Мать — Зинаида Серебрякова — прославленный русский художник, чей автопортрет «За туалетом» Павел Третьяков приобрел в собрание Третьяковской галереи еще в 1910 году. Тонкий силуэт в белой сорочке, лукавый взгляд, нежный образ мы помним с детства — сегодня это самая известная работа Зинаиды Серебряковой. Ее творчество — пример прекрасного дореволюционного сочетания европейских классических традиций (ее родители — Евгений Лансере и Екатерина Бенуа) и русского чувства творческого простора (имение Нескучное располагалось на плодородных землях Курской губернии, ныне Харьковская область).
У Зинаиды было четверо детей — Татьяна, Евгений, Александр и Екатерина. И все унаследовали тот особый художественный ген, все посвятили себя искусству. Самая долгая жизнь была уготована младшей дочери, Екатерине. Она, вслед за братом Александром, совсем юной в 1928-м приехала к матери в Париж, где ее ждала сложная и необыкновенная судьба. Екатерина Борисовна скончалась 22 августа в возрасте 101 года.
Ген искусства
— В вашей семье все рождаются с кистью в руке. Насколько сильно проявился художественный ген в Екатерине Серебряковой?
— Екатерина Борисовна успела застать дореволюционную атмосферу Серебряного века, когда работали Евгений Лансере, брат Зинаиды, и Александр Николаевич Бенуа, ее дядя. Она родилась в 1913 году и чуть-чуть успела застать дореволюционное время, хотя 20-е были еще продолжением Серебряного века. Семья тогда жила в Петербурге в доме Бенуа. Там Екатерина много восприняла от Екатерины Николаевны, бабушки, которая тоже была замечательной художницей. Эта атмосфера послужила основой развитию ее таланта.
— А успела она получить образование или революция не позволила?
— Училась в классической гимназии в Петрограде. Там давали достойное образование — учили латыни и греческому например. Систематического художественного образования у нее не было. Но каждый день она видела, как работают ее родственники, и она тоже постоянно рисовала.
— Правда, что лето Серебряковы проводили в Царском Селе, по соседству с императорской семьей?
— Они действительно жили рядом, но не пересекались. Это было невозможно. Но Екатерина Борисовна часто вспоминала, что они жили в Царском Селе одновременно с императорской семьей.
— Как они приняли революцию?
— В 17-м году они приветствовали не приход большевиков, а наступление, как им казалось, демократической эры…
— Но ее не наступило, и Зинаида Серебрякова, а вслед за ней и двое ее детей уехали во Францию. Сложно было маленькой Екатерине доехать до Парижа?
— Сами судите: ей было всего 14 лет и она ехала в Париж одна. Ее посадили в Петрограде на поезд, она доехала до Берлина и сделала пересадку на Париж. Все это было долго, и у нее не было визы одной из стран, границу которой она пересекала. Но ее все-таки пропустили. А когда она добралась до Парижа, ее никто не встретил. Мать просто не знала, когда ждать дочь. Чудом она доехала до места, где квартировала Зинаида, но матери не оказалось дома. Зато сколько было радости, когда Зинаида обнаружила на пороге дочь. Это было в 1928 году — с 1930-го уже нельзя было уехать из СССР. Двое детей Зинаиды Серебряковой, Татьяна и Евгений, остались в Петрограде.
— Им удалось «акклиматизироваться» во Франции?
— Язык они знали и скоро овладели им в совершенстве. Проблема была не в нем, а в менталитете и понимании искусства. В 1920–1930-е годы во Франции в моде были модернизм и абстракция. Зинаиде все это было чуждо. Во главу угла семьи, начиная еще с Николая Леонтьевича Бенуа, становилось мастерство исполнения. Это передалось и Зинаиде, и всем ее детям. Тонкая кропотливая работа, которой занимались Серебряковы, вставала в противоречие с веяниями времени, модой на быструю живопись, подчас беспредметную. Так что круг общения у семьи был ограничен теми, кто разделял их взгляды — в основном родственниками и членами «Мира искусства». Их эмигрантский круг сложился еще перед войной.
Опасности Марокко и Украины
— Вообще в семье были тесные, открытые отношения?
— Да, очень тесные. Муж Зинаиды умер рано, она осталась с четырьмя детьми. Екатерине тогда было 5 лет, Александру — 11. Их жизнь без отца в Париже была достаточно замкнутой.
— И бедной?
— Конечно.
— Им удалось подняться на ноги?
— После войны, и то не слишком. До войны было несколько экономических кризисов, прокатившихся по Европе и Америке. Заказов было мало, в основном на портреты, но они оплачивались невысоко. Вещи с выставок не продавались, потому что в моде было другое искусство. Был парадоксальный случай: когда в 1932 году Зинаида Серебрякова вернулась из Марокко, организовала выставку, но ни одну работу не купили.
— А ведь это самая знаменитая ее серия!
— В том-то и дело. Причем картины продавались за умеренную цену, но никто не покупал — кризис. Так что жили бедно, но всегда зарабатывали только искусством.
