Выражения С.К., пошедшие в народ (с классическим «ть» на конце)
«Человечество делится на две части: одни мусорють, другие убирают». («Первый троллейбус»).
* * *
— Тебя звать-то как? — спрашивают крамаровского героя в его первом «полноценном» фильме «Друг мой, Колька!».
— Пимен, — отвечает Сава, фирменно сверкая глазом.
— В честь летописца, что ли?
— Какого еще летописца?
— Да Пименов — это фамилия его! — подсказывает кто-то.
— А звать-то тебя как, Пимен?
— Вовка.
* * *
«Мертвые с косами стоять — и тишина». («Неуловимые мстители»).
* * *
«Да кто ж его посадит? Он же памятник!». («Джентльмены удачи»).
* * *
«Ведь казнили тебя намедни. Повесили на собственных воротах третьего дня по приказу царя!» («Иван Васильевич меняет профессию»).
«Куда делся Крамаров? Спился под Москвой!»
— Михаил, чем вас привлек Крамаров?
—Я обожал его как актера с детства! Но меня, как режиссера, очень интересовало его «таинственное исчезновение» из СССР — вся эта эпопея, связанная с переездом Крамарова на Запад. Конечно, это был полный паноптикум, когда в Союзе — уже после отъезда Савелия — из всех фильмов, где он снимался, стали убирать фамилию из титров. Ну какой смысл? Кто же не знал Крамарова?
— Фамилию знали, но поначалу не понимали — куда он исчез...
— Это как на одной творческой встрече у Льва Дурова спросили — «А куда же делся Крамаров?» — на что тот ответил, что вроде бы Сава «получил крупное наследство от дядюшки в Израиле и эмигрировал». Вот и хотелось поднять занавес; интерес подогревался тем, что я, находясь еще в Москве, на подпольных видеомагнитофонах смотрел «Москву на Гудзоне» — фильм Пола Мазурски 1984 года, где партнером Крамарова был сам Робин Уильямс (тогда — восходящая звезда). Увы, в этот год 80-летия Савелия из жизни ушли и Робин Уильямс, и Пол Мазурски. Так вот. «Москва» — стала первым большим явлением на экране уже «американского Крамарова». Позже и я переехал в Штаты; открыл собственную медиакомпанию, жил в Кливленде (недалеко от Нью-Йорка). И никогда не терял надежды хоть раз проинтервьюировать любимого артиста.
— Случай выпал?
— В Кливленд на гастроли со спектаклем приехал Михаил Козаков. Который вот только что был в Калифорнии (там, где жил Сава). Я на него буквально накинулся: сведите меня с Крамаровым! И совершенно грустный Козаков сказал, что «Савелий умирает в больнице Сан-Франциско, ему осталось несколько недель». Это была трагедия: иметь с детства героя, стоять от него на расстоянии вытянутой руки и... не успеть. Потом в «Нью-Йорк Таймс» вышел маленький некролог, подписанный Робином Уильямсом... Для меня лично уход Крамарова по тяжести потери сравним с уходом Майкла Джексона.
— Хотя они, понятно, в разных весовых категориях...
— Пусть в разных — жанрах, форматах, категориях, но вот как такого же мощного певца уже не будет, так до сих пор не появилось подобного Савелию Крамарову. Комедийных много, а он такой один. Поэтому я и взялся за фильм на его 70-летие, ставший во многом психологическим портретом — ведь пришлось узнать много тайн, причем таких, о которых не ведали ни близкие друзья, ни его жена, — скажем, перезахоронение праха матери. И мы — нам удалось это! — открыли для России совершенно другого артиста и человека. Работая над фильмом, мы выходили на Арбат, задавая сотне людей вопрос — «где же Крамаров?». Половина ответила — «спился», половина — «умер под Москвой», пара человек — «уехал в Израиль», и лишь один сказал, что «величайший комик всех времен и народов уехал в Штаты и там умер».
— Он и правда — величайший комик всех времен?
— На мой взгляд, Крамаров принес в мир кино совершенно уникальный формат эксцентрического комика. Работающего на грани фола, на грани клоунады, но... блистательно НЕ перегибающего палку. Потому что элементарно здесь сбиться в мыльную оперу, пучить глаза, строить рожи — но нет, какой-то великий талант не давал ему перешагнуть эту грань. Чувство вкуса — от Бога. Вспомните этот гениальный эпизод с Олегом Видовым «мужик — памятник»: Видов играет сцену сдержанно, Крамаров эксцентрично, но вместе они добиваются невероятного результата.
— Сидя вместе в этом такси в «Джентльменах», они небось и представить себе не могли, что через какое-то время окажутся в Америке...
