В кратком пересказе каждая сцена «Горько! 2» напоминает название телесюжета криминальной хроники. Автомобиль, расстрелянный в упор. Дом, заложенный по поддельным документам. Человек, закопанный заживо. Похожа и манера съемок, которая снова имитирует домашнее видео. Младший брат жениха, в первой части подрабатывавший оператором на свадьбе, продолжает пополнять семейный архив, наряду с карманной камерой используя видеорегистратор в машине.
Чем «Горько! 2» отличается от телесюжетов, телесериалов и всех фильмов в принципе — так это уже во второй раз прекрасно выдержанной интонацией. Режиссер не рвет на себе рубаху и не пускается в плач — хотя фильм наполнен музыкой: от Лепса до романсов, от темы из «Неуловимых мстителей» до мелодии из «Кин-дза-дзы». «Горько! 2» не кривляется, не строит гримасы. Юмор здесь — это смех узнавания. Смех, который будет с нами до самой гробовой доски.
Первая часть была про рождение семьи. Вторая — про первый семейный кризис. Обе заканчиваются разгромной победой любви. Хотя соперник на этот раз у нее куда серьезней. В роли обаятельного зла выступает бывший сослуживец Наташиного отчима, Витька Каравай (изумительный Александр Робак) — Люцифер в тельняшке, румяный змей-искуситель. Появился из ниоткуда — и зовет в никуда. Он играючи принимает любое обличье: любимого мужчины, лучшего друга, да хоть отца родного. Рвет там, где тонко. Обнажает все семейные проблемы, все трещины и сколы. Суля безоблачную жизнь, Каравай сорит деньгами и рассыпает гостеприимство, завлекая всех в свои геленджикские хоромы. Устраивая пышные похороны на горе. С казачьим хором и автоматной очередью вместо салюта. Чтобы победить такого соперника, нужна огромная сила воли — и посильная помощь пьяного Сергея Светлакова.
В кульминации, когда столы ломятся от яств, а гости валятся друг на друга, поминки в своей удали догонят — и перегонят — гулянья на свадьбе. Происходящее на экране превратится в еще один образец русского «синема верите», или, по-простому, алкогольного реализма. Прием, прекрасное владение которым Крыжовников продемонстрировал еще в первой части. Правда, на этот раз он выглядит скорее как осечка. Такое впечатление, что режиссер споткнулся о собственную смелость. Но это только оттого, что весь предыдущий час он демонстрирует небывалый в наших краях уровень владения черным абсурдистским юмором — с покойником, убегающим от свадебного автобуса с крышкой от собственного гроба.
В финале два мира — реальный и потусторонний — встречаются, когда вокруг снова бушует огонь. В топку летят по очереди деньги и взаимные обиды. А семья как ни в чем не бывало выходит вновь из пепла. Сказка? Ложь? Но и намек.
Одна из ключевых сцен «Горько! 2» проскакивает на экране за считаные секунды и поперек основного сюжета, как автомобиль по встречной. В ней вечно пьяный сосед, у которого в начале фильма (и за кадром) сгорает дом, выходит во двор и поджигает свой, а заодно и хозяйский автомобиль. Просто так. Из сложного порыва чувств. В этих секундах — вся глубина русского характера. Его поразительная цельность и завершенность. Тут тебе и удаль, и отчаяние, и неописуемая свобода. То самое «да гори оно все синим пламенем!».
Крыжовников и жжет. Снова и снова. С совершенно спокойным выражением лица, но сводя зрителей с ума, доводя до исступления. Вот почему, хотя во второй части никто не кричит «горько!», на сердце опять так радостно, а на губах — все та же горечь, как привкус гари. И дым отечества нам снова сладок и приятен.