— Почему Зинаида отправилась в Марокко в разгар экономического кризиса и сразу после эмиграции с родины?
— Первый раз она побывала в Марокко в 1928 году. Это было стечение обстоятельств. В 1927 году была выставка русского искусства в Брюсселе — и там на работы Зинаиды Серебряковой обратили внимание несколько меценатов Бельгии. Среди них был Жан Броуэр, который, увидев ее картины, сразу предложил ей поездку в страну, где у него были плантации. Для нее эта поездка была, конечно, рискованным делом… Тем более что приходилось путешествовать самым дешевым способом: вторым или третьим классом на поезде или корабле. О гостиницах речи не шло — ночевали в монастырях или у местных жителей. Экономили.
— В то время женщины ее круга не путешествовали без сопровождения. Это было просто неприлично. А в Африку к тому же опасно…
— Это как сейчас нам поехать в Афганистан.
— Как же она решилась на такое приключение?
— Ее привлекали новые лица и типажи — это передалось ей от отца, скульптора Евгения Александровича Лансере, который ездил по всей Европе и Азии и лепил фигурки, в основном конные, разных народностей. Та же страсть была у Зинаиды Серебряковой. Кроме того, на нее повлиял опыт ее брата Евгения Лансере, который в то же время был на Кавказе, ездил в Турцию и в другие места.
— До Серебряковой многие художники совершали творческие турне в Африку?
— Матисс, Бакалович, словом, многие как русские, так и европейские авторы. Допустим, Евгений Александрович Лансере был в 1883 году в Алжире. Но Зинаида Серебрякова по-новому показала Африку — не в сухой реалистической манере, не в виде свободной абстракции, как это делали в 20–30-е годы, иначе — реалистично, но в то же время очень свободным почерком.
Ювелирные замки
— Чем занялись дети, когда подросли?
— Александр работал как театральный художник, художник кино, работал над постановкой многих фильмов в Западной Европе. Оформлял книги, журналы, например, придумал дизайн газеты «Русская мысль». И делал туристические карты. Екатерина занималась хозяйством и помогала брату в его творческой работе.
— Откуда в ней такая домовитость? Унаследовала от одного из предков?
— Должно быть. До революции у семьи была усадьба Нескучное в Курской губернии. Сейчас она находится на территории Украины, недалеко от границы. Я был там в прошлом году, перед всеми событиями. Там сохранилась могила скульптора Евгения Александровича Лансере, деда Екатерины. Именно он выбрал и купил эту усадьбу еще в 1880-е годы. И там же основал серьезное хозяйство, где был целый табун лошадей. К сожалению, дом не сохранился — сгорел после революции, а во время Второй мировой там были серьезные бои.
— Местные почитают память художников, которые здесь когда-то жили?
— В Харькове есть неформальное общество ценителей творчества Серебряковой, которые собираются в Нескучном каждый год. В прошлом году я был на их конференции. Существует даже проект воссоздания усадьбы. Если бы не последние печальные события, то, возможно, он был бы реализован. Но будем надеяться — когда-нибудь…
— Вот если бы Екатерина Серебрякова была там и могла зарисовать интерьеры усадьбы, восстановить имение было бы куда проще. Она ведь писала акварелью интерьеры замков Англии, Бельгии, Швейцарии, Италии… Как она занялась этой работой?
— В 40–50-е годы Серебряковы познакомились со многими влиятельными людьми — Ротшильдами например. Они хотели иметь портреты интерьеров — точные изображения обстановки своих дворцов. В 30-е цветопередача фотографии была не та. Акварель позволяла расставить нужные акценты, панорамно показать комнату. Теперь, даже если замок разрушен, можно восстанавливать его по этим картинам Александра и Екатерины. Они часто работали вместе. Александр брал на себя установку перспективы, детали архитектуры. А Екатерина дописывала фигурки людей, мебель, мелкие детали. Ей были ближе миниатюра, скромный размер. Не каждому дано так точно писать мельчайшие детали.
— А восстановили какой-нибудь замок по интерьерным портретам Серебряковых?
— Собираются. Сейчас во Франции есть несколько таких усадеб, в Бургундии и Оверне, владельцы которых хотят воссоздать утраченные интерьеры по рисункам Серебряковых.
Скромность в искусстве и жизни
— Екатерина и Александр так и не нашли спутников жизни. Почему у Серебряковых не сложилась личная жизнь? Или они обожглись в юности?
— Не могу сказать о романах, скорей всего, их и не было. Подростками они оказались в чуждом мире. Они постоянно находились при матери. Жили в одной комнате, которая была и домом, и мастерской. Строить личную жизнь в таких условиях было сложно. Главной задачей было помогать матери.
— Зинаида не подталкивала детей к браку?
— У Зинаиды все было посвящено искусству. Муж умер в 1919 году, ей было всего 34. Она тосковала по нему. Это передалось и детям. Жаль, что парижская ветвь семьи не оставила потомства, но русская ветвь дала ростки. У Татьяны Серебряковой есть дети.