— Не просто в Америке. Один (Видов) будет провожать другого, держать за руку уже ничего не видящего, не слышащего и вроде бы не понимающего Савелия... Крамаров умирал очень тяжело. Олег провел у его постели две недели. И разговаривал с Савой так: «Ты меня слышишь, Савелий? Один раз сожми руку». Тот сжимал. «Если согласен — сожми один раз, не согласен — два». Крамаров сначала потерял глотательные функции, потом зрение, функции организма отказывали одна за другой... страшная это вещь — рак. Насколько яркая веселая жизнь и... настолько трагическая смерть. Как будто одно компенсировало другое, чтобы попасть на небеса.
«Человек с такой популярностью не сыграл ни одной главной роли»
— А ведь он вроде следил за своим здоровьем.
— Когда он узнал, что у него рак, он отреагировал так: «Да как же я скажу-то об этом? Надо мной смеяться будут! Я всю жизнь исповедовал здоровый образ жизни! Пил только кипяченую воду!». Вы не поверите: ходил в гости со своим термосом или с бутылочкой. Если его друг, актер Илюша Баскин, предлагал ему воду из чайника (куда он наливал обычную воду из-под крана), Крамаров категорически не пил. «И вот после всего этого я умираю!».
— То есть он не пил и не курил?
— Практически не пил. Может, бокал вина. Не курил. Занимался сыроедением, йогой, спортом. Телосложение прекрасное — крепкий мужик, за что его хвалили все женщины. Всегда хвастался своими мышцами. Мог сказать в компании — «Наташа, потрогай мои мышцы на руке!». Она трогала и говорила — «Савелий, какая крепкая!». На что он отвечал — «И так везде!». У него был коронный набор шуток... Понять трудно до конца, почему он так рано ушел. Ужасная болезнь, да. Но почему?..
— Мы говорили о его таланте, но не было ли тесно Крамарову в рамках советского амплуа идиота?
— Безусловно. Тесно — не то слово... Вот чем хорош Голливуд в принципе: когда появляется талант, сопоставимый с Крамаровым, вся индустрия начинает работать на его имя. То есть по-хорошему на Саву должны были писать сценарии, под него должны были делать фильмы. Но ничего этого не было в СССР. Снимут кино и, как клубничкой на торте, украсят его маленьким эпизодом с Крамаровым. Человек с такой сумасшедшей популярностью не сыграл ни одной главной роли. Ни одной!
— Ну, в «Джентльменах» все-таки...
— Да там все равноценны — Леонов, Вицин... но ведь больше ни-че-го! Возьмите такого же эксцентрического комика, как Джим Керри. Они работали в одном формате с Крамаровым, примерно в одной технике. Второго Керри тоже нет — человека, строящего рожи, немыслимо управляющего своей мимикой, пластикой. Но посмотрите, что творится вокруг Джима: он — в центре десятков крупных фильмов, вокруг него все крутится. И если б в СССР была не столь идеологизированная киноиндустрия, творческая судьба Крамарова была бы иной... но главная причина его отъезда все-таки не работа (а точнее — неимение оной). Человек задыхался от НЕсвободы. Устал от унижений, когда на закрытых партсобраниях одна известная народная артистка вставала и говорила — «Его нельзя пускать за границу: как такой урод может представлять образ советского человека?!».
— Это что же, в глаза?
— Нет, не в глаза, но Савелию Викторовичу всё это сообщали, и ему было обидно. И вот какая, кстати, вышла интересная история с его косоглазием: эта «фирменная морда», маска его кормила в СССР. Но, оказывается, это был его ужасный комплекс, от которого он страдал. И в Штатах Сава сделал пластическую операцию — там ничего сложного, только мышцу надо было подтянуть. То есть своими руками убил того Савелия Крамарова, которого знал весь Советский Союз. Видимо, хотел доказать всем, что дело не в этой «морде». Что у него есть талант, что не «морда» его кормит. И я могу понять это желание актера доказать, что я — это я (это как большие, 20-миллионные звезды Голливуда снимаются иногда бесплатно, если видят классный сценарий и совершенно другой жанр, в котором они не привыкли работать, — хотят доказать, что они классные актеры, а не просто у них красивая задница или накачанное тело).
— Он-то доказал, что талант у него есть. Одно жаль: было уже поздновато...
— Конечно. Крамаров подошел к американской славе на расстояние вытянутой руки. В финале получил приглашение на серьезную, не комедийную драматическую роль царя в одном известном фильме. Его утвердили без проб. Это редчайший случай, когда актера в Голливуде берут без кастинга. Но... Сава уже знал свой смертельный диагноз. Работу взять не смог. Но крайне глупо одними весами взвешивать советский успех Крамарова и американский. Это все равно как у вас литры, а в Америке галлоны. Потому что американское кино даже теоретически не могло предложить ему то количество ролей, какое у него было в СССР, — хотя бы по причине акцента.
