— Рома, в случае актеров понятно, как этого добиться: найми агента, запиши пробы, и, если ты артист уровня Юрия Колокольникова или Данилы Козловского, на тебя обратят внимание. А как быть оператору?
— У меня все было достаточно просто: я много работал в России, снял, например, «Стиляг» Валерия Тодоровского. Потом маленький рекламный фильм для Ридли Скотта, с которым мы выиграли главный приз «Каннских львов». После этого мне позвонили буквально ночью: нам нравится, как вы работаете, не хотели бы вы попробовать себя в Америке? Ну, я собрался и поехал.
— Это только на словах выглядит просто: вчера Валерий Тодоровский, а сегодня Ридли Скотт. А что было между этими двумя событиями?
— Много съемок, работы, самосовершенствования. Для меня это не было болезненным переходом. Я думал об этом, мечтал стать лучшим. В какой-то момент у меня получилось то, что не получилось у кого-то еще. Просто меня заметили и позвонили. В России на тот момент я снимал уже очень большие проекты, а в Америке пришлось, по сути, начинать сначала, с очень маленьких фильмов. С того же «Патруля», который мы сделали с Дэвидом перед «Яростью»: 22 съемочных дня, цифровые камеры, все очень скромно.
— Зато в этот раз в ваш объектив попал Брэд Питт.
— Он отличный! Ему 51 год, но когда он разделся на площадке, все мужчины вздохнули от зависти. И все женщины с умилением посмотрели на него. Он замечательный артист. У него фантастические физические и актерские данные. При этом открытый и простой в общении. Я нервничал, потому что, когда работаешь с такой звездой, нужно отдавать отчет в своих действиях: как ты ставишь свет, камеры, с какой скоростью работаешь. Но все прошло очень хорошо, в конце мы с ним даже выпили.
— Еще одна звезда фильма — Шайа ЛаБаф, которого ты снимал уже дважды.
— Да, прошлый раз он играл в небольшом, но сумасшедшем фильме, где он все время бегал под веществами по Бухаресту. А надо сказать, что Шайа из тех актеров, кто готов на любые жертвы и эксперименты, чтобы вжиться в роль своего персонажа. Так, для «Ярости» он спилил себе зуб, не мылся по нескольку дней и несколько ночей спал в танке.
— У вас получился не совсем типичный американский фильм про войну.
— Перед началом работы я показал Дэвиду три фильма: «Иди и смотри» Элема Климова, «Проверка на дорогах» и «Мой друг Иван Лапшин» Алексея Германа. Как мне показалось, некоторые вещи ему очень понравились. По крайней мере он увидел другой киноязык, на котором можно рассказывать историю о войне. И позже мы постарались скрестить традиции двух больших киношкол.
— Такой микс Спилберга и Германа?
— Да! И замкнуть этот микс на таком потрясающем актере, как Брэд Питт. Поэтому фильм хоть и вышел эмоциональным, со всеми батальными сценами, конфликтами героев, но при этом не оставляет ощущения аттракциона. Дэвид сам военный, несколько лет служил на подлодке. А его дед принимал участие в высадке союзников в Нормандии. Так что это во многом личная, очень страстная история, которую он давно хотел рассказать.
— К слову, о батальных сценах: ведь у вас снимался настоящий немецкий «Тигр».
— Это, наверное, первое подобное кино. Даже в «Спасти рядового Райана» он не настоящий, а забытый советскими войсками Т-34, переваренный художниками-постановщиками в «Тигра». У нас снимался реальный «Тигр» — единственный в мире, который остался на ходу. Он хранится в Англии, куда его привезли из Северной Африки, так как все «Тигры», которые находились в Европе, были уничтожены советскими войсками и войсками союзников. Велись долгие переговоры, чтобы снять «Тигр» хотя бы в одной сцене. Страховка стоила в три раза больше, чем весь наш бюджет. Когда мы оказались на месте, специалисты сказали, что мы не можем снимать на поле, в грязи, потому что танк может застрять или сломать гусеницу. В итоге мы заливали полностью всю площадь бетоном, а сверху покрывали его тонким слоем дерна. Но это того стоило. Ради того чтобы посмотреть, как мы заведем двигатель «Тигра» — впервые с 1945 года! — на площадку специально прилетели Питер Джексон и разные коллекционеры со всего мира. «Тигр» был построен Фердинандом Порше: там кожаные сиденья, оптика «Карл Цейс». Этот танк мог поразить как Т-34, так и «Шерман» с километра. Тогда как другие танки должны были стрелять хотя бы с двухсот метров, чтобы пробить его броню. И вот когда мы завели эту машину, этот шестицилиндровый двигатель «Порше», раздалась настоящая симфония мощи. Тот самый звук, который потом попал в кино.
Но при этом танки оказались невероятно недружелюбными созданиями. Огромные железные махины — их и передвигать трудно, а снимать еще труднее. Все актеры находятся от тебя на высоте два с половиной метра. Просто чтобы подобраться поближе и снять крупный план, уже нужен кран. Но это снаружи. Для съемок внутренностей танка мы построили декорацию, которая была только на пять процентов больше оригинала. Но при этом внутри были все те же системы гидравлики. Так же текло масло, перезаряжались снаряды, выскальзывали гильзы, работали рычажки, двигались перископы. А для себя оставили небольшие лазейки внутри декорации, чтобы вставить объектив и наблюдать за актерами. Мы документировали жизнь внутри танка, не нарушая интимность общения. Отсюда такой эффект присутствия. Замкнутое пространство: пара квадратных метров на пять человек. И здесь проходит вся их жизнь. Здесь они сражаются, влюбляются и умирают.
