела до моего мнения. Что ж…
Рычащая мечта
Она была больше чем женщина. Она была мечта!
Перед отлетом сюда я заночевал у нее. Она мне рассказывает: муж ушел, унес вещи. Даже подушек не оставил. И дает вместо подушки игрушечную собаку. Под голову. Мягкую. Японскую. И при каждом нажиме на пузо собака рычит. Вот так. Р-р-р… Представляешь, что за ночка мне выдалась?
Боксер
Я был молодой и глупый. И согласился выступить в военном первенстве. От округа. В своем полусреднем весе — против тяжеловеса. Иначе бы нашему округу засчитали поражение. Нам некого было в этом весе выставлять. Сунули мне в штаны перед взвешиванием пластину. И я потянул вместо семидесяти пяти на восемьдесят шесть килограмм. А в быке-то, который против меня, реально девяносто. Ну, как он мне врезал… Я удивился: почему на стадионе выключили свет? А потом чувствую: мне в ноздри какими-то штырями хреначат. Оказалось, нашатырь. Семь минут я был без сознания. Говорят, после четырех минут наступают необратимые изменения в мозгу. Но меня откачали. Очнулся в больнице. На койке. Через неделю взял газету. Буквы вижу, а в слова их собрать не могу. Не получается. Профессор Гринблат, вечная ему благодарность, меня спас. Сказал: «Ну и не читай, зачем тебе? Смотри телевизор. Иначе, если зациклишься на болезни, вообще ничего делать не сможешь». И я отложил газету. И не стал ни о чем думать. Через год смог читать.
Охотничий клуб
Понимаешь, в этих лесах, по этим опушкам я бродил. А теперь все обнесли забором, гуляет вооруженная охрана, прямо как в концлагере, никто в этот лес войти не может. Приезжают люди на джипах, тоже с охраной, тоже с ружьями. В тех рощах, где прошло мое детство, — охотничий клуб.