— То, на чем «ломаются» многие русские артисты, уезжающие в Штаты.
— Совершенно верно. Представьте себе большого американского актера, который приезжает, скажем, на «Мосфильм», и как бы хорошо он ни выучил русский — но все равно будет «гоуварить неумноужко нэ так». Все то же самое и с Савелием...
— Ну или переозвучивать...
— Вот это как раз огромное заблуждение! В Америке фильмы не переозвучивают, это иллюзия. Чтобы звук был правдивый и естественный, его берут прямо с площадки во время съемок. Переозвучивают только небольшие ошибки — самолет вдруг пролетел или еще что.
— Но не умри Крамаров — карьера вполне бы сложилась?
— В тех рамках, которые мог предложить Голливуд, конечно. У него было много фильмов и реклам, включая и «Москву на Гудзоне», и «Красную жару». Разумеется, у него не было бы карьеры Ольги Куриленко — я назвал ее не случайно: она тоже приехала сюда в зрелом возрасте. То есть не ребенком, как Милла Йовович или Мила Кунис: обе Милы — американки русско-украинского происхождения, они изначально говорили без акцента. Впрочем, Ольга тоже почти избавилась, но все равно играет иностранок, она — девушка Бонда, инопланетянка, то есть не американка. И так до сих пор. А для Савелия Крамарова, Владимира Машкова оставались только роли русских или иностранцев — это нормальный и неизбежный вариант. И надо еще понимать, что на каждую роль здесь — не десятки и сотни, а тысячи актеров! Уровень конкуренции совсем другой.
«Как? Наш русский Савка — еврей?!»
— Когда вы говорили о причинах отъезда — это психологически нельзя сравнить с мотивацией Михаила Козакова, который мучился — то уезжал, то возвращался?
— Каждая судьба индивидуальна. Сравнивать нельзя. Во-первых, они уезжали в разное время. Крамаров покидал брежневский Советский Союз. Ему и в голову не могло прийти открыто называться евреем, потому что в то время это было скверным клеймом. Миллионы зрителей думали, что это «наш русский, свой парень, Егоза из «Афони»». И если бы выяснилось, что Савка Крамаров — еврей, рухнул бы весь его имидж. Представляете, если бы он в интервью газете «Правда» рассказал, что он сын осужденного врага народа, о том, что он вырос без отца, о том, что рано остался без матери, о всей своей боли, — ну что это был бы за комик Крамаров? Тем более в паспорте — «русский»...
— Говорят, это паспортистка в 1950 году, понимая, что он еврей, поставила «русский», чтобы у парня, потерявшего к тому времени и отца, и мать, не было еще больших проблем...
— Вот в том-то и дело. Поэтому он уезжал не за какими-то благами, а за свободой. Хотел посмотреть мир — ну почему кто-то за него должен решать — ехать ему, там, в Италию или нет? Его же никуда не пускали, он был «отказником». До него уехал Илья Баскин (с которым они вместе работали в «Большой перемене»), и Илья стал блестяще сниматься в Голливуде, на что Крамаров сказал: «Если уж Баскин снимается, то я точно буду!». Чем плохи здоровые актерские амбиции?
— Плюс — желание религиозных свобод?
— Да, он хотел ходить в синагогу. И чтобы на него не указывали пальцем. Крамаров хотел гордиться тем, что он еврей. Потому что есть предел терпению: ты забиваешь себя, забиваешь, подавляя в себе все свободы, и в какой-то момент сравниваешься с землей. Крамаровское чувство собственного достоинства не позволяло ему так пасть. Он справедливо считал себя актером международного уровня. Почему ему отказывали в этом шансе, ведь он столько лет был невыездным?
— И все-таки почему ему давали только маленькие роли, притом что у нас было много прекрасных комедийных режиссеров? Они что — в упор не видели таланта?
— Просто были ограничения для человека с такой физиономией. Ну что это за пример для подражания? Ну что это за образ настоящего советского человека? Все же «наверху» волновались за имидж страны. Максимум, ну максимум — это Леонид Куравлев. Он еще мог быть (и был в огромном количестве фильмов) главным героем при своем образе «простачка из народа». Ну уж Крамаров — никак!
— Никулину (тоже «простачку из народа») это тоже удалось — быть первым...
— Никулину, как профессиональному клоуну, тоже удалось принести элемент эксцентрики в кино. Но... одновременно он снимался и в «Андрее Рублеве» у Тарковского, и в «Они сражались за Родину» Бондарчука. Вот с Крамаровым, увы, этого не случилось. А он очень хотел бы иметь в своем багаже глубокие, серьезные роли.
