— Документ этот во многом символический, — рассказывает Даниил Борисович. — Он должен лишний раз объявить о том, что государство прекрасно понимает проблемы культуры и заботится о ней. Как это делали язычники и потом христиане — текст словно заговаривает ключевые для нас ценности. Достаточно пройтись по пунктам. «Сохранение национальной самобытности». Важно? Конечно. Или: «Без культуры невозможно обеспечить высокое качество общества». Согласны? Или: «Национальное самоопределение невозможно без государственной культурной политики». А также: «Понимание культуры России как неотъемлемой части мировой». Наконец: «Влияние культуры на все аспекты политики государства». Такие заявления — это как дети ездят на перилах в школах, и они от этого становятся совсем гладкими, потому что много поколений школьников этим занимаются. Положения «Основ» — это подобие таких декларативных перил и есть. Прекрасные, отполированные фразы. Опись очевидного.
Другой вопрос, что есть виды культуры, которые по влиянию и затратам народного времени в два раза больше, чем все, о чем здесь пишется, а про них нет ни слова. К примеру, о российском телевидении и Интернете. Ну а зачем про них писать? Они же не входят в ведение и ответственность Минкульта. Идут по другому ведомству. Это тоже традиционная, советская, квазифеодальная система, когда значимым видом деятельности является только то, на что государство напрямую дает деньги: «Ты зачем ко мне пришел? За деньгами или просто поболтать? Сказать, что хорошо бы нам не объявлять Европу исчадием ада? Тогда это не к нам». В том виде, в котором существует этот документ, в нем нет ничего плохого. Я не могу себе представить того, кто бросит камень в этот текст. Все одиннадцать главок шикарные. Это модель идеального мира: хорошо бы бегать быстрее, зарабатывать больше, а не быть чемпионами по подростковому суициду, наркомании, насилию в семье, смертям на дорогах...
— При таком количестве общих фраз интересней всего выловить из документа те, которые указывали бы на истинное отношение государства к культуре.
— Оценок реальности в итоговом документе почти не осталось. Разве что чуть раньше, в апреле этого года, через СМИ был вброшен некий проект этого документа, подготовленный Министерством культуры. Как раз в нем было несколько мощных постулатов, которые ясно давали понять, что Владимир Мединский достаточно осведомлен о движении официальных культурных трендов нашей страны.
— Каких трендов?
— В первую очередь объявление того, что Запад — США и Европа — являются чем-то противостоящим и чуждым нам. Судя по опросам осени этого года, соотечественники действительно считают, что Запад всегда являлся врагом России. И, видимо, останется им и в будущем. Но это прояснилось только сегодня. Тогда же, в апреле, еще казалось странным, что министерство заявляет: «Россия не Европа».
Надо отдать ему должное, профильный министр за это время прошел большой путь. От утверждения, что главная цель культуры — формирование патриотизма и любви к родине. До заявления в октябре, когда в большом интервью «Коммерсанту» он назвал среди основных целей и задач культуры — воспитание победителей. Эти слова полностью отвечают новой, мобилизационной доктрине, которой свойственны сразу несколько характеристик.
Во-первых, нахождение врагов и их определение: кто они. Во-вторых, подготовка к появлению так называемых законов военного времени: все эти бесконечные запреты, которые обрушиваются на нас без остановки последние два года. Третье — сегодня больше не актуально разделение людей на богатых и бедных, москвичей и не москвичей. Есть только «свои» и «чужие». Следом появилось понятие «противника», который сидит в Вашингтоне, в Брюсселе. Это те, кто, как говорит президент, хочет нас «подчинить», «перекодировать». Одновременно с противниками появляются понятия — «предатель», «победитель». Я ожидаю в ближайшее время назначение в «жертвы». Вы же понимаете, что это все слова военного времени. Русский язык — сверхтонкий барометр программирования жизни.
Более того, когда речь касается боевых действий, опора всегда ищется в прошлом. Заметьте: сейчас никто ни в каком контексте не говорит о будущем. Вместо этого постоянно повторяют: нам угрожают. Главная угроза — вечная, ей уже тысяча лет — нашему суверенитету. Нашему праву самим решать, как жить, кем быть. «Суверенитет» сегодня — главное слово. И, конечно, понятие «национальных интересов». На фоне ощущения постоянной угрозы со стороны Запада возникает необходимость сформулировать наш адекватный ответ. Этот ответ — единство. Если вы возьмете речи официальных мужей последнего времени, они все посвящены единству.
— Все эти процессы тоже имеют отношение к культуре?
— Безусловно. В России принято воспринимать культуру исключительно в узком смысле. Как художественную культуру — раз. И как освоение свободного времени, досуг — два. Я же говорил о культуре в широком, главном ее понимании. Как о различных формах создания, трансляции и усвоения смыслов. Это ценностные системы, моральные предписания. Запреты и разрешения, разные роды картины мира: либеральные, националистические, коммунистические — какие угодно. Это особенности национальной ментальности: русский пойдет на красный свет, немец никогда. Наконец, определенный набор образцов поведения: что я буду делать, что нет, на что обижусь, в каком случае буду кричать, плакать или предлагать кофе. В проекте «Основ» культура в широком смысле присутствует, но скорее декларативно, для красного словца.
— А разве может государство отрегулировать, сморкается человек на улице или нет, бросает окурок на тротуар или в урну?
— Государство — нет. Это уже другие, промежуточные институции, иные общественные нормы, механизмы понимания культуры. Есть ведь культура ведения беседы, торговли, политики, бытовая, общения в Интернете. И сотни других. Каждый вид деятельности рассматривает свою сферу как некую систему предписаний, конвенций. Это могут быть как писаные, так и неписаные правила, образцы поведения. Допустим, все и так понимают, что прийти в Госдуму без штанов не очень хорошо. Точно так же наряд современной женщины произвел бы шок в 1914 году. Щиколотка — это максимум, что можно было показать даме сто лет назад. А сегодня легко можно представить женщину на публике в стрингах. Еще пример: раньше нельзя было говорить на сленге. И если вы писали душеприказчику или городовому, вы должны были следовать культуре официальных писем. Сегодня сленг вполне допустим в парламенте и на Первом канале.
Культура — это не памятники и музеи. Она программирует все сферы нашей жизни. Для России это особенно важно, потому что здесь очень сложная, безмерно креативная культура. Ее гигантский потенциал во многом еще не используется, а многие возможности попросту табуируются.
Любой человек в мире знает, что в России воруют. Это знали и в 16-м, и в 19-м, и в 21-м веке. Попросту: воруют, берут взятки, живут по понятиям. Как Иван III сажал своих чиновников «на кормление», так и сегодня это делается. Чиновничество — новое дворянство. При этом вы не найдете ни одной серьезной книги на эту тему. О том, кому и как правильно давать взятки, что при этом следует говорить. Не могу представить себе докторскую диссертацию на факультете экономики МГУ на тему «Эффективность воровства в России. Преимущества и отличия от других стран». Хотя русское мошенничество невероятно изобретательно — миллиарды неповторяющихся комбинаций. Почему русская культура это табуирует. Имитирует другие модели поведения. Вместо этого она, в зависимости от задачи, может прикинуться правовым государством. Притвориться системой с демократическими процедурами. Она такая хитрая, сложная, творческая, что может принимать любые формы.
