В этом просторном сером подземелье каждое слово, шаг, движение отзывается гулким эхом. Collector Gallery — место странное и загадочное. Расположено оно в промзоне близ метро «Волгоградский проспект». Арт-лофт работает несколько лет — и именно здесь три года назад художник Александр Бродский показал свой проект Cisterna, который тут же завоевал премию «Инновация». Теперь же его освоил знаменитый итальянский режиссер Ромео Кастеллуччи, который, как когда-то и Бродский, использовал возможности подземного тысячеметрового пространства высотой 16 метров на все сто процентов...
…Итак, зрители устроились на подушках и сиденьях, выключили телефоны, приготовились. На импровизированной сцене появляется первый герой — он одновременно и Флавий, и Марулл, и горожане Рима. Мужчина в белой тоге усаживается перед странными разноцветными колбочками, достает видеоэндоскоп (такой используют для гастроскопии) и начинает водить им по телу и лицу — гигантская картинка тут же отображается на стене. Продемонстрировав крупным планом свой глаз и глотку, он засовывает камеру себе в нос. Все глубже и глубже, кажется, проталкивая ее в самый... мозг! И начинает свой многоголосый монолог — красные внутренности отзываются на экране жутковатым трепетанием. Говорит актер на итальянском — перевод шекспировского текста, сделанный еще Мандельштамом, субтитрами идет поверх содрогающегося «мозга». Зрители морщатся от отвращения, но оторваться не могут.
Вслед за ним появляется сам Цезарь. Он в ярко-красной, будто кровавой тоге. Не говорит словами — только жестами, и каждый металлическим звоном отзывается в сером подземелье. Пока он командует, за его спиной уже появляется «призрак» — конь (самый что ни на есть настоящий). На нем начертано Mene, tekel, fares — это из библейского рассказа, значит, царство твое Бог исчислил (мене), ты взвешен на весах (текел), и оказалось, что в тебе недостает того, за что можно было бы продлить твое существование, и твое царство разделяется (фарес). Это предзнаменование смерти — уже через пару минут Цезарь картинно умирает, а его тога превращается в мешок, который волокут из зала, задевая зрителей.
В финале — еще более шокирующий монолог Антония, который «пришел не славить Цезаря, а хоронить», показывать «раны доброго Цезаря — несчастные, немые рты». Актер не произносит, а хрипит монолог — отверстием в горле, какое остается после удаления гортани. Перед нами картина голосовой драмы — другое понимание ораторского искусства, антиораторство. Слова вырываются из открытой раны — сотрясают бесплотным голосом стены коллектора. Болезненное, отталкивающее и в то же время магнетически притягательное прочтение истории Юлия Цезаря. Театр жестокости в действии.
Для Ромео Кастеллуччи это уже вторая постановка шекспировской трагедии — первую он сделал в 1997 году. В этом году сделал новую версию, сконцентрировавшись на исследовании человеческого тела, лишенного органов речи. Премьера уже вызвала бурную реакцию европейской критики — ее назвали самой «натуралистичной» из всех его работ, вызывающей «буквально физическое отвращение» даже у тех, кто хорошо знаком со сценическим почерком режиссера. Не поспоришь — все так, странно и страшно, и в то же время монументально.
Спектакль показали в Москве дважды за один день, и больше не повторят. Но кажется, ему суждено стать притчей во языцех о великом и ужасном Ромео Кастеллуччи. Однако фестиваль Solo готовит еще немало шокирующих сюрпризов — каждый день новая премьера, вплоть до 10 октября.