— В начале интервью вы упомянули о тайне Крамарова — перезахоронении праха матери...
— Все комплексы Савелия идут с детства. Вот это клеймо «сына врага народа» долго не давало ему покоя. Его вырастила мать; хотя отца, которого он никогда не видел, ему очень не хватало. Сава рассказывал, как каждый день он бегал на вокзал встречать поезда, идущие с фронта. С надеждой, что папа вернется. Так вот, когда Крамаров уехал в Америку, то пожелал, чтобы и мать (умершая в 1950-м) была с ним. И во время одной из своих — уже постперестроечных — поездок в Россию он придумал одну вещь, которую они осуществили вместе с двоюродным братом по фамилии Волчек (тоже недавно умер). Пошли на Троекуровское кладбище и выкрали из ячейки урну с прахом матери. Дали на лапу какому-то работнику кладбища, поставили лестницу, залезли, забрали. И несколько дней этот прах в обычной банке хранился в московской квартире у друзей Савы — Маликовых.
— А почему в банке?
— Ну не хотел он, чтоб это лежало в кладбищенской урне. А чтобы не привлекать внимание таможенников, он вывез емкость в обычной авоське. Подумаешь, банка с чем-то там, среди других вещей. Так Сава успешно привез прах матери в Лос-Анджелес, о чем никто, кроме брата и друзей Маликовых, не знал. Крамаров не рассказал об этом даже ближайшим друзьям — Олегу Видову и Илье Баскину. Даже женам — прошлой и последней — не сказал. Захоронил сам.
— А где?
— Этого до конца никто не знает. Полагают, что в Санта-Монике на берегу океана, под одним из больших деревьев. Это никакое не кладбище, обычная поляна, туристическое место — все там ездят на велосипедах, на роликах... Так вот Сава однажды сказал своей последней жене Наталье, что ему комфортно учить роли, сидеть, медитировать возле одного из деревьев: «Мне здесь спокойно». Из чего вдова позже сделала вывод, что прах он захоронил именно там. Но точного места найти невозможно. Впрочем... вскоре после этого Савелий заболел. Видимо, все-таки нельзя беспокоить прах мертвых.
— Вы упомянули Наталью, а как у него вообще складывались отношения с женщинами? Был ли он удовлетворен теми союзами, в которые вступал?
— Абсолютно все подружки, партнерши говорили о том, что он — потрясающий мужик. Во всех смыслах этого слова. Всегда опрятен, от него прекрасно пахло (парфюм использовал замечательный), был в хорошей дорогой одежде, с красивым ремнем, в красивой обуви. Да, у него было много женщин. И когда «нес крест» суперзвезды в Советском Союзе, с этим делом у него все было в порядке. Но Крамаров-суперзвезда и Крамаров в Америке — это два разных человека. В СССР от его звездности многие страдали, в том числе коллеги по работе. В Штатах он осознал все это и сказал своей жене: «Ты знаешь, я был засранцем. Очень многих обижал». И мысленно у многих он попросил прощения.
— А что же с его единственной дочерью Басей (Бенедиктой), названной так в честь матери?
— Это его огромная радость. У Крамарова не было детей никогда ни от кого, несмотря на обилие связей. К сожалению, он был вынужден расстаться с мамой Баси — прежней женой Мариной. Но в самой Басе души не чаял — доченька была совсем маленькой, когда папа умер. Когда снимался наш фильм, нам удалось с ней записать интервью — я был совершенно ею очарован. К нам вышла девчушка-подросток с лицом Савелия Крамарова (сейчас она вышла замуж и живет в Лос-Анджелесе). Увы, позже мама Баси Марина, несмотря на мои уговоры, запретила использовать интервью дочери в фильме. Сейчас Бася закрыта от прессы, отрезаны все контакты, и я ничего про нее не знаю.
— Подытоживая: как вам кажется, Савелий Викторович прожил счастливую жизнь?
— Более чем. О том объеме зрительской любви, который ему достался, можно только мечтать. При этом он осознал себя в новых условиях, нашел свое место в мировом кинематографе... Но главное — стал одним из лучших (а на мой взгляд — лучшим) комедийных актеров в огромной стране. Он обрел все, о чем мечтал. Да, непросто. Да, через тернии. Он мечтал о доме в лесу — он купил дом в лесу в совершенно потрясающем месте в Сан-Франциско. Мечтал о ребенке — у него родилась чудная Бася. Он обрел любовь в последние годы с Натальей. Исправил опять же косоглазие. Он пришел к самому себе. Он всегда мечтал стать обычным, нормальным (с точки зрения обывателя) человеком. Но как только Сава им стал... он умер. Круг закрылся. Видимо, ему нужна была совсем иная нормальность...