— Кстати, а Татьяна почему не уехала? Не хотела бросать балет?
— Осталась с бабушкой, а потом не смогла бросить театр. Она окончила хореографическое училище, но позже поняла, что это не ее. В 1930-е она стала театральным художником. Она не могла посетить свою маму и брата с сестрой до 1960 года. Поехать в Париж стало возможно только при Хрущеве. Благодаря этой поездке и произошла выставка в Москве, в Выставочном зале Союза художников. Именно Татьяна пригласила в Париж советских художников, академиков Академии художеств — Герасимова и Шмаринова. Они предложили сделать Зинаиде Серебряковой выставку и помогли ее организовать.
— Успех был огромный. Зинаида захотела тогда вернуться на родину?
— Она обсуждала возможность возвращения на родину, хотя и понимала, что Россия уже другая — и невозможно будет с этим смириться. Да и возраст был приличный — под 80.
— До этого события о Серебряковой не говорили несколько десятилетий, нельзя было. Как вновь обретенная известность изменила жизнь семьи?
— В искусствоведческих кругах Зинаиду Серебрякову хорошо знали, но для широкой публики выставки, которые прошли в 1965–1966 годах в Москве, Петербурге и Киеве, действительно открыли Серебрякову. Середина 60-х — время, когда приоткрылся «железный занавес». Екатерина Борисовна в то время сделала несколько выставок, в том числе в Лондоне. Но с точки зрения быта их жизнь остается прежней, даже более аскетичной. Как раз тогда началась ее системная работа с архивами. Это подпитывало ее силы многие годы.
Сто лет — пора!
— Сохранение семейного архива стало своего рода миссией для Екатерины Борисовны. Теперь все парижское наследие принадлежит фонду Серебряковой?
— Большая часть — да. Он основан в 2005 году.
— Во Франции же зверские налоги на наследство. Пришлось что-то отдать французам, как это было в случае с Натальей Гончаровой?
— Много семей, которым пришлось отдавать французским музеям работы из-за их жесткой налоговой системы. Но в данном случае все наследие попало в фонд, который находится под эгидой министерства культуры Франции. Семья надеется, что это подтолкнет французское правительство к тому, чтобы эти работы получили достойное место в музее. Еще в 80-е годы было много вопросов — кому достанется Серебрякова. Но тогда Франция не понимала значения ее творчества, а передавать работы в музейное хранилище, где бы они пылились, семья не хотела. Многие работы после 1965 года остались в России. Татьяна распределила их по десяткам музеев — в Сибири, в Казахстане, Киргизии, на Сахалине, наконец, на Украине — в Киеве, Одессе, Донецке есть картины Серебряковой. Музеи были только рады. И всегда работы попадали в экспозицию.
— Что с донецкими картинами Серебряковой сейчас?
— На днях общался по Интернету с сотрудниками художественного музея. Музей на ремонте. Все экспонаты целы.
— После смерти Зинаиды Серебряковой Татьяна и Екатерина занимались наследием?
— Татьяна работала над выставками на родине — особенно активно в 1960-е и 1980-е годы, когда была вторая волна выставок. А Екатерина занималась выставками во Франции. Этапной стала выставка в 1995 году в Париже, организованная Екатериной Борисовной, там показали малоизвестные работы ее матери. Число проектов со временем росло. Последняя выставка 2013 года в Третьяковской галерее — это очередной этап изучения творчества и судьбы Зинаиды Серебряковой и ее детей, Екатерины и Александра.
— На ней, по сути, впервые прозвучало имя Екатерины Серебряковой. Всю жизнь ведь она выставлялась на камерных или дружеских вернисажах. А в 2013 году вдруг сразу три премьеры — выставка в Третьяковке, презентация монографии в Пушкинском и вернисаж в русском посольстве во Франции. Почему она только тогда решилась открыть себя широкому зрителю?
— До конца своей жизни она оставалась очень скромным человеком. И эти выставки — скорее заслуга семьи, а не ее желания. Помню, когда я к ней приходил, она всегда показывала мамины работы или брата. А когда говорил, мол, тетя Катя, покажите свои работы, она отвечала: «Нет, милый, это неинтересно». Она относилась к своему творчеству критически. Открытие серии выставок — заслуга Анастасии Николаевой, дочери Татьяны Серебряковой, и других членов фонда. Сказали: сто лет — пора!
— Насколько велико ее наследие?
— Оно не такое большое, как у Зинаиды или Александра. Но дело не в количестве. Работы Екатерины Борисовны отражают особую сторону семьи Серебряковых—Бенуа—Лансере, камерное творчество, которое, по-моему, заслуженно должно обращать на себя внимание искусствоведов. В ХХ веке было много советских мастеров, которые прославляли Ленина и Сталина, но вместе с тем были камерные художники, которые писали натюрморты и пейзажи. Эта сторона искусства будет больше исследоваться.
